Феодал - Александр Громов

– Это да, – согласился Фома, изо всех сил стараясь не расхохотаться. – Это верно. Точат они там когти на ваши земли, ох, точат. Видел, знаю. Вы крайние, на вулкане живете. Вот припрутся к вам однажды человек с полсотни, да с оружием – что тогда? До бога высоко, а до короля, знаете ли, далековато. Пока он подоспеет со своей армией… А ведь может и так случиться, что, пока он узнает о вторжении, враг уже полстраны захватит, верно?

– Сигнал подадим, – горячо возразила женщина и сейчас же испуганно охнула. Полутьма хижины не помешала Фоме заметить мгновенную испарину на посеревшем лбу.

– Сигнал? Интересно, какой же?

Женщина села на низкую лежанку. Голос дрожал:

– Ну… костер разожжем… дымный.

– Будет врать-то, – жестко усмехнулся Фома. – Сболтнула, так теперь не отнекивайся. Какой сигнал?

Женщина забилась в угол. Ее трясло.

– Не надо… Меня накажут… Пожалуйста, не надо…

– Я и накажу, если не скажешь. А скажешь – не трону. Какой сигнал?

– Дымный костер.

– Очень хорошо. Я уж проверю, ты не обижайся.

Он перевернул ближайшую к выходу лежанку – кое-как набитый соломой тюфяк, отделенный от земляного пола жиденькой плетенкой из прутьев. Перевернул и плетенку – пусто.

– Па-а-аша-а! А-андри-и-ис!

Женщина с воплем метнулась было мимо него – к выходу. Перехватив беглянку поперек туловища, Фома отшвырнул ее в угол.

В ухоронке под второй лежанкой он обнаружил искомое – толстый, размером чуть ли не с армейский барабан наполеоновских времен, картонный цилиндр с кричащей раскраской и надписью «Made in China». Праздничный фейерверк из самых мощных и дорогих. Хотя что на Плоскости цена? Имеет значение лишь срок существования.

Фома не удивился находке. Чего-то в этом роде и надо было ожидать. Вряд ли местная власть решилась бы доверить нещадно обираемым хуторянам что-нибудь хоть отдаленно похожее на оружие, вроде армейской ракетницы. Не говоря уже о спецназовских средствах оглушения-ослепления, чье действие не захочешь, а почувствуешь за несколько километров… Фома примерил ситуацию на себя – нет, он ни за что не доверил бы. Разве что фейерверк или дымовую шашку. Сказано: не вводи в соблазн. Не культивируй ненужные мысли в чужих головах. Любой предмет со стволом и спусковым крючком и хуторянин противопоказаны друг другу.

Приняв в себя китайское изделие, рюкзачок феодала раздулся до предела. Чтобы повесить его на спину, пришлось ослабить лямки.

Трясущейся в углу женщине Фома сказал так:

– Никто на вас не нападет, кому вы нужны. Живите. Давно на Плоскости?

Женщина всхлипнула.

– Я с-под Омска. Шла домой с рынка, и вот… тут… третий год уже.

– Остальные тоже недавно?

– Да…

– Тогда понятно. Информацией не владеешь, помирать не хочется, а жить по-людски смелости не хватает. Значит, будете гнить. Чао.

– Меня теперь в носильщицы определят. – Женщина разрыдалась. – Или в проводницы…

– А кто меня видел? – сказал Фома, остановившись перед низеньким дверным проемом. – Я спрашиваю: кто видел? Пока не хватятся пропажи, никто ничего не узнает. А хватятся – шлангом прикинешься. Рассыпался фейерверк и исчез, срок ему вышел. Понятно? Не было меня тут. Повтори.

– Вас тут не было, – послушно пробормотала женщина и громко хлюпнула носом.

– Урок усвоен, ставлю «отлично». Пока!

Глава 6

Теперь он шагал уверенно. Тропа временами терялась, но Фома без труда находил ее вновь. Как бы ветер ни пытался занести ее песком, как бы ни шалили бродячие вихри, но хорошо проторенный путь не спрячешь от внимательных глаз. От крайнего оазиса тропа вела на запад, слегка уклоняясь к югу.

По ней много ходили, это точно. Фома озадаченно почесал в затылке, обнаружив десятки следов, пересекающих не тронутую ветрами ложбину. По меркам Плоскости – просто Пятая авеню, Пикадилли или Тверская. С той разницей, что жидкая земля называется там просто грязью и всего лишь неприятна, но отнюдь не страшна.

И еще: ни одного человека в пределах видимости. А вон там, кажется, зыбучий песок. Странно, прямо на дороге. Проверим… Фома удовлетворенно хрюкнул, когда брошенный им камешек ушел в песок, как в воду. И впрямь зыбучий… Что же это получается: нормальный песок может становиться зыбучим и наоборот?

Чему удивляться. Плоскость способна и не на такое, дай ей только время. Надо думать, по этой дороге не ходили достаточно давно. Наверное, последними здесь прошли носильщики, согнувшись под тяжестью десяти мешков натурального налога – трети, а то и половины прошлого урожая…

Фома сплюнул и злобно выругался. Оазис, где только-только прокормиться троим, на самом деле кормил даже не пять, а восемь-десять человек. То-то тощие… У той тетки ребра, как стиральная доска. Забыл спросить, сколько ей лет. Вряд ли больше сорока, а выглядит старухой. Наверняка и остальные не лучше. Дрожат над урожаем, обрабатывают землю особо тщательно, перетирают каждый комочек, не забывают удобрять чем могут, берегут каждый колос… Все равно уму непостижимо – как еще живы?

Запуганные тупицы! Овцы безмозглые! Кретины!

Он был в бешенстве. У феодалов, видите ли, хуторяне пухнут с голоду! Да каждый второй хуторянин, стоит только прижать его как следует, плюнет феодалу в рожу и уйдет на свой страх и риск куда глаза глядят! Что с ним сделаешь? Можно только застрелить, а какой смысл? Так и так оазис надолго останется без ухода, а поле без обработки. Когда еще точка выброса соизволит выплюнуть очередного новичка! Вот и думай, стоит ли осложнять хуторянину жизнь.

Конечно, если народу переизбыток, то… Ну да, в оазисы посадить самых смирных. Овец. Это само собой. Тех, кто годен на роль сторожевой собаки, определить в солдаты или сборщики податей. Волков – истребить или приручить, сделав из них опять-таки сторожевых псов. Больных, слабых и чем-либо опасных – выгнать, чтобы не марать рук. Пусть Плоскость с ними решает. Чересчур умных, глупо-капризных, а с ними и тех овец, кому не хватило места в оазисах, поверстать в носильщики. Провинившихся – в эти, как она назвала… проводники? Хорошее название. Надо думать, это те, кто торит дорогу и долго не живет. И у каждого будет сокровенная мечта: у проводника – сделаться носильщиком, у носильщика – хуторянином, у хуторянина – пожить подольше в безопасном месте да поесть вволю. У настырного и злого хуторянина – стать солдатом, сборщиком, командиром подразделения, а то и наместником провинции.

Стройная система!

Интересно знать, какова сокровенная мечта наместника? Свалить короля и сесть на его место? А сокровенная мечта короля? Удержаться – и только?

Только ли?

Авось станет ясно и это.

Пока ясно вот что: неприспособленные имеют шанс выжить только у феодала. Оксана эта в мини-юбке… Полуприспособленный Николай. Глупо-строптивый Джордж. Потерявший перспективу Патрик. И беспомощный Георгий Сергеевич, настолько интеллигентный и мягкий, что, наверное, даже на эшафоте спросил бы палача: «Вам удобно?»

У короля такие не выжили бы. Здесь все заняты насущным, некогда им мозговать об отвлеченном… Потому и живут, что каждую минуту изо всех сил цепляются за жизнь. Потому и с ума не сходят, что некогда им. Просто живут. И – голову на отсечение – живут в среднем дольше, чем у феодалов-добрячков, феодалов-разумников… Живут – и счастливы уже тем, что живы.

Фома снова сплюнул. Все равно было непонятно: какого рожна королевство остановило свой «дранг нах остен» при столь явном перенаселении? Все-таки боеголовка образумила? Или что?

Ведь есть, наверняка есть способы вести войну на Плоскости, и среди них существует оптимальный. Надо только его найти. Опять же: где его искать, как не здесь? Феодал рассчитывает лишь на свои мозги, зато король может создать хоть постоянный военный совет, хоть даже генштаб. Это что же: за пять лет не выдумано никаких идей для скорой победоносной войны?

Что-то тут было не так, и Фома не мог понять что. Один раз он остановился, размышляя, не повернуть ли восвояси, удовлетворившись уже собранными сведениями, синицей в руке? Да и не такая уж синица… Королевство существует – раз. Более или менее понятны его структура, властная вертикаль, кадровая политика и система пропаганды – два. Судя по отощавшему «базису», «надстройку» королевство содержит неслабую – три. Незаметно никаких признаков близкой агрессии против соседей – четыре…

Поразмыслив еще, Фома отбросил четвертый пункт. «Незаметно» – не довод. Когда оно превратится в «доказано», можно будет повернуть назад. Не раньше.

Задача представлялась непростой, но выполнимой. Добраться до кого-нибудь поважнее пришибленных земледельцев. Взять «языка» и вытянуть из него сведения, не останавливаясь перед крутыми мерами воздействия. Дело того стоило. Защита своих хуторян – важнейшая функция феодала, и баста.

Наступила «ночь» – как всегда, не вовремя. Фома сделал привал, сжевал лепешку и выпил несколько глотков воды. Скинув с плеч раздувшийся рюкзачок, долго решал, что делать с китайским фейерверком. Вроде легкий – а нести неудобно. Шальную мысль поджечь короткий бикфордов хвостик и полюбоваться результатом пришлось, конечно, отвергнуть – сразу, но с сожалением. Мальчишество. Дорого обойдется развлечение. Может, утопить фейерверк в зыбучем песке?