Трудные страницы Библии. Ветхий Завет - Энрико Гальбиати

В Европе климат становится мягче; искусство и материальная культура приходят в упадок (азильская, тарденуазийская культуры). Достаточно общая характеристика: часто встречаются микролиты, маленькие заостренные осколки, которые как будто указывают на широкое употребление стрел, что можно сопоставить с распространением культурного цикла «боевого лука». Действительно, по-видимому, именно этот период вместе с предыдущим был временем, когда сложились первичные культурные циклы с первыми социальными организациями: организованной охотой (тотемный цикл) и земледелием (цикл «мотыги» или «двух классов»).

В самом деле, в мезолите Палестины (Натуфийском) мы находим уже развитое земледелие и уже освоенное приручение собаки. Совершенно первобытные культуры, стоящие в некоторых своих проявлениях даже ниже Палеолита, изгоняются или вытесняются — вплоть до сегодняшнего дня — в более отдаленные и изолированные места, как живые ископаемые, оставшиеся от древнейших времен, когда люди жили только охотой и собиранием плодов (тасманцы, пигмеи, ведда…).

Неолит продолжается с 6000 до 4000 года до Р. X. В эту эпоху камень обрабатывают уже не откалыванием, его шлифуют; появляются керамические изделия, совершенствуются земледелие и скотоводство. Начинается неолит уже в послеледниковый период (голоцен, современный нам). В начале голоцена возникает культурный цикл «кочующих пастухов» (номадов), который, распространяясь от центральной Азии до северной Африки, оплодотворяет предшествующие культуры и создает великие ранние цивилизации: Месопотамскую и Египетскую. Мы не знаем, как возникла неолитическая культура; она не является продолжением европейского или палестинского мезолита, а внесена откуда-то извне. В Европе в эту эпоху имеется большое разнообразие расовых типов, так что нельзя сказать, какой расе мы обязаны привнесением неолита. В Палестине уже со времен натуфийской культуры поселилась прасредиземноморская раса, которую мы встретим в эпоху металлов на всем Ближнем Востоке, от Анатолии до Египта, от Сирийского побережья до Иранского плоскогорья, с ответвлениями в Индии [187].

Если мы захотим отыскать на Ближнем Востоке первые признаки неолита (который там значительно менее продолжителен, чем в Европе), то к своему удивлению мы не найдем там чистого неолита вообще. «На Ближнем Востоке металлургия зарождается в очень древние времена, и трудно сказать, насколько раньше или позже зародилась керамика. Конец эпохи мезолита как будто сливается с зарей энеолита. Если неолитом называть переходный этап, то этот термин не обозначает некую обособленную культуру» [188]·

Начало энеолита — в котором наряду со всеми особенностями культуры неолита появляется обработка меди, что, впрочем, ничего не меняет в неолитической культуре в целом — скрыто во мраке. В Египте, Сирии, Палестине, на Кипре, в Малой Азии, в Эгейском море неолит появляется уже как энеолит. В наиболее древнем пласте Сузы и Ура (Обед), более 4000 лет до Р. X.,обработка меди и производство керамических изделий отличаются с самого начала зрелым уровнем, и до сих пор еще не удалось установить, откуда пришли уже цивилизованные основатели месопотамской культуры. Полагают, что они пришли с севера, а это значит, что колыбель металлургии должна находиться где-то неподалеку от Кавказа.

В Сузе и Уре найдены первые указания на письменность (ту, которая позже станет клинообразной), датируемые, как уже говорилось, примерно 3000 г. Итак, именно здесь начинают загораться первые лучи истории.

Бронза (с 3100 г. до Р. X.) и затем железо (на Востоке около 1200 г. до Ρ X.) оказали глубокое влияние на цивилизацию; но развитие металлургии на Востоке, начиная с энеолита, уже не относится к доисторическому периоду.

Доисторическое время и книга Бытия

52. Эти вводные замечания были нужны, чтобы лучше понять, какие проблемы встают перед читателем глав 4 — 11 книги Бытия. События, о которых там рассказывается, принадлежат к доисторическому времени; естественно поэтому было бы сопоставить содержание книги Бытия и сведения о доисторической эпохе. Надо, однако, заметить, что на основании этих сведений мы можем судить только в общих чертах об уровне цивилизации, достигнутом человечеством в различные эпохи, и у нас нет возможности определять, каковы в точности были те или иные исторические события, касающиеся жизни какого-нибудь народа или лица. Напротив, та часть повествования книги Бытия, которая относится к этим древнейшим временам, свидетельствует о целом ряде фактов, вводя эпизоды, личности, имена, хронологические данные.

Но целью священного текста является не прямо сообщить о техническом и культурном прогрессе, а скорее рассказать о нравственном и религиозном облике упоминаемых лиц и групп людей, и, в частности, показать, что Бог Авраама, с которого начинается в гл. 12 книги Бытия история Израиля, есть и Бог всего человечества, судьбами которого Он управляет с самого начала. В первых 11 главах книги Бытия автор хочет расширить границы священной истории, которая в большей своей части есть история только одного народа, показывая ее на фоне всеобщей истории.

Но если ясен этот религиозный урок и более общий исторический смысл этих глав книги Бытия, то по поводу частностей читатель все же испытывает некоторое недоумение: откуда автор взял тот исторический и литературный материал, которым он пользуется и в чем состоят его истинные намерения в этой связи? Намеревался ли он высказать свое суждение о степени объективности этих деталей, или же ограничился тем, что извлек их из глубины близких ему преданий и воспользовался ими только как художественным приемом? С другой стороны, состояла ли его задача в том, чтобы нарисовать некую общую картину событий, которая бы представляла собой философию или даже теологию истории?

В некоторых случаях, как, например, в рассказе о потопе, эта последняя гипотеза как будто вполне подтверждается тем, что последний составитель использует много источников, не стараясь сгладить противоречия между ними; но на эти вопросы, которые — ставят 4 — 11 главы книги Бытия, невозможно дать общий ответ; необходимо внимательно рассмотреть каждую страницу священного текста, поскольку каждая из них имеет свои особенности.

Если мы желаем добиться конкретного результата в сопоставлении библейских данных и сведений о доисторической эпохе, необходимо было бы сравнить несомненные сведения о доисторическом периоде с безошибочно понятым смыслом библейского текста. Но экзегетика еще далека от твердых выводов относительно подробностей, встречающихся в 4 — 11 главах книги Бытия. Поэтому не будет ничего удивительного, если и наше исследование не внесет окончательной ясности в этот вопрос. К этой части Св. Писания в особенности относится предупреждение Пия XII в энциклике «Divino afflante Spiritu»:

«Не было бы оснований удивляться, если бы на тот или другой вопрос оказалось невозможным найти вполне удовлетворительный ответ, так как большей частью приходится иметь дело с вопросами темными и слишком удаленными от нашего времени и нашего опыта, и так как экзегетика, как и другие важные дисциплины может иметь свои таймы, остающиеся недостижимыми для нашего разума и недоступными для всякого человеческого усилия».

Однако экзегет, как говорит тот же Первосвященник в том же послании, не может уклониться от исследования. Эти проблемы слишком интересны и, конечно, недопустимо пренебрегать ими. Они касаются конкретно: древности рода человеческого, прогресса цивилизации, эпохи и географических рамок потопа, вавилонской башни [189].

Древность человеческого рода и библейские генеалогии

53. В доисторической части книги Бытия очень мало говорится о времени до Авраама; потоп является центральным моментом этого рассказа. Чтобы заполнить два пробела — между первыми людьми и потопом и затем между потопом и Авраамом, священный писатель вставляет две генеалогии. В первой, от Адама, первого человека, до Ноя, главы обновленного человечества, десять имен. Во второй, от Сима, сына Ноя, до Авраама, родоначальника еврейской общины, тоже десять имен (Быт 5, 1-32; 11, 10–32). Во всем этом есть, несомненно, какая-то условность, и это побудило ученых расследовать, каким критерием руководствовались древние при составлении генеалогий. Эти изыскания дают возможность придти к следующим выводам:

1) Генеалогия есть литературный жанр, имеющий целью доказать принадлежность индивида к определенному семейному клану. Значение ее чрезвычайно велико в обществах патриархального типа, потому что в них индивид обретает права именно через генеалогию.