Я сделаю нам больно (СИ) - Данина Дарья

Он услышал её? Боже, он, наконец, услышал её!

Девушка затянула на правом запястье часы, и краем глаза заметила, как Илья прошёл мимо гостиной в свою комнату. Прихватила внутреннюю сторону щеки зубами и, помедлив несколько секунд, вышла в прихожую.

Сунула ноги в ботинки, схватила свои вещи, и пулей выскочила за дверь.

Нормально дышать смогла только тогда, когда оказалась на улице. Закрыла глаза, и тут же почувствовала в них лёгкое жжение.

Это что? Всё?

Глава 33

Уснуть удалось только под утро. Усталость организма взяла свое, и тяжелые веки закрылись, освобождая сознание от неконтролируемых мыслей.

Кате пришлось потрудиться с утра, чтобы растолкать подругу-соню.

Блондинке приснился Он. Кажется, это стало нормой. С глаз долой? Тогда почему Илья издевательски заполняет собой все пространства? И сознание, и подсознание. Смазанные очертания, нечёткие слова, но это не главное. Главное, что внутри чувствовалась лёгкость. Как тогда, в день её рождения. Они смогли поймать нужную волну и удержаться на ней, когда вокруг кипела разыгравшаяся буря. А ещё больше удивляло то, что Милана даже проснувшись, чувствовала его касания. Нежные, требовательные. Он так прикасался к ней в их первую ночь.

Разве можно во сне чувствовать чужие прикосновения?

Но потом это чувство рассеялось, растворилось. Голос подруги становился громче, отчетливее, выдирая блондинку из эфемерного состояния. Опасной иллюзии, которая на секундочку показалось настоящей. Она видела, что он может быть другим. Какая-то крохотная часть, едва заметная крупица, крепко вцепилась в этот образ и никак не хотела отпускать его.

Во время вкусного завтрака, который Милана приготовила сама, девушки обсуждали предстоящее мероприятие, а когда прощались у лифта, Мила крепко прижалась к подруге, благодаря ту за поддержку. За то, что она рядом. За то, что уважает её личные границы. Ждёт, пока Милана, наконец, решится всё ей рассказать.

Я все расскажу, обязательно, Кать... просто дай мне ещё немного времени?

Улыбается перед тем, как между ними хлопают дверцы лифта и бежит в квартиру. Перепрыгивая через ступеньки, залетает в свою комнату. Подлетает к окну.

Мила машет рукой садящейся в машину Кате, надеясь, что та увидит её. Как только машина родителей скрывается за поворотом, девушка отталкивается от подоконника и подходит к зеркалу.

Сегодня он не ночевал дома. Снова… или уже окончательно?

Блондинка проводит пальцами по спутанным волосам и вновь... вновь все мысли сводятся к нему. Как бы она не запрещала себе о нем думать. Однако она до сих пор ощущает вкус его губ и крови на кончике языка.

Желудок сжался от мысли, что Леднёв эти ночи не проводит в одиночестве. Наверняка. Та же Геля не даёт ему скучать. Выходит, что он продолжает с ней общаться по сей день? Тогда какое он имеет право заикаться о Даниле? Почему его собственнические инстинкты холодными тисками сдавливают её горло?

Мила зарылась руками в волосы, и тихо заскулила. Это скрежещущий звук эхом прошёлся по комнате, оседая на барабанных перепонках.

Не думай о нём. Перестань, тупица! Выкинь его из головы! Вы всё решили. И ты всё решила. Быть его девочкой на побегушках? Увольте… он использует её. Наверняка. Судя по его легкомысленному отношению, ему просто необходимо потешить своё самолюбие. За её счёт…

Уже дала ему?

Ты же теперь с опытом.

Говнюк! Он просто принимает её за шлюху. За такую же, как все его предыдущие пассии.

Кретин.

- Мила? – в приоткрытую дверь заглянула мама. Прошлась внимательным взглядом по заспанному лицу дочери и нахмурилась. – Вы сегодня вообще ложились спать?

- Я плохо спала, мам, – гнала прочь от себя хроническое чувство усталости. Он выпил из неё всю кровь.

- Спускайся, – мама мягко ей улыбнулась, и Миле показалось, что дышать стало легче, – поможешь мне на кухне. А потом пойдёшь собираться. Ты же идёшь на мероприятие? – изящные женские брови слегка приподнялись.

- Да! – уверенно кивнула девушка, одновременно разгребая загромождённую ненужными мыслями голову.

- Ну и отлично. Давай, - качнула головой женщина, – пошли.

...

В кухне витал запах травяного чая, домашнего уюта и любимых маминых духов.

- Нарежь сыр, - Оксана Вадимовна кивает на доску с начатым куском.

Мила оглядывает стол, сервированный на трёх персон.

Нервно выдыхает. Его не будет.

Подходит к кухонному островку и начинает нарезать деликатес.

- Мам, не пойми меня неправильно, но как у тебя получается это?

Решает начать волнующую тему. С мамой можно! Она всегда правильно поймёт.

- Что именно? – женщина отрывает взгляд от омлета и смотрит на дочь.

- Быть... - мнётся, подбирая нужные слова. - Быть своей? В своей тарелке. Понимаешь?

- Мила, и ты в своей тарелке, - выражается её же словами, и выжидающе смотрит. - Что тебя тревожит?

Обеспокоенный материнский голос проходится мурашками вдоль позвонка.

- Все в порядке... просто так мало времени прошло, а ты будто всегда готовила на этой кухне. Будто всё так, как и должно быть. Всё на своих местах.

- Мы с Павлом знакомы больше года. Я чувствую себя рядом с ним особенной.

- Но это всё так странно, понимаешь? У тебя нет такого ощущения, что где-то на подсознании, ты хочешь заменить Илье мать?

Для Миланы очень важен этот вопрос. По каким-то непонятным причинам, девушка вбила себе в голову мысли о мнимом родстве, которого по факту и нет.

Штамп в паспорте родителей, не делает их детей родными. Не вешает каких-либо ярлыков. Но червячок засевший, глубоко в голове блондинки, считает иначе. Подпитываясь вымышленными стереотипами, он накручивает её до предела. До того уровня взвинченности, когда вот-вот рванёт. Разорвёт на мелкие лоскуты.

- Ни в коем случае я не собираюсь заменять ему мать.

Мила набирает полную грудь воздуха.

Вот, подоспел и следующий волнующий вопрос.

Вопросов столько много, что они переплетаются и путаются в голове. Хочется как можно скорее найти ответы на них. Чтобы прийти в себя. Чтобы ей было от чего отталкиваться.

- А ты… не знаешь, что с ней случилось? Что именно произошло? Как она умерла?

Может быть, информация о смерти его мамы, как-то поможет ей понять Илью? Поможет успокоиться ей самой?

- Павел немногословен на эту тему. – Оксана замялась. Взгляд скользнул по собственным застывшим рукам. - Да и я не настаиваю… был момент, когда он открылся мне. Ему было очень сложно, и именно тогда я поняла, что между нами всё серьезно. Не всем, Мил, хочется открывать душу.

Мили на секундочку закрывает глаза, представляя, смогла бы она открыться Леднёву? Не осудил бы её за глупые тайны? Не рассмеялся бы в лицо?

- Во время родов у матери Ильи оторвался тромб. - Продолжает женщина. - Это была огромная трагедия. Илья был долгожданный первенец…

Повисло молчание. Звенящая тишина. Казалось, что воздух в помещении зашевелился.

- Даже в мыслях подобного не было, – шепнула себе под нос, уставившись на нарезанный тонкими ломтиками сыр, – получается, он её даже никогда не видел? - Мама, в ответ, молча, пожала плечами. Ну, а что тут ответить? – И мачехи у него никогда не было?

- Нет. Не было. Няня, кажется, была. Но ты сама понимаешь… няня – не мама.

…

- У тебя здесь… - тонкие пальчики тянутся к его лицу, но Илья лишь раздражённо фыркает и отворачивается, – да ну что ты, как не родной? У тебя кровь. Сколько тебе лет, что ты до сих пор не научился бриться? – Глупо хихикает Геля, и всё же достаёт пальцем до его подбородка.

Брюнет недовольно кривит губы и отклоняется в сторону от назойливой заботы. Какого хрена она вообще сюда притащилась?

- Гель, не лезь. Я не в настроении, – парень поднимается из-за стола и хватает с подоконника пачку сигарет. – Зачем ты приехала? У тебя дел сегодня нет? Вечером школьный бал… или ты забыла, что нужно наряжаться и бантики на волосы цеплять?