Просто волшебство - Мэри Бэлоу

Но он, разумеется, был слишком молод, чтобы все предусмотреть. За него все решали в течение двадцати одного года. Возможно ли после этого за один день набраться мудрости, чтобы поступить должным образом?

Как-то, приехав в Финчем, Питер, к своей несказанной радости, застал там Тео. Эдит два года назад вышла замуж за Лоренса Морли и теперь жила с мужем в Глостершире. Леди Маркем в настоящее время гостила у дочери, которой после рождения первенца требовалась ее поддержка.

После этого Питер еще не раз приезжал повидаться со своим старым другом и покататься с ним верхом. В один из таких дней он обратился к нему с тем же вопросом, что и к матери:

– Ты помнишь Осборна?

– Уильяма Осборна? – уточнил Тео. – Ты имеешь в виду секретаря моего отца?

– Я очень любил его, – сказал Питер. – Помнишь, он всегда находил для нас время. Как жаль, что его не стало.

Тео наклонился вперед в седле, чтобы открыть ворота, ведущие в поле. Вместо того чтобы поднимать пыль по деревенским дорогам, друзья решили проехаться по полю.

– Да, то была настоящая трагедия, – согласился Тео, – которой, как и все подобные трагедии, можно было избежать. Хотя он сам, как видно, так не считал, бедолага.

– Как? Он мог избежать смерти? – удивился Питер.

– Запросто, – сухо подтвердил Тео, закрывая за собой ворота. – Не пустив себе пулю в висок.

– Так он покончил с собой? – Питер так резко натянул поводья, что лошадь под ним попятилась и ему стоило немалого труда совладать с ней и удержаться в седле.

– Ты что, не знал?

Питер посмотрел на нахмурившегося Тео.

– Тебе не говорили?

– Только то, что он умер, – ответил Питер.

– Хм… – Тео, тронув лошадь, направил ее в поле. – Понимаю. Тебя всегда оберегали от всего неприятного, не так ли? А что это ты вдруг о нем вспомнил?

– Этим летом я случайно познакомился с его дочерью, – пояснил Питер.

– С Сюзанной? – переспросил Тео. – Я думал, она где-то сгинула, бедная девочка… теперь она уж, верно, взрослая женщина. Когда она сбежала, Эдит не находила себе места, а моя мать была просто в отчаянии. К счастью, я тогда не застал эту драму – находился в школе. Осборна, однако, было очень жаль. Славный был малый.

– Но почему он покончил с собой? – спросил Питер.

– Поинтересовавшись этим, я услышал самые разные и неправдоподобные версии, – ответил Тео. – То ли никто не знал толком, что его толкнуло на это, то ли все что-то скрывали. Его следовало хоронить на неосвященной земле, что для него, вероятно, не имело большого значения, но для Сюзанны, останься она на похороны, это явилось бы настоящим горем. Вот она и не осталась. Послушай, давай сменим тему?

Ни в этот день, ни после они больше не заговаривали об этом. Однако Питера не переставал мучить вопрос: что же такое, черт побери, стряслось у Осборна, почему он, имея на руках малолетнюю дочь, решил свести счеты с жизнью? Бегство Сюзанны тем не менее теперь стало ему понятно: ее отец – самоубийца, что, согласно церковным канонам, смертельный грех. Бедное дитя – добралась как-то до Лондона, пыталась там найти место. Если леди Холлмер в самом деле помогла устроить ее в школу мисс Мартин в Бате, то он будет благодарен ей по гроб жизни.

Тем не менее Питер заставлял себя не думать о Сюзанне Осборн… как и о том, что сделал с ней перед ее отъездом из Баркли-Корта.

Некоторое время он работал на ферме, хотя и не так долго, как хотелось бы: урожай был почти уже убран, а потому чрезмерное рвение Питера сейчас, когда страда почти закончилась, выглядело бы довольно нелепо.

Вместе с управляющим Питер проверил бумаги, хотя и прежде тщательно изучал каждый присылаемый ему ежемесячно отчет. Опекуны Питера назначили Миллингсуорта управляющим, когда Питер был еще ребенком. Человек организованный, расторопный, Миллингсуорт знал свое дело, обладал опытом и смотрел на Питера – или тому это только казалось – как на несмышленое дитя или досадную, но неизбежную помеху, которую нужно пережить, ибо он, Питер, – его хозяин по праву.

Когда Питер бывал дома, мать постоянно суетилась вокруг, волнуясь, что он плохо питается, не по погоде одевается или недостаточно серьезно задумывается о своем будущем, а именно – о выгодной партии и устройстве детской. Она неусыпно следила, чтобы прислуга без промедления исполняла все его прихоти, за столом самые лучшие куски доставались ему, даже если эти самые куски уже лежали у нее на тарелке. Если Питеру приходило в голову выйти из дома в дождь, сырость или ветер, который дул чуть сильнее бриза, она чуть ли не ударялась в слезы. А как-то раз далеко за полночь даже возникла на пороге библиотеки, где Питер засиделся за книгой, посоветовала скорее лечь в постель, иначе наутро он может проснуться с головной болью.

Все это страшно досаждало Питеру. Но он, возможно, стерпел бы и это, если б не навалившаяся на него хандра. Несмотря на душевный подъем, с которым он, вернувшись домой, выпрыгнул из экипажа, Питер никак не мог избавиться от уныния, шлейфом тянувшегося за ним из Харфорд-Хауса.

Ему казалось, что все рухнуло.

В конце концов по прошествии нескольких недель Питер рассудил – и его рассуждения казались весьма здравыми, – что можно, пожалуй, снова уехать, а вернуться только к началу следующего года, когда уже придет черед весенних хлопот. Начало года более удачное время – даже идеальное! – для начала новой жизни. Впрочем, вернуться домой можно и на Рождество. Тогда здесь непременно будет кто-то из обожаемых сестер и многочисленных племянников и племянниц.

И Питер снова отбыл в Лондон, сославшись на необходимость наведаться к портному и сапожнику. В Лондоне, в постоянном поиске развлечений, он вернулся к существованию, с каждым днем становившемуся все более праздным. Удивительно, как много удовольствий можно найти даже в такое время абсолютного затишья светской жизни, как октябрь.

Эта жизнь означала для Питера привычное удобство.

Вот только развлечения не всегда его развлекали.

То, что прежде его забавляло, теперь вдруг перестало отвлекать от явного недовольства собственной жизнью.

Из писем матери Питер узнал, что в гостиной повесили новые картины. Комната теперь выглядит гораздо живее, чем все остальные в доме, и мать подумывает о переменах в столовой.

Боже правый, нужно как-то остановить ее.

Барбара, старшая сестра Питера, осенью приехавшая с мужем на несколько дней в Лондон, заговорила о Рождестве.

– Надеюсь, на Рождество увидеть тебя в Сидли, – сказала она. – Мы с Кларенсом тоже собираемся туда с детьми, и если ты, Питер, не приедешь, там будет очень, очень тоскливо. Кроме того, матушка опять созывает гостей, а посему тебе сам Бог велел присутствовать на правах хозяина.