Леонард и Голодный Пол - Ронан Хешин

из мороженого с сиропом, а потом за кофе. Когда пришло время уходить, она жестом показала, что хочет подписать чек.

— Между прочим, я готов за тебя заплатить, если ты, конечно, не обидишься, — предложил он.

— Все нормально. Ты уже раскошелился на «Хеппи Мил», так что я не могу повесить на тебя еще и этот счет. Но, знаешь что, ты можешь как-нибудь приготовить мне вегетарианский обед, если захочешь.

— В любое время. В любое время, только скажи.

Они разделили счет пополам и дали официанту большие чаевые — на удачу, а также от охватившей обоих щедрости.

Они шли под руку к остановке такси и все время говорили; потом говорили, пока ждали машину на свежем, отрезвляющем воздухе. Шелли уже собралась сесть в такси, извинившись, что вынуждена ехать домой к сестре, у которой оставила Патрика, но вдруг встала прямо перед ним.

— Вот сейчас, между прочим, ты должен поцеловать меня как джентльмен, — сказала она, подняв на него глаза.

Леонард сдержал данное себе обещание не упустить свой шанс.

— Ну, пока, — сказала она. — Не беспокойся по поводу белков, ладно?

— Доброй ночи, Шелли. И спасибо за такой чудесный вечер, — сказал Леонард.

Она с улыбкой помахала ему из такси, показав пластмассовую диснеевскую рыбку, про которую уже почти забыла. Леонард помахал в ответ, глядя, как машина удаляется вниз по улице и исчезает за круговым перекрестком у Музея естественной истории. Чтобы продлить себе радостное настроение, он решил в эту безоблачную ночь пойти домой пешком. В сердце царила легкость, и ничего больше не было между ним и вселенной, раскинувшейся над головой.

Глава 15

Планы путешествия

Теперь это трудно оценить, но до мобильных телефонов и эсэмэсок было время, когда люди общались друг с другом посредством записочек, прикрепленных магнитом к холодильнику. Такой способ был настолько распространен, что стал вторым назначением холодильника. В семьях оставлялись подробные инструкции, касающиеся обеда, подростки отчитывались, куда они ушли, а несчастные жены могли начать таким образом развод, — все создавали сообщения в хемингуэевской манере, написанные заметными, яркими буквами, и прикрепляли их на уровне глаз. Скажу больше, когда по миру распространились эсэмэски, в холодильной промышленности началась паника. А уж когда передача сообщений стала бесплатной, Национальная ассоциация холодильного оборудования «Ниже нуля» (еще одна НАСА[2], как они себя называли) подала иск в Верховный суд, настаивая на нарушении своего права зарабатывать.

Именно благодаря этому атавистическому способу коммуникации Хелен обнаружила, что в то субботнее утро Голодный Пол поднялся рано и сам отправился в больницу навестить миссис Готорн. Особенность данного средства общения состоит в том, что в нем мало места для объяснения причин, но Хелен решила, что Голодный Пол встал рано из-за волнения по поводу награждения в Торговой палате и захотел чем-нибудь заняться, чтобы отвлечься. Как часто замечала сама Хелен, нет лучшего лекарства от собственных проблем, чем помощь в решении чужих.

Хелен сняла записку с холодильника и, складывая ее вчетверо, перечитала мысленно еще раз. Часто случалось так, что, как только Голодный Пол проявлял инициативу, она сдерживала свое естественное желание его подбодрить, поскольку опыт подсказывал ей, что такие вылазки обычно предпринимались им с неуклюжей горячностью и сомнительными результатами. Надо отдать должное Голодному Полу — он преодолел свою вечную склонность к колебаниям и неловкое поведение в обществе, серьезно занявшись волонтерской работой в больнице. Казалось, они с миссис Готорн оба наслаждались спокойствием, тихо сидя рядом и держась за руки, как у Ларкина в «Гробнице Арундела». Удивительно, но он даже нашел способ общения с Барбарой при всей ее словоохотливости, граничащей с бесцеремонностью, которая обычно заставляла Голодного Пола чувствовать себя не в своей тарелке. Хелен объяснила это тем фактом, что он был примерно одного возраста с разъехавшимися взрослыми детьми самой Барбары, а этого иногда бывает достаточно для возникновения доверительной обстановки, в которой можно приятно провести полчаса. Надо отметить, что и Барбара быстро сообразила, что Голодному Полу больше нравится, когда разговор вторичен по отношению к какой-нибудь увлекательной деятельности, вроде шашек или игры в слова «Трэвел скребл», когда не надо встречаться глазами с собеседником и отвечать на наводящие вопросы.

Поначалу Хелен ожидала, что ей придется теребить Голодного Пола, чтобы тот не бросал волонтерство в больнице, хотя никакого особого плана, кроме как заставить его выйти из дома и делать что-то полезное, у нее не было. То, что он по собственной воле отправился в больницу, означало, что корабль спущен на воду и теперь может плыть на собственном горючем. Однако Хелен уже давно смирилась с мыслью, что Голодный Пол всегда будет недостаточно самостоятелен. Временами, дразня ее надеждой, он демонстрировал что-то близкое к самостоятельности — новое хобби, намеки на возможную работу на полный день, случайные упоминания о сдаваемых квартирах, — но, как часто бывает, само по себе обсуждение этих амбициозных возможностей вроде бы исчерпывало необходимость их реализовывать. Идеи вели к благим усилиям, от них — к суетливому разочарованию, а далее к отступлению и убежденности, что никакие изменения, в конце концов, ясное дело, не нужны. Возникало впечатление, что эта цепочка самопроизвольно возобновляется и повторяется. А между тем Хелен и Питер старели. Дом они уже выкупили, и он был слишком большой для них двоих. Ничто так громко не говорит нам о старости, как нежилое пространство, тщательно прибранное и вычищенное. У Хелен и Питера были знакомые, которые все откладывали свои планы, пока наконец не сталкивались с проблемами со здоровьем или вдовством. Другие продолжали работать из-за денег или невозможности смириться с обезличенностью и потерей статуса при выходе на пенсию. Но им с Питером, наоборот, всегда хотелось воссоздать те отношения, которые были у них до рождения детей. После долгих лет зарабатывания денег и беспокойств они мечтали, что, став пенсионерами, вновь обретут прежнее существование, открыв окно к беззаботной жизни, сколько бы лет ни было им отпущено до того конца, которого не миновать никому.

И все же какая-то частичка ее души не хотела отрываться от Голодного Пола. Он так долго жил с родителями, что снимал любое напряжение, которое в противном случае могло возникнуть между Хелен и Питером. Двое людей, проживающих в большом доме, иногда неизбежно вертятся друг у друга под ногами. Изобилие свободного времени, как выясняется, не способствует снятию раздражительности. Хелен продолжала работать два дня в неделю под предлогом, что ей нужно дотянуть до выхода на полную пенсию, но на самом деле она была не готова к проверке на прочность