Ретроспектива (СИ) - Повалей Марина Вирина Има

— Мммм, — словно дразнит, усыпая своими следами моё бедро, от ягодицы до колена, — немного, но лучше покончить с этим поскорее.

Такой ответ меня устраивает. Я водицей стекла к нему, аккурат под ним устроилась. Застонала сразу, как мужские руки сжали изнывающую грудь, под этот стон горячий член наконец-то заполнил меня…

Я бы всё отдала, чтобы как можно чаще вот так просыпаться.

— Эля, — уже после Файлирс вышел из помывочной, — смогла бы ты такую иллюзию на меня надеть, чтобы долго, а лучше всегда я под ней ходил?

Я недолго подумала, в бытность свою, пока скрывалась от него, я всякого напробовала с личинами и заклятьями.

— На век не смогу, — откинула простыню и как была, нагая, отправилась к одёжной, краем глаза любуясь, как Файлирс замер, как стоял, обтираться перестал. — Иллюзию надобно будет обновлять, а личину снимать, отдыхать, хоть и недолго. Распахнула дверку, притворяясь, будто платье выбираю. — Коли бы облик вовсе сменить, так такой обряд есть, но я его не изучала.

— Он… к запретной волшбе отношение имеет? На душу ложится?

— Нет, но подготовка долгая: зелье настоять, пост соблюсти…

— Пост… — король мой призадумался, пока я схватила первое подвернувшееся платье.

Из нового гардероба, раз уж приехал он.

— Пост, это сложно, — внезапно позади меня он оказался, прильнул всем телом, впился губами в плечо.

— Пост, он обязателен. И нам уже пора…

Хоть очи уже сами закрываются, голова на него откидывается.

— Пора, пойдём, — всё же оторвался, напоследок прижавшись бёдрами. — Только накинь на меня личину, твоя посильнее моей будет…

— Расскажешь, зачем то нужно?

— Как посла примем, так и расскажу.

Что ж.

— Какой облик принять желаешь?

Файлирс поморщился.

— Сама реши. Только подумай хорошо, мне часто придётся эту личину при тебе носить…

Хоть для меня и нет облика ему лучше, чем сейчас, но сделала. Переживаю токмо, что слишком уж похож он на себя прежнего.

Так и отправились посла принимать. Файлирс представлен был, как секретарь мой — то частая нынче должность при всех дворах. Посол и бровью не двинул: не нашёл сходства.

— Ваша светлость, — поклонился ондолиец, — я не стал тревожить вас ночью, но вчера поступил приказ мне сообщить вам, что тем же днём Файлирс четвёртый, король Ондолии погиб случайным образом на рыцарском турнире…

Что же это? Как же так? Вот же он, со мной рядом стоит со скорбным видом. И понимаю, что что-то сам Файлирс сделал, но сама мысль, сам звук таких речей сдавили моё горло.

— К…кто нынче ваш правитель? — голос плохо подчиняется.

— Таланд второй, наследный принц Таланд Эука — новый король Ондолии, но до совершеннолетия его регентом назначен Норэн Эука, герцог Прасгал.

— Да здравствует его величество Таланд второй, — произнесла ритуальную фразу, совсем не понимая, что же делается вокруг.

Посол вышел, Файлирс тут же схватил меня на руки, усаживая нас в кресло.

— Только такой способ я нашёл, чтобы быть с вами. Вчера умер ещё один король в череде Ондолийских правителей, — я сижу к нему спиной, не вижу глаз, — плохой был король, не успел занять престол, как отправился к праотцам. Зато той же ночью родился новый человек, и пусть он до конца своих дней останется лишь секретарём в тени герцогини, но я уверен, он будет самым счастливым человеком. Только у него есть возможность просто жить, просто состариться с любимой, просто видеть, как взрослеют его дети. Мало у какого короля была такая возможность. У Файлирса четвёртого точно не было.

Эпилог

Тринадцать лет спустя.

Королевский совет Ондолии пребывал нынче в добром расположении, в большинстве своём. Всё потому что четырнадцатилетний король, Таланд второй, хоть и не был ещё коронован, но не так давно стал привлекаться регентом для государственных дел. Герцог Прасгал искренне считал, что только так ко времени коронации его племянник сможет управиться с таким большим механизмом, как королевство. Малолетний король к политике не радел, что часто проявлял недовольством, когда приходилось в заседаниях участвовать.

Но иногда его величество был искренне заинтересован, подавал хорошие идеи, увлекался процессом. Как сегодня.

К сожалению первых лиц Ондолии, предугадать, каким будет настрой короля не мог никто.

— Говорю вам! Нужно просто им помочь. Подтолкнуть. Такими темпами, мы ещё две сотни лет будем топтаться на месте! А некоторые месторождения вообще стоят нетронутыми, — какие бы свежие идеи не подавал сегодня племянник, Норэн Эука всё более и более хмурился, соразмерно успеху воспитанника. У некоторых государственников возникла крамольная мысль: а не пожалел ли герцог об ускользающей власти? — Создаём паевое товарищество, финансируем его, и там, где один добытчик бился бы ещё десяток лет, группа уже добывает породу! А государство контролирует. В отличии, опять же, чем, когда хозяин своей земли делает что ему вздумается!

Долго длился совет. Все высказались, мнение своё обосновали. Норэн прекрасно слышал и понимал: кто за собственный живот радеет, а кто о благе Ондолии перчётся.

— Ваше величество, мы можем переговорить, — под царапанье кресел советников попросил дядя племянника.

— Я… мне… я пока очень тороплюсь, ваша светлость, немного позже. Я зайду к вам!

— Это срочно, ваше величество. Я вынужден настаивать! — не успевшие расползтись чиновники — единственный шанс Норэна, что мальчишка не ускользнёт.

Обречённый вздох короля — улыбка на лице герцога, немолодого уже, но всё ещё деятельного и видного мужчины.

Вестник в Эстесадо регент отправил при мёртвой тишине.

— Дядя…

— Несколько минут… Таланд. Пожалуйста.

Прочёл ответ, отправил снова. Ожидание, и после очередной записки:

— Эселина! Дрянная девчонка! Снимай личину! Мать подтвердила, что Таланд развлекается в Итвозе!

Мальчик в кресле жалобно посмотрел на родственника, и лицо словно стекло с него, но осталось прежним. Чудесной красоты молодая девушка, почти девочка, сидела на месте короля. Лишь русые волосы внезапно отрасли и завились.

— Дядя! Как ты догадался?! — маленькая герцогиня сжала кулачки.

— Таланд никогда не вытягивает шею, когда думает, в отличии от тебя, — вот теперь герцог был доволен, — ну, иди же ко мне, моя принцесса! — распахнул объятья. — Как я рад! Создатель! Как выросла!

Эселия бросилась в распахнутые объятия дяди. Норэн поймал её в прыжке, весело расхохотался:

— Ну же, негодница, рассказывай! Как отец? Как мама?

— Да что рассказывать! Папа как всегда, коршуном кружит над мамой, а мать жеманничает, будто недовольна!

— Ничего не меняется!

— Точно! А ты? Когда вы снова к нам приедете? Папа ждёт не дождётся, сыграть с тобой в шахматы. Ты один ему поддаёшься.

— Не правда! — изумился регент. — Он сам меня обыгрывает! Вот улажу всё, что ты сегодня заварила, и на рыбалку.

— Это папина идея. Это он придумал собрать паевые товарищества!

Эселина даже и не подумала притвориться, будто не гордится отцом.

— Да уж ясно, что не Таланд, ума не приложу, что я буду делать через четыре года, когда придёт время ему возглавить Ондолию…

— Всё будет хорошо, дядя, — Эселина коротко ободряюще пожала его руку, — я буду рядом с Таландом. Я помогу.