КВАЗИ - Сергей Лукьяненко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– На нашей работе нет ничего личного, – сказал Маркин.
– Но я не на вашей работе, – заметил я.
– Верно. Однако я хотел позвать тебя в свою команду.
Я позволил себе иронически посмотреть на Маркина.
– Пусть тебя не смущает, что мы в одном звании, – сказал Маркин. – Это формальность.
– Буду в вашей команде – вернёмся к разговору, – ответил я.
– Хорошо, – легко согласился Маркин. – Что тебе рассказал Бедренец?
Я пожал плечами.
– Про вирус рассказал?
Валять дурака я не стал.
– Да. У кваzи есть экстремисты, которые хотят уничтожить людей… взрослых людей. Детей воспитать в представлении, что кваzи – высшая форма существования. Переформатировать человеческую цивилизацию под свой вкус.
– Под свой вкус, – усмехнулся Маркин. – Да. Он не соврал.
– Муж Виктории участвовал в создании этого вируса. Полагаю, он был очень близок к успеху. В лаборатории приюта Виктория работала с вирусом… или проверяла его. Как-то так. Ещё Михаил сказал, что люди… что мы тоже разрабатываем аналогичное оружие.
На лице Маркина не дрогнул ни один мускул.
– Михаил сказал, что хочет остановить экстремистов-кваzи. Но он боится обращаться к нашим властям напрямую, чтобы люди в панике не нанесли удар по кваzи.
– Ты ему веришь? – спросил Маркин.
– Не знаю, – ответил я, помедлив. – Хотел бы верить. Но он немного непредсказуем. Даже для кваzи.
– Все мы непредсказуемы, – сказал Маркин. – Хорошо, Денис. Не стану тебя пытать. Попытаемся взять Викторию?
– Она вроде как сдаётся, – осторожно заметил я.
Маркин усмехнулся.
– Все мы сдаёмся… рано или поздно.
Он достал телефон и, не глядя ни на бумажку, ни на часы, ни на экран телефона набрал номер. Я покосился на свои часы – было ровно девять вечера.
– Виктория, я готов вас выслушать, – сказал Маркин через секунду. Помолчал, потом произнёс: – Разумеется. Да.
Я ждал.
– Хорошо, я вас услышал, – произнёс Маркин. – В чёрном пакете, в урне. Постараемся успеть… Да, с Денисом. Никого.
Он спрятал телефон и резко поднялся.
– Пошли. Нам пол-Москвы надо проехать за двадцать минут.
Я тоже встал. Опять играла какая-то старая песня:
У меня есть выстрел для твоих друзей,Как лекарство ото всех обид,У меня есть то, что мимо всех дверей,Я люблю тебя и я хочу, я хочу,Я хочу тебя убить.
– Девяностые годы были не очень-то добрыми, – сказал я. – Все песни о смерти. Зря их так романтизируют.
– Все хорошие песни – они о смерти, – ответил Маркин.
Насчёт «пол-Москвы» Маркин преувеличил. От силы четверть. Виктория назначила встречу на Юго-Западе. В общем-то ничего неожиданного, всё-таки тут кваzи больше всего, и прятаться ей проще.
Виктория перестраховывалась, будто шпион в старом фильме. Маркину надо было достать чёрный пластиковый пакет из урны поблизости от метро «Проспект Вернадского». Видимо, там нас ожидала инструкция, куда следовать дальше.
– Мне не нравятся эти «двадцать минут», – сказал Маркин, останавливая машину за автостоянкой, у передвижного ларька по продаже печёной картошки. Темнокожая курчавая продавщица скучала за стеклом. Рядом с ларьком и стояла указанная урна. – А что будет дальше? Пакет взорвётся?
Он вышел из машины, даже не озаботившись предложить мне какие-то действия, и пошёл к ларьку. То ли насчёт взрыва он сказал не всерьёз, то ли не боялся умереть.
А ведь это и впрямь был хороший способ избавиться от Маркина!
Я вышел следом. Подходить ближе к урне не стал. Зато увидев женщину с коляской, неторопливо двигающуюся от метро, двинулся навстречу. Ларёк стоял на дурацком месте, пешеходов тут было не много, но всё-таки от метро люди двигались.
– Извините ради Бога! – быстро сказал я, вставая так, чтобы загородить мамашу с ребёнком от урны. – Извините за беспокойство! Вопрос дурацкий, но мне жена велела купить подгузники, а марку не назвала. Вы ведь наверняка разбираетесь…
Женщина, слегка насторожившаяся при моём приближении, рассмеялась:
– Папаша, ну нельзя же так! Все дети разные! Вы лучше жене позвоните.
– Засмеёт, – сказал я, косясь на Маркина, роющегося в урне. Вот смешно будет, если он ошибся и зря копается в мусоре.
– Тогда лучше у продавцов спросите, – предложила женщина. – Дальше по улице, у метро, аптека, там разные есть.
Маркин наконец-то выпрямился с пакетом в руках. Заглянул в него. Позвал:
– Денис!
– Так и сделаю! – прижимая руку к груди, сказал я. – Спасибо! Ещё раз извините!
Когда женщина обнаружила, что приятель незадачливого «папаши» роется в мусорной урне, в её глазах снова появилась подозрительность. Она быстро ускорила шаги, укатывая коляску со своим младенцем.
А я пошёл к Маркину. Ну, проявил себя идиотом перед незнакомкой – что с того? Не привыкать.
– Гляди, – сказал Маркин, демонстрируя мне то, что было в пакете.
Лабораторного вида флакон с прозрачной жидкостью. Он был мало того что закрыт пробкой, ещё и горлышко было залито какой-то упругой пластиковой массой.
– Это то, что я думаю? – спросил я.
Маркин кивнул.
– Как хорошо, что не нашлось алкаша, который швырнул бы поверх пакета тяжёлую бутылку, – сказал я. – А записка?
– Нет никакой записки, – рассеянно ответил Маркин. Бережно спрятал флакон во внутренний карман пиджака. – Знаешь, что это значит?
Я подумал.
– Скорее всего то, что Виктория где-то рядом?
– Верно. – Маркин огляделся, потом спросил: – Ты есть не хочешь? Мне мороженое только аппетит раздразнило. Картошечки, а? С рыбкой солёной?
– С ветчиной, – сказал я и, обогнув Маркина, подошёл к окошку ларька. Ну не хотелось мне принимать еду из рук человека, только что рывшегося в мусорке и откопавшего там смертельный вирус. – Две картошки, пожалуйста. С селёдкой и ветчиной.
– Может быть, попробуете вегетарианскую начинку? – спросила продавщица. – Огурчики? Тофу?
Я посмотрел на неё.
В России не так много негров. Так уж исторически сложилось – рабов, в отличие от США, русские не завозили, климат у нас для уроженцев Африки не самый подходящий, эмигранты всегда выбирали страны побогаче. Удивления, конечно, чернокожий человек не вызывает, но не Нью-Йорк у нас и не Париж. Да и то, в большинстве своём темнокожие россияне – это мулаты разной степени смуглости.
А продавщица была настолько чернокожей и настолько принадлежащей к негроидной расе, насколько это вообще возможно. Чёрная до фиолетового оттенка кожа, курчавые волосы, пухлые губы. Карикатура на негритянку, а не живая чернокожая женщина. Ну словно только что приехала откуда-нибудь из Эфиопии или Уганды, по пути великолепно выучив русский язык с московским акцентом – «огурчики» у неё прозвучали с аканьем, как «агурчики».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});