Ошибка грифона - Дмитрий Емец

Одно ему было ясно: многоножка уже в Верхнем 11одземье и вспарывает слежавшуюся глину со ско-ростью экспресса. Впереди Среднее Подземье — цар¬ство Нежити, а затем и Нижнее Подземье. Это уже почти Тартар. Как бы там ни было, а Мефодий, Дафна и Варсус окажутся там без пропуска.

Кто-то, шипя, плюхнулся Эссиорху па плечо и по¬вис на его кожаной куртке. Хранитель повернул голо¬ву. Депресняк. Спина выгнута. Глаза пылают. Погладить его Эссиорх не решился. Биовампир есть биовампир. Будешь потом рыдать и растирать по лицу слезы.

— Ну что с тобой делать? Пошли со мной! — вздох-

мул Эссиорх и направился к Улите, которая ожидала его у мотоцикла, прыгая на холоде вместе с Люлем.

— А это чего за рыба-прилипала? — Улита ткнула пальцем в Депресняка, который подскакивал у Эсси- орха на плече как наездник.

Эссиорх рассказал Улите, что случилось. Бывшая ведьма нахмурилась.

— Они погибли? — спросила она.

Эссиорх, помедлив, покачал головой:

— Нег. Я бы почувствовал.

Ведьма перестала хмуриться и вручила ему Люля:

— Тогда на! Держи свое создание!

— Почему я?

— Он весь в тебя! То хнычет, то не спит! А кто на кого похож — тот того и держит! Почему-то он не унаследовал прекрасный мирный характер мамочки!

— Улита!

— Что «Улита*? Чего я буду раньше времени в об¬морок падать? А если об асфальт ушибусь? Куда пол¬зет многоножка? В Тартар?..

— В Тартар, — согласился Эссиорх.

— А им куда надо было? В Эдем? Все, папочка, нс нагнетай панику!

4

— Улита! — повторил Эссиорх еще укоризненнее. Осветление Улиты происходило как-то совсем мед¬ленно. От грубости она никак не могла избавиться.

— Все, папочка! Поехали домой! Мы замерзли! потребовала Улита.

Эссиорх послушно повесил кенгуру с Люлем на грудь, локтем стряхнул Депресняка в мотоциклетную сумку, кое-как застегнул ее и поехал.

Маленький Люль был рабом расписания. И, как раб расписания, он делал его рабами и бедных папу с ма¬мой. Расписание же у него было самое однообразное: поспал — поел — погулял — немного потаращился — задумался — поменял подгузник — опять поел и по¬гнал. Кроме того, в расписание Люля входил ежеве¬черний плач. Всякий раз перед сном он минут сорок орал, от крика становясь багровым.

— Матвеем! — говорила Улита.

— Что «Матвеем»?

— Ну становится багровым. То есть Матвеем! По¬нял? — спрашивала Улита.

Эссиорху было не до наблюдения за словами.

— Может, у него живот болит? Воздуха наглотал¬ся? — спрашивал он.

— Ага! Щас! А то я этого хитреца не знаю! Это он себя огорчает, чтобы почыо лучше спать! Я сама та¬кая. Вечером не огорчишься — ночыо сладко не по¬спишь! — заявляла Улита.

— Погоди! Ты же сказала, что он в мега?!

— Да, в тебя! — быстро поправлялась ведьма. — Ты вот тоже недавно вопил, когда мы немного порисова¬ли маслом на твоей картине!..

— Вы оттиснули на картине руки и ноги! Я рисо¬вал ее неделю!

— Ну да! Ножку твоего любимого ребенка и ручку твоей любимой жены! Разве это не умилительно? Все- псе-все, на глупые вопросы больше не отвечаю!

В тот вечер все пошло по обычному сценарию.

Поль принялся рыдать, а Улита бегать по комнате, за-жимать уши и заявлять, что она сейчас упадет в об¬морок и устроит соседям снизу сотрясение потолка. Эссиорх успокаивал сына, тряс его, прижимал к груди,

а когда и у него терпение иссякло, положил Люля на диван и выскочил на балкон. Стекла дрожали. В доме напротив зажигались и гасли окна. Сигнализации у машин выли. Да, умеет малыш плакать! Ничего не ска¬жешь! Наверняка по материнской линии у него где- нибудь затесалась сирена.

Эссиорх сделал несколько глубоких вдохов и вы-дохов и собрался вернуться в комнату', как вдруг об-наружил, что Люль затих и больше не плачет. Не веря своим ушам, хранитель прилип носом к стеклу. На кровати он увидел Люля, прижимавшего к груди какую-то мягкую игрушку и беззубыми челюстями от¬грызавшего у игрушки уши.

Опасаясь, как бы ребенок не наглотался ваты, Эс-сиорх прокрался к дивану’ — и застыл. Бедной мяг¬кой игрушкой, которой отгрызали уши, оказался Де- пресняк. Зажатый в железных объятиях Люля, котик даже слегка хрипел, но ребенка не царапал, хотя тот вцепился в него так, словно хотел сделать ему массаж внутренностей. И коленями толкал, и шею стиски¬вал, и загребал на боку кожу, сколько помещалось в горсть. Но, кажется, котику даже нравилась такая бес¬церемонность. После пятой безуспешной попытки оторвать Депресняку голову или хотя бы лапу' Люль приткнул кота себе под щеку' и задремал на нем как на подушке.

Нацепив толстые перчатки, Эссиорх попытался осторожно вытянуть котика из-под малыша, но Де- пресняк провел сверху вниз лапой, распоров перчатку точно бритвенными лезвиями. Хранитель убрал руку. Когти тотчас спрятались, и кошачья лапа вновь стала мягкой, с кожаными подушечками.

Из кухни примчалась Улита, посмотрела на Де-

]

ирссняка, на сына и хмыкнула. Под щекой у Люля, < тиснутый пухлой детской ручкой, которая и во сне, не разжимаясь, держала его за основание крыла, ко¬тик ухитрялся выглядеть абсолютно счастливым.

— Эти двое нашли друг друга! И наш малыш нако- нсц-таки сумел огорчить себя перед сном! — сказала нывшая ведьма.

— Все равно не понимаю, почему он его не поца-рапал. Хотя, конечно, Депресняк райский котик. Ви-дит, что перед ним ребенок, — умилился Эссиорх.

— Хех! Райский! А почему он мне тогда в коридоре I юные сапоги разодрал? — спросила Улита.

— Ты же их в сейф спрятала?

— А он их вместе с сейфом разодрал.

— А ты как хотела? Он же все-таки и адский котик. Мстит он тоже по-адски! — сказал хранитель.

Глава пятнадцатая Модель Маша

У каждого человека в жизни можно выделить одну какую-то приоритетную цель. Причем сам человек нередко обманывается, считая, что у него одна цель, а на самом деле она совсем иная. Так человек может утверждать, что главное для него — стать худож¬ником, хотя на самом деле главное для пего — про- славиться. Или считать, что любит жену (мужа), а на самом деле любить те физические ощущения и бытовые удобства, которые от них получает.

В Новосибирске было градусов па десять холоднее, чем в Москве. Ирка ощутила это еще в самолете, когда увидела, как все деловито упаковываются в дополни¬тельные свитера, а какая-то бабулька даже наматывает внуку на лицо шарф, оставляя лишь дырочку для носа.

Огнедых тоже чувствовал холод и недовольно во¬рочался. Ирка торопливо повернула колесико, усилив пламя. Наконец всех пассажиров посадили в автобус и доставили в аэропорт. В пестрой толпе встречаю¬щих Ирке попалась на глаза не по погоде загорелая девушка в белой шубке. Девушка держала в руках ку¬цый листик, на котором красным маркером было вы-ведено:

«Ирина Багрова + 1».

«Бывают же в жизни совпадения! С нами летела почти полная моя тезка… Вот только меня взамуж пока никто не позвал», — подумала Ирка, искоса по- глядывая на Матвея, чтобы определить, заметил ли он этот лист.

Багров отправился получать багаж. Ледяное копье и щит, упакованные в картон и пленку, напоминали карниз для штор и большое восточное блюдо. Пока он возился с копьем и щитом, Ирка продолжала разгля¬дывать девушку в шубке. Девушка стояла на прежнем месте, проявляя заметное нетерпение. К ней никто не подходил, хотя пассажиры в основном уже рассоса-лись. Оставалась только бабулька, торгующаяся с так¬систом, но она на Ирину Багрову явно не тянула.

Ирка призадумалась. Она во второй раз посмотре¬ла на лист и поняла, что это даже не красный маркер, а помада. Решившись, Ирка подошла к белой шубке и робко поинтересовалась, кого она ждет.

— А вы кто? — нервно спросила шубка.

— Э-э… Ну, я Ирина!

Белая шубка оглянулась, проверяя, не стоит ли кто- нибудь за ее спиной.

— Ирина от Вали? — зашептала она, таинственно округляя глаза.

— От кого, от кого? — не поняла Ирка.

— Ну от Вали! От Ва-ли! — мучительно жестикули¬

руя, повторила девушка.

Ирка виновато покачала головой и начала медлен¬но пятиться. Девушка догнала ее:

— Ну от валькирий… Валя! Валькирии! Конспира¬ция! Разве не попятно? Меня просили сопровождать вас в поисках сами знаете кого!

Ирка стала напряженно припоминать, нет ли у валькирий кого-нибудь в Новосибирске, и откуда-то всплыло имя «Маша».

— Маша? — спросила она. — Вы… ты модель Маша?

Девушка радостно закивала, и Ирка, глядя на ее белую шубку с желтыми звездными пуговицами, по-степенно вспомнила всю историю. Будь эта история романом, ее озаглавили бы «роман о том, чем человек мог бы стать, но не стал».

Маше суждено было пополнить ряды валькирий. Она родилась сильной, ловкой, бесстрашной, благо¬родной. Медное копье должно было достаться ей, а не Холе. Но в интересы мрака это, разумеется, не вхо¬дило.