Как написать сочинение. Для подготовки к ЕГЭ - Виталий Ситников
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
1909
Шевырев С. П
«Герой нашего времени». Соч. М. Лермонтова. Две части. СПб., 1840
С особенным радушием готовы мы на первых страницах нашей критики приветствовать свежий талант, при его первом явлении, и охотно посвящаем подробный и искренний разбор «Герою нашего времени», как одному из замечательнейших произведений нашей современной словесности.
<…> Из побочных лиц первое место мы, конечно, должны отдать Максиму Максимовичу. Какой цельный характер коренного русского добряка, в которого не проникла тонкая зараза западного образования; который, при мнимой наружной холодности воина, наглядевшегося на опасности, сохранил весь пыл, всю жизнь души; который любил природу внутренне, ею не восхищаясь, любит музыку пули, потому что сердце его бьется при этом сильнее… Как он ходит за больною Бэлой! Как утешает ее! С каким нетерпением ждет старого знакомца – Печорина, услышав о его возврате! Как грустно ему, что Бэла при смерти и не вспоминала об нем! Как тяжко его сердцу, когда Печорин равнодушно протянул ему холодную руку! Как он верит еще в чувства любви и дружбы (Свежая, непочатая природа! Чистая, детская душа в старом воине! Вот тип этого характера, в котором оказывается наша древняя Русь!) И как он высок своим христианским смирением, когда, отрицая все свои качества, говорит: «Что ж я такое, чтобы обо мне вспоминать перед смертью?» Давно, давно мы не встречались в литературе нашей с таким милым и живым характером, который тем приятнее для нас, что взят из коренного русского быта.
<…> За Максимом Максимовичем следует Грушницкий. Его личность, конечно, не привлекательна. Это в полном смысле слова пустой малый. Он тщеславен… Не имея чем гордиться, он гордится своею серою юнкерскою шинелью. Он любит без любви. Он играет роль разочарованного – и вот почему он не нравится Печорину… <…> В нем даже нет и того чувства, которым отличались прежние наши военные, – чувства чести. Это какой-то выродок из их общества, способный к самому подлому и черному поступку. Автор примиряет нас несколько с этим созданием своим, незадолго перед смертью, когда Грушницкий сам сознается в том, что презирает себя.
Доктор Вернер – материалист и скептик, как многие доктора нового поколения. Он должен был понравиться Печорину, потому что оба понимают друг друга.
<…> Обратим внимание на женщин, особенно на двух героинь, которые обе достались в жертву герою. Бэла и княжна Мери образуют между собой две яркие противоположности, как те два общества, из которых каждая вышла, и принадлежат к числу замечательнейших созданий поэта, особенно первая. Бэла – это дикое, робкое дитя природы, в котором чувство любви развивается просто, естественно и, развившись однажды, становится неизлечимою раною сердца. <…> Бэла очень просто полюбила того человека, который хотя и похитил ее из дому родительского, но сделал это по страсти к ней, как она думает: он сначала посвятил себя всего ей, он задарил дитя подарками, он услаждает все ее минуты; видя ее холодность, он притворяется отчаянным и готов на все… Не такова княжна: в ней все природные чувства подавлены какою-то вредною мечтательностью, каким-то искусственным воспитанием. Мы любим в ней то сердечное человеческое движение, которое заставило ее подать стакан бедному Грушницкому, когда он, опираясь на свой костыль, тщетно хотел к нему наклониться. <…> Мы прощаем княжне и то, что она увлеклась в Грушницком его серою шинелью и занялась в нем мнимою жертвою гонений судьбы… <…> В княжне Мери это был порыв выисканного чувства… Это доказала впоследствии любовь к Печорину. Она полюбила в нем то необыкновенное, чего искала, тот призрак своего воображения, которым увлеклась так легкомысленно… Тут мечта перешла из ума в сердце, ибо и княжна Мери способна также к естественным чувствованиям… Бэла, своею ужасною смертью, дорого искупила легкомыслие памяти своей об умершем отце. Но княжна своею участью только что получила заслуженное… Резкий урок всем княжнам, у которых природа чувства подавлена искусственным воспитанием и сердце испорчено фантазиею! <…>
Все эти события, все характеры и подробности примыкают к герою повести, Печорину… <…> Вникнем же подробно в характер героя повести – и в нем раскроем главную связь произведения с жизнию, равно и мысль автора. <…>
Вот что он сам говорит об своей юности.
В первой его молодости, с той минуты, когда он вышел из опеки родных, – он стал наслаждаться бешено всеми удовольствиями, которые можно достать за деньги, и, разумеется, удовольствия эти ему опротивели. Он пустился в большой свет: общество ему надоело; он влюблялся в светских красавиц, был любим, но их любовь раздражала только его воображение и самолюбие, а сердце оставалось пусто… Он стал учиться – и науки ему надоели. Тогда ему стало скучно: на Кавказе он хотел разогнать свою скуку чеченскими пулями, но ему стало еще скучнее. <…> Скука – вечный голод развратной души, которая ищет сильных ощущений и ими насытиться не может. Это самая высшая степень апатии в человеке, проистекающей от раннего разочарования, от убитой или промотанной юности. <…>
Евгений Онегин, участвовавший несколько в рождении Печорина, страдал тою же болезнию; но она в нем осталась на низшей степени апатии, потому что Евгений Онегин не был одарен энергиею душевной; он не страдал сверх апатии гордостью духа, жаждою власти, которою страдает Новый герой. Печорин скучал в Петербурге, скучал на Кавказе, едет скучать в Персию; но эта скука его не проходит даром для тех, которые его окружают. Рядом с нею воспитана в нем неодолимая гордость духа, которая не знает никакой преграды и которая приносит в жертву все, что ни попадется на пути скучающему герою, лишь бы только было ему весело. <…>
Печорин, как он сам говорит, убежден в одном только, что он в один прегадкий вечер родился, что хуже смерти будто бы ничего не случится, а смерти не минуешь. Эти слова ключ ко всем его подвигам: в них разгадка всей его жизни. А между тем это душа была сильная, душа, которая могла совершить что-то высокое… Он сам в одном месте своего журнала сознает в себе это призвание, говоря: «Зачем я жил? Для какой цели я родился?.. А верно она существовала, и верно было мне назначение высокое, потому что я чувствую в душе моей силы… Из горнила страстей пустых и неблагодарных я вышел тверд и холоден, как железо, но утратил навеки пыл благородных стремлений…» Когда взглянешь на силу этой погибшей души, то становится жаль ее, как одной из жертв тяжкой болезни века…
1841
Красовский В. Е
Лирика М. Ю. Лермонтова
По характеру дарования Лермонтов, как и Пушкин, был прежде всего поэтом-лириком с рано сформировавшимся обостренным чувством личности. Лирические стихотворения занимают центральное место в его литературном наследии как по числу произведений, так и по их особой значимости для лермонтовского эпоса (поэмы, роман «Герой нашего времени») и драматургии («Маскарад»).
Именно в лирике наиболее полно отразились основные творческие интересы писателя, его идейные и художественные искания, факты личной биографии и «биографии» его поколения. Лермонтов, в отличие от многих русских писателей, не писал критических статей, рецензий и теоретических работ. Его представления о поэте и поэзии выражены в лирических стихотворениях.
Замыслы ряда крупных произведений Лермонтова складывались в лирическом творчестве. Например, работе над поэмой «Демон» предшествовало стихотворение «Мой демон» (1829), из «Думы» (1838) вырос «Герой нашего времени», многие эпизоды «кавказских» поэм возникли из предварительных поэтических «заготовок» в ранней лирике. Иногда Лермонтов целиком вводил тексты стихотворений в другие произведения. Находки, сделанные в ранней лирике, становились своеобразным «строительным материалом» и для позднейших стихотворений, и для поэм. Основой некоторых стихотворений, написанных в 1837–1840 гг., – «Узник», «Сосед», «Памяти А. И. О<доевск>ого», «Договор» и др. – стали образы, строфы или отдельные строки ранних стихотворений. Самоповторения и автоцитаты – важнейшая особенность лермонтовского творчества, связанная с беспримерной для русской поэзии первой половины XIX в. привязанностью Лермонтова к ключевым темам и мотивам. Они варьировались во многих произведениях, отражая нюансы его идейно-эстетической позиции на разных этапах художественного развития. Самоповторения возникали не только в различных редакциях одного стихотворения, но и в ряде стихотворений, так как поэт добивался наиболее точного словесного выражения своих мыслей.
Основная особенность лермонтовской лирики – ее протестующий, бунтарский и одновременно трагический характер. Источники трагического бунтарства – признание безграничных прав личности, оказавшейся в конфликте с обществом, эпохой, утратившей цельность и гармоничность восприятия мира, кризис веры в возможность осуществления общественных идеалов, острое осознание распавшейся «связи времен», ощущение исторического «промежутка», который обессмысливает любое действие, делает любую мечту несбыточной.
