Информатор - Тэйлор Стивенс

То, что она переживала эмоции, являлось нарушением главного правила выживания: это подавляло разум и способность критически оценивать ситуацию, — а потому от них надлежало избавиться. Монро сделала глубокий вдох и медленно выдохнула: ей следовало сохранять самообладание, а для этого необходимо подавить в себе склонность к нездоровой сентиментальности. Сделав еще один вдох, она закрыла глаза. Однако мысли в голове продолжали путаться, и ей не удаюсь добиться желаемого. Тогда она решила, что займется этим позже. Было ясно, что Бейярд ей не только ни в чем не уступал, но и был способен уничтожить ее как личность и сорвать проводимую ею операцию. Пьянящее чувство опасности было редким соблазном, и мало кто мог перед ним устоять.

Бейярд вернулся через двадцать минут. За ужином они болтали, но Монро, пожимая плечами и кокетничая, наблюдала за происходящим как бы со стороны, завороженная звуком собственного голоса и обаятельной улыбкой Бейярда. То есть внешне это была полная гармония, а внутри — сущий ад. Терпеть этого она не станет. Но пока придется смириться.

Они проснулись до рассвета, когда ночную дремоту начали разгонять крики обезьян и пение птиц, заглушавшие даже рык хищников. Воздух, влажный от утреннего тумана, постепенно раскалялся поднимавшимся солнцем и обволакивал все вокруг липкой пеленой.

Машина Бейярда — невзрачный «пежо», первоначально, видимо, бежевого или белого цвета — представляла собой нечто серое и изъеденное ржавчиной. В отличие от его обычных транспортных средств, скрывавших под неказистым видом настоящее произведение искусства, наружность «пежо» полностью соответствовала его состоянию. Монро засомневалась в том, стоит ли вообще в него садиться, но Бейярд ее успокоил:

— Для нас так лучше. Мои другие машины известны, а в этой нам все-таки обеспечена некоторая анонимность. В любом случае нам не придется ехать далеко, а через пять километров дорога уже будет мощеная.

— Но мы же не на ней отправимся в Монгомо?

— Нет, — заверил он. — Мы поедем на «лендровере» а может, и на грузовике.

— У тебя уже есть что-то на примете?

— В общем-то да, — ответил он. — У меня есть зарегистрированная автотранспортная компания, специализирующаяся на доставке древесины в порт с мест вырубки. Это позволяет платить налоги в виде щедрых подношений местным чиновникам из правящего клана. Когда машины простаивают, я сдаю их в аренду малайцам или китайцам. А в сезон дождей только на них можно продраться с бревнами сквозь лесную чащу, так что их нахождение в джунглях никого не удивит.

Монро кивнула, выражая согласие, и поинтересовалась:

— Если мне понадобится кое-что спрятать, у тебя есть надежное место?

— Есть, — заверил он и провел ее в ванную гостевого домика, где уверенным движением снял один из наличников дверной коробки и вытащил из тайника маленький узкий сейф, содержащий несколько тысяч евро. — Думаю, это тебя устроит, — заметил он, передавая ей контейнер.

Она осмотрела замок.

— А насколько это место надежно?

— Солдатня сюда точно не нагрянет, если ты об этом.

Она вынула из потайного пояса вид на жительство Экваториальной Гвинеи и убрала пояс в сейф вместе с паспортами, кредитками и свидетельством о смерти Эмили.

— А почему ты так в этом уверен?

— Антония — старшая и любимая племянница одной из жен президента, а ее муж связан с президентом через военных. Это является достаточной гарантией.

— Применительно к ней — может быть, а что касается твоей собственности — сомневаюсь, — заметила она, закрывая крышку сейфа.

Он улыбнулся, забрал у нее железный ящик, засунул в нишу и вернул наличник на место.

— Тебе обязательно все знать? Все мои тайны?

Монро пожала плечами:

— Раскроешь ты мне их или нет — не так важно. Если мне понадобится что-то узнать, я точно узнаю. Тем или иным способом.

— Ладно, тогда слушай. Мы с Антонией давно знакомы. Я отец ее старшего сына. Сейчас ему восемь лет, так что выводы делай сама. — Продолжая разговаривать, Бейярд направился к выходу, и Монро последовала за ним. — Примерно четыре года назад, когда наши отношения зашли в тупик, исчерпав себя, она вышла замуж за местного чиновника и стала его третьей женой. Он живет в столице и навещает ее раз или два в месяц.

Бейярд открыл для Монро дверцу «пежо» и не без хлопот закрыл ее. Потом сел за руль и несколько раз хлопнул дверцей, чтобы она опять встала на место, после чего завел двигатель.

— Я купил это поместье для нее и оформил на ее имя. Оно ее страховка и может купить ей свободу, если дело дойдет до этого: ты сама знаешь, как здесь все делается. Поселки нефтяных компаний подобрались совсем близко, и теперь эта недвижимость стоит больших денег.

Монро понимала, что он имел в виду. В Экваториальной Гвинее замужняя женщина оказывалась полностью зависимой от мужа и его семьи и часто превращалась в разновидность их собственности. Развод хотя и допускался, но накладывал на женщину непосильное бремя: по закону дети от брака оставались у мужа, а женщине следовало заплатить выкуп или отправиться в тюрьму, а нахождение за решеткой в смешанных тюрьмах, где женщины содержались с мужчинами, мало чем отличалось от смертного приговора.

Машина рывком тронулась с места.

— Думаю, ты убедилась в том, — завершил свой рассказ Бейярд, — что моя собственность достаточно защищена, а для доверия есть все основания.

Монро бросила на него взгляд исподлобья и сложила на груди руки.

— Да, соглашусь. — Она помолчала, а потом повернулась к нему. — Хотя и прошло девять лет, но ты не изменился. Для тебя все имеет свою цену. Ты используешь ее.

Он перевел взгляд на нее, оторвавшись от дороги.

— Я никогда этого не скрывал. Но для нее это не важно.

— А как к этому относится ее муж? Ему тоже все равно? Он наверняка знает о том, что между вами было, знает, что в его отсутствие ты сюда наведываешься, и ему это наверняка не нравится. Уверена, что он не огорчится, если в один прекрасный момент ты просто исчезнешь.

— Нет, — возразил Бейярд. — Именно мне они оба обязаны своим знакомством, и он один из моих лучших друзей. — Бейярд пожал плечами: — Наши отношения с Антонией закончились четыре года назад, и, должен добавить, не по ее вине: это у меня с головой не в порядке. У нас общий сын, и, как бы дела ни обстояли сейчас, я хочу, чтобы она была счастлива. Использую я ее или нет, но на первом месте стоит именно она и ее сын. — Он снова повернулся и посмотрел на Монро: — Удовлетворена?

— Думаю, что да. А твой сын знает, что ты его отец? Ты часто его видишь?

— На первый вопрос ответ «да», а на второй — «не очень». Когда ему исполнилось семь лет, я отвез его в Париж. Он живет у друзей семьи Антонии и учится в элитной школе. И плачу за все я. Дважды в год я привожу его домой. Я хочу, чтобы, когда он подрастет, у него имелся выбор между двумя мирами, и позаботился о том, чтобы он ни в чем не нуждался, если со мной что-нибудь случится. — Помолчав, он продолжил: — Уж кому-кому, только не тебе осуждать меня за использование людей: ты сама в данный конкретный момент используешь меня, чтобы получить то, что тебе нужно.

— Я предложила тебе оплату, а твой отказ не моя проблема.

Бейярд улыбнулся. Это была улыбка понимания.

— Эсса, возможно, в твоей другой жизни, среди других людей эти слова и могли бы что-то значить, но только не между нами. Мы оба отлично понимаем, чего они стоят, поскольку слишком хорошо знаем человеческую натуру. И ты меня используешь! Ты знаешь, что мне нужно больше, чем деньги, и подкармливаешь маленькими дозами, рассчитывая на то, что со временем у меня разовьется зависимость. Но не обманывай себя, полагая, что я не в курсе. Как и в случае с Антонией, я просто позволил тебе использовать меня. Мы с тобой, Ванесса, очень похожи.

За пределами поместья Бейярда дорога представляла собой две глубокие колеи, проложенные в сыром грунте среди буйной растительности. Ветки то и дело попадали в открытые окна машины. Через пару миль дорога стала шире, и они наконец выбрались на шоссе. Там, где земляная оранжево-красная проезжая часть выходила на покрытую гудроном бетонку, располагался контрольно-пропускной пункт.

Дорогу перегораживали ряды колючей проволоки, натянутой между грубо сколоченными деревянными козлами, перекрывая таким образом путь тем редким машинами, что оказывались в этих краях. На обочине, рядом с дровами и грудой камней, горел костер, а на огне стояла алюминиевая кастрюля. На пять солдат была одна винтовка. Бейярд обменялся шутками со старшим патруля, и «пежо», ставший легче на пять банок пива, продолжил путь вдоль побережья по шоссе в Бату — главный город материковой части Экваториальной Гвинеи.

В Бате проживало семьдесят тысяч жителей, что делало его вторым по численности населения городом страны, но по площади он значительно превосходил столицу. В отличие от кишевшего людьми Малабо с его узкими улицами Бата был намного просторнее, улицы — широкие, малолюдные и в основном мощеные. Двух-, трехэтажные дома, возведенные в стиле средиземноморских или колониальных вилл, выходили фасадами на океан. Чем дальше от берега, тем одноэтажных домов становилось все больше: построенные из бетонных блоков и стоявшие ровными рядами вдоль тротуаров, они отличались функциональностью и были лишены всяких архитектурных излишеств.