Поезд жизни на колее судьбы - Александр Шельфский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В половину пятого они вышли из кафе и пошли по улицы Марата, которая вела прямо к вокзалу. Начиналась у Невского проспекта, а заканчивалась практически у Витебского вокзала.
Погода в тот день была солнечная и теплая, но не жаркая. Они шли рядом и в одной руке Александр нес сумку, а другой держал Елизавету за руку. Однако приходилось порой меняться местами, чтобы переместить сумку из одной руки в другую. Несмотря на это, они шли медленно, словно гуляли. Это были последние часы вместе до расставания на две недели.
До конца улицы Марата они не дошли, а свернули раньше, у Театра Юного Зрителя, сокращенно ТЮЗ. Там они погуляли, прошлись по небольшой аллее рядом, лучше было погулять, чем сразу идти на вокзал. Чтобы немного передохнуть они встали у скамейки, на которую Александр поставил сумку, и обняли друг друга. Оба не хотели расставаться, оба хотели быть рядом. Они не говорили во время объятий – все было понятно без слов.
На вокзал они вошли за сорок минут до отбытия поезда. Пройдя по залу ожидания, и билетным кассам по табло они увидели поезд Елизаветы, где был уже написан путь. Они вышли на перрон, поезд был уже подан. Они решили сначала еще немного пройтись вдали от людей по пустой платформе. Шли медленно, держались за руки. Дойдя до середины они развернулись и решили уже пойти на нужный путь. Посадка еще не осуществлялась к моменту, когда они подходили, но стоило им остановить подальше от скопления людей, как вышли проводники и стали пропускать пассажиров в вагоны. Александр и Елизавета решили подождать пока пройдет основная часть людей. Поставив сумку на землю, они вновь обняли друг друга. Скрывать уже было нечего и незачем. Елизавета была очень расстроена, но Александр, сам испытывая грусть, подбадривал ее.
– Не грусти, милая, – говорил он и гладил ее по спине. Она чуть приподнимала голову, но волосы все равно заслоняли лицо. А реакцией на его слова было только отрицательное покачивание головой и слово «Буду», – ну чего ты? Там мама с папой. Твои родители, твоя семья. Ты же их любишь, дорогая?
– Люблю, – тихо сказала она и сильнее сжала его плечи, – и тебя люблю.
– Но любовь к родителям и ко мне разные вещи. Родители тебя вырастили и воспитали. А я другое, – он продолжал ее гладить по спине и иногда по голове.
– Чем другое? – голову она так и не поднимала.
– Ну как же, – нежно продолжал он, – я просто не родной тебе мужчина, такой сильной любви как к родителям ты не можешь испытывать ко мне.
– Могу! – она сказала тихо, но с ударением на слове.
– Это эмоции. Я тебя тоже очень люблю, но сейчас тебе нужно ехать. Через две недели мы снова будем вместе.
– Это так долго, – она теребила пуговку на его рубашке.
– Поверь, это будет уже скоро. Не будешь грустить?
– Буду! – она подняла глаза на него. Они были влажные, как и у него самого.
– То есть ты хочешь, чтобы грустил и я потому что ты грустишь? – с улыбкой спросил он.
– Не хочу, – ответила она тоже чуть улыбаясь.
– Значит не грусти, – он снова прижал ее к себе.
– Хорошо.
– Хотя, я не могу не скучать по тебе.
– И я.
– Ну значит будем грустить и скучать, – он заставил Елизавету снова улыбаться.
За это она тоже его ценила. Он мог всегда найти нужные слова, вовремя пошутить. И все это было уместно и тогда, когда ей действительно это нужно.
– Пойдем садиться, – сказал он и легонько похлопал по спине.
– Пойдем.
Нужный им вагон был последним в составе. Перед ними было человек пять-семь. В очереди они стояли молча.
– Я вещи заброшу и выйду. Хорошо?
– Хорошо. А ничего не стащат пока?
– Да что там у меня тащить?
Когда проводница проверила билет и Елизавета поднялась в вагон, Александр передал ей вещи, а сам отошел, чтобы не мешать другим пассажирам. Чтобы найти ее место в поезде, он, смотря через стекла, решил пойти за ней. Оказалось, что идти нужно было не далеко – Елизавета была в первом купе.
Через минуту она вышла из вагона.
– Все хорошо?
– Да. Я попросила женщину приглядеть за вещами на всякий случай.
– Молодец, – они оба улыбнулись, – до поезда еще пятнадцать минут. Пройдемся по платформе к началу?
– Давай.
Елизавета взяла его под руку и они пошли вперед по платформе. Они рассматривали вагоны, рассматривали то, что окружает вокзал. Дойдя до конца платформы они развернулись и пошли обратно. Им казалось, что они идут очень долго, но на самом деле ушли они не далеко.
В восемнадцать часов они подошли к вагону и обнялись уже последний раз. Тут же проводница объявила, чтобы все пассажиры заходили, а провожающие наоборот – выходили. Они не могли отпустить друг друга. Но это было необходимо.
– Хорошего тебе пути, – сказал Александр.
– Спасибо.
– Ну все, тебе пора, дорогая, – он отстранился, взял ее за кисти и смотрел в глаза.
– Да, пора.
Она зашла в вагон. Сначала она пошла на свое место и оттуда они смотрели друг на друга, но затем она подошла к окну, которое было в проходе и там никто не стоял. Форточка была приоткрыта. Они смотрели друг на друга и сдерживали чувства. Потом Елизавета что-то говорила, он видел по губам, но не слышал. Он подошел ближе и просунул свою руку в форточку, а Елизавета подняла вверх свою. Их пальцы перелились. Чтобы удержать равновесие между платформой и поездом Александр облокотился свободной рукой на поезд. Ему было все равно, что сейчас вся его рука будет грязной, во второй руке он держа ее руку. Но проводница попросила отойти от края. Они разжали пальцы и теперь только смотрели друг на друга.
Через минуту поезд тронулся. И тогда из глаз обоих потекли слезы.
Елизавета допила чай, поставила кружку и
