Жаворонки. Часть первая - Игорь Викторов

«Вон, как Сергей говорил!», и пошлют они на их станцию ракету, пусть и не ядерную, а простую, но и эта перспектива искренне пугала майора и он отказывал другу в организации регулярных пропагандистских передач. Полковник не сильно огорчился осторожности друга, он затруднился про себя дать определение, а как бы он сам действовал, будь его девочки сейчас рядом. Вместе, друзья поуговаривали было мегодядю из ФАПСИ на организацию его силами регулярного вещания по их теме. Тот честно признался, что видит их затею не целесообразной, более того – не разумной и вредной. Мегодядя давил на друзей, повелевая им идти на помощь местным органам власти и помогать тем восстанавливать жизнь в прежнем виде, ну хотя-бы в каком получится виде, но жизнь. На, что полковник резонно поинтересовался у спеца:

– А, что, война по Вашему, уже закончена? Мы можем начинать строить мирную жизнь не опасаясь новых ударов?

Спец связист даже обиделся:

– С кем ты, там у себя на Урале, воевать собрался? – поинтересовался он возмущенно.

– С теми кто нас бомбил. – спокойно ответил полковник.

– Забудь, им уже не до тебя! Живи полковник и радуйся, что живой! – спец восклицал это вполне искренне, а полковник вызверившись зарычал в ответ тем тоном, кокой обнаружил у себя по прибытии в воинскую часть:

– Ты, что говоришь? Ты, чем эфир засоряешь? С чего ты взял, что текущая война окончилась, ограничившись одним днём? С чего ты уверен, что продолжение не последует? И это продолжение, не будет иметь целью наше полное уничтожение? Ты сам, на какое время рассчитываешь, наша армия сохранит боеспособность в текущих условиях? И с чего ты взял, что я должен радоваться тому, что я жив? Слушай внимательно, а лучше включи запись! Если я остался жив, то только с одной целью, найти и покарать начавших эту бойню! И я приложу усилия всех людей, которые меня окружают, чтобы их покарать! И мы их покараем! А ты, коли остался на своём месте и живой, должен помогать нам, потому, что помогая нам – ты помогаешь себе! Своей жене, своим детям! А мне с Урала всё равно придётся выходить на большой простор Руси-матушки, а потом и дальше. Так вот, ты должен обеспечивать мне информационную поддержку!

Мегодядя, что-то возмущённо пробурчал в ответ, а полковник продолжил:

– Это у тебя просто пирожки довоенные внутри остались. Подожди, они всё равно из тебя выйдут, посмотришь на то, что вокруг будет твориться и сам поймёшь, что по другому ты и твои товарищи поступить не можете. Поэтому держитесь там, храните своё оборудование, а мы перешлём вам основные положения нашей деятельности и будем слать, по мере готовности, сводки.

Сеанс закончили с ввергнутым в огорчение спецом и майор уже смотрел, на своего друга полковника с чувством почтения и беспокойства, почти со страхом.

И вот теперь им, то есть, полковнику, Сергею и доктору, надо подготовить к передаче первую часть своих тезисов. Доктор воспринял эту необходимость творчества с большим энтузиазмом. Сразу притащил свой портфельчик и достал из него листы бумаги и пишущие принадлежности.

– Доктор, я не пойму, ты в императоры метишь или в писаря? – пошутил, видя усердие доктора, полковник.

– Порадуйтесь, что я в вас не целю! – доктор прицелился ручкой в полковника и призвал начать творческий процесс.

Но, начать писать доктору удалось только после ужина, причём с приключениями. Вернувшись в ленинскую комнату, друзья обнаружили её полной народу смотревшего по докторскому телевизору, докторские-же диски с фильмами и на попытки доктора очистить комнату от посторонних, одна дама, бывшая как и все в части в курсе всех происходящих событий и тенденций, просто сказала:

– Так, исходя из новых правил поведения в обществе, предлагаю голосовать! Кто за просмотр фильма – прошу поднять руки! – Лес поднявшихся рук был ответом на вопли доктора, возразить которому было не чего и товарищи вышли из ленинской комнаты, ставшей уже привычным местом совещаний, подыскивать себе тихий уголок. Что в казарме оказалось не возможно в принципе. В казарме теперь творился полный хаос. Хотя в ленинской комнате собралось порядком народу, но в каждом уголке казармы находились кучки людей занятых своими делами. В последнем, перед ленинской комнатой кубрике, обосновались семьи командования и сейчас супруга командира части обустраивалась на новом месте, подавая всем пример скромности и воздержания в вопросах быта. Командир и сам заходил в казарму с ревизией, в присутствии приближённых офицеров. Пройдя по казарме и всё внимательно рассмотрев, «батя» изрёк:

– Хоть второй этаж надстраивай! Полон теремок!

– В тесноте, да не в обиде. – успокоил его начальник штаба. – Через неделю «красных» проводим, полегче будет. Опять-же, сможем на освободившиеся места принять ещё специалистов из округи.

Закончив с осмотром, высокая комиссия отбыла в штаб, вспоминая, когда её участники последний раз спали в казарменных условиях и предполагая, как им теперь будет житься.

– Петрович, а давай семьи по рабочим кабинетам расселим. Места в штабе не так, чтобы мало? – предложил начальник тыла, всерьёз опасающийся коммунального сожительства.

На это предложение командир ответил жёстким отказом, заявив, что превращать в коммунальную квартиру ещё и штаб он не позволит.

– Подай тебе, сначала отдельное жильё, потом захочется отдельного питания, конечно улучшенного, а потом и до графских титулов хотелки дорастут. Хрен тебе! Радуйтесь тому, что есть! И думай лучше, на сколько такой нашей жизни хватит и, что мы потом делать будем!

Полковник с товарищами последовали их примеру и отправились в кабинет доктора в медицинском пункте, который располагался в здании штаба и имел отдельный вход с заднего торца здания. Где они, занимаясь составлением прокламационных документов весь вечер, пропустили острую фазу коммунального кризиса в казарме, для решения которого, дежурному по казарме пришлось звонить в штаб и вызывать командование. Иначе, кризис мог перерасти в полноценные боевые действия в масштабах туалета и умывальника. А началось с того, что туалетные кабинки, расположенные в два ряда спиной к друг другу, совершенно не восхитили вновь прибывших, как и расположенный в умывальнике душ, переделанный из двух эмалированных корытец для мойки ног, над которыми просто повесили две душевые лейки. Этот душ, в котором никогда не было горячей воды и который был открыт с трёх сторон, и послужил причиной конфликта. С наступлением вечера, некоторые женщины захотели воспользоваться душем, затребовали горячей воды, сами притащили несколько вёдер и тазиков, и электрическими чайниками стали греть воду, а затем резко ограничили доступ в умывальник и следующий за ним туалет, всем страждущим. Страждущие терпеть этот произвол не стали и потребовали освободить доступ к