Няня для майора (СИ) - Миронова Аля

Мобильная связь здесь также не ловит. Хорошо иметь спутниковый телефон в запасе. Собственно, его, и пистолет с разрывными патронами, вытаскиваю из тайника под водительским сиденьем. Приоткрываю задние окна, где установлены шторки, чтобы обеспечить Абесинку свежим воздухом и глушу двигатель.

Выхожу из машины, блокирую ее и направляюсь к КПП. Постовой, не слишком дружелюбного вида, выходит навстречу, показательно опустив руку в район поясницы. Угу, пистолет. И что? Не боюсь я вас, ребятки. Я тоже прихватил.

– Что надо? – басом выдает не слишком тренированное тело.

– И вам добрый день. Хочу с руководством пообщаться, – как можно дружелюбнее обращаюсь.

– Не положено, – практически ревет в ответ.

Не совершая резких движений, запускаю руку в задний карман джинсов, за удостоверением. Не спеша вытягиваю и раскрываю перед недовольной мордой.

– Рекомендую доложить о моем прибытии, если не хотите таран БТРами через десять минут.

Смотрит, глазки только луп-луп. На физиономии так и застыло тупое и непонимающее выражение.

– Ну и? Я долго буду ждать? – чуть повышаю голос.

Тело спохватывается, отходит и скрывается на КПП. Спустя полторы минуты стена передо мной начинает приходить в движение, отъезжая в сторону. Молодцы. Возвращаюсь к машине. Инна уже не спит. Сидит, насупившись. Рыжие волосы торчат во все стороны. Такая милая и смешная, зацеловал бы! Но не время.

Въезжаем за ограждение. Хм. Ничего примечательного. По первому впечатлению – что-то среднее между больницей и пансионатом. Паркуюсь. На этот раз пистолет решаю не брать, поэтому возвращаю его назад в тайник, который успела спалить Инна. В руки беру планшет и выхожу. Открываю дверь для Абесинки, приглашая ее с собой. Помогаю выбраться. Естественно, рыжик тут же оказывается прижата к машине. Мне нужно успокоится – я уже почти знаю правду. Мне необходима моя девочка, ее нежность и страсть. Набрасываюсь на губы и она тут же отвечает со всей своей пылкостью. Стараюсь не заводиться, но возбуждение мгновенно разливается по венам. Даже в четырнадцать я так быстро не сдавался. Моя рыжая доза счастья!

Отстраняюсь лишь тогда, когда за спиной раздается нетерпеливое покашливание. Оборачиваюсь. Опа-па. Оксанин муженек! Вот так сюрприз!

– Майор Бойков, какими судьбами? – сухо спрашивает мужчина.

– Господин Макеев, вот так встреча! Не знал, что вам по статусу положено такие владения иметь, – ерничаю я.

– Да неужели?! – недоверчиво спрашивает оппонент.

– Не было необходимости далеко копать, – неопределенно пожал плечами. И это чистейшая правда.

– Тогда в чем твой интерес? Баш на баш?

– Согласен. Я вас не видел, и это место уже почти стер из памяти. Только мне бы с тещей поговорить.

Макеев указывает рукой на вход в административное здание. А сам кому-то звонит по телефону. Там нас встречает строгая женщина в халате врача. Проходим в кабинет классического вида. Шкафы, стеллажи, папки, большое окно, рабочий стол с компьютером, умывальник в углу – ничего примечательного.

Показываю женщине одну из последний фотографий Олесиной матери.

– Да, есть здесь такая, уже года два как содержится. У нас числится по документам некой Протасевич Нины Прокопьевны.

– Это настоящие данные, – киваю в ответ.

– Я вас провожу, но последний месяц пациентка находится на транквилизаторах – у нее дочь погибла, – предупреждает врач.

Тут меня за руку тормозит Инна.

– Скажи, что у твоей жены была сестра, – умоляюще просит она.

Но я не могу соврать. Поэтому, выдаю сухой набор данных:

– Моя жена сбежала к любовнику три года назад, сымитировав свою смерть. Около месяца назад – погибла в автокатастрофе. Здесь мы только с одной целью – узнать чей ребенок Ваня.

– В смысле, чей? – недоуменно спрашивает Абесинка. – Разве не…

– Генетически – Утенок не мой. И нет, я не откажусь от сына, но хочу знать правду.

Инна зависает на несколько минут, а потом сокращает расстояние между нами и крепко вжимается в меня, обхватив руками торс.

– Я с тобой, слышишь?! – тихо шепчет она, а я чувствую, как начинает намокать моя футболка.

Врач тактично выходит, оставив нас с Инной наедине. Я чувствую, как дрожит Абесинка. Плачет. Меня жалеет. Обнимаю ее в ответ. Глажу по спине, шепчу в макушку что-то успокаивающее. А у самого внутри разгорается настоящий ураган. Слишком противоречивые эмоции одолевают. С одной стороны – прошлое, в которое так хотелось верить, жить им, и что оказалось пылью. С другой – рыжеволосый бесенок в моих руках. Однако, я не готов фантазировать на тему "долго и счастливо", и я понимаю – в один день Инне это надоест, она захочет замуж, родить ребенка, поэтому уйдет. Но здесь и сейчас – мы вместе.

– Инн, давай доведем дело до конца, – даже не знаю, кого я сейчас уговариваю больше.

Как-то моя уверенность и стремление узнать правду скоротечно улетучиваются.

– Пойдем, – шмыгая носом шепчет она, отстраняясь. Ловлю заплаканное личико, чтобы зацеловать мокрые глазки.

– Я не стою твоих слез, – грустно выдыхаю. – Ты еще очень многого не знаешь.

– А мне и не надо все знать, – обхватывает мою голову своими ручками Инна. – Мне достаточно чувствовать.

Оставляет невесомый поцелуй на моих губах и отступает к двери. Беру Абесинку за руку, и мы покидаем наконец кабинет.

– Пойдемте, – отдаю команду врачу.

Женщина ведет нас какими-то коридорами-лестницами. То вверх, то вниз. Понятно, что мы перешли в другое крыло, или даже другое здание. Сменили несколько этажей. Я даже не стараюсь запоминать. Зачем? Макеев побоится нас здесь задерживать.

Наконец, мы останавливаемся около, если так можно сказать, гостиной комнаты. Просторное помещение посреди холла, обставленное столиками с настольными играми, по периметру установлены большие вазоны с цветами, вдоль стен стоят стеллажи с книгами. Играет тихая классическая музыка.

Глаза мгновенно насчитывают с десяток человек в разноцветных шелковых пижамах, троих работников. Тещу я узнал не сразу. Она постарела лет на пятнадцать, глубокие морщины, впалые глаза с темными кругами под ними, короткий ежик абсолютно седых волос. Да, это не та высокомерная мамзель, которую я знал.

– Нина Прокопьевна, – тихо подхожу к ней. – Вы узнаете меня?

Женщина, что еще минуту назад смотрела невидящим взглядом в какую-то цветастую книжку в руках, поднимает на меня пустой взгляд. Время идет, а процесс распознавания так и не происходит. Наконец, во взгляде тещи мелькает узнавание. Сначала на лице отражается удивление, потом сменяется гримасой злости.

– Ты! – замахнувшись на меня книгой, бросается с криком теща. Один из санитаров перехватывает ее. – Ты во всем виноват! Моя девочка погибла!

– Я хочу поговорить с вами, – приподнимаю руки в миролюбивом жесте, чуть отступаю назад и тихо добавляю: – Пожалуйста!

– Пожалуйста? – раздается ор на весь коридор. Однако пациенты на это внимания не обращают. – Это я тебя в свое время просила, пожалуйста, оставь Лесеньку! И что теперь? Ты ей всю жизнь сломал, и теперь ее больше нет! Гори в аду! Ненавижу!

Истерика, кажется у гражданки Протасевич начинается истерика. Врач уже готова сделать укол, но я рукой прошу подождать. Подхожу ближе в теще.

– Нина Прокопьевна. Я любил вашу дочь. Она клялась в любви и верности мне, а сама жила на два дома, пока не удрала к любовнику, – стараюсь задавить горечь в голосе сухостью. – В чем моя вина? В том, что не замечал? Или не хотел замечать? Я готов был весь мир положить к ее ногам! А она… От кого Ваня? Я знаю, что он не мой сын. Вы должны мне ответить!

Женщина заливается смехом. Даже мне, видавшему всякое, становится не по себе. Оборачиваюсь на Инну, вижу болезненно-бледное перепуганное личико. Маленькая моя. Прости.

– Отпустите, – наконец отсмеявшись резко выдает теща. – Знаешь, на вот. Почитай. Пусть тебе будет так же больно, как моей девочке. И больше не приходи.

В моих руках оказывается та самая цветастая книжка. Только сейчас я понимаю, что это подшивка из нескольких блокнотов. Раскрываю на произвольной странице. Это почерк Леси. Неужели… Дневник?