Кендермор - Мари Кирхофф

Несмотря на то, что Гизелла замечательно видела в темноте, она не преминула воспользоваться удобным случаем и оперлась руками о широкие талии двух гномов, которые, казалось, были просто счастливы ей помочь.

Тассельхофф и Вудроу спотыкаясь брели за «всевидящими» гномами. Через некоторое время шеренга вдруг остановилась. Тас услышал громкий «щелк», и в туннель спереди устремился свет. Когда они ступили по другую сторону хитро косящейся рожицы на стене, глаза путников слезились и резали.

— Вот мы и пришли, — гордо объявил Мэттью, широко раскинув короткие руки. — Рословигген. Красивейший город в королевстве.

Вудроу даже присвистнул сквозь зубы. Примостившийся в глубокой расщелине между двумя упирающимися почти в небеса пиками, город представлял собой путаницу острых крыш, фронтонов, шпилей, крохотных огороженных садиков, каменных арок, колоннад, монолитов и вьющихся, аккуратно устланных булюжником улочек. Город был чистым, вылизанным, а его строения возносились к небу, как стрелы.

— Он совсем не похож на те гномьи города, в которых я жила, — сказала Гизелла, с восторгом оглядываясь по сторонам. — А где же крыша?

— Рословигген не совсем обычный гномий город, — согласился с ней барон. -

Мои предки заложили здесь поселение из-за богатейших шахт в близлежащих горах.

Расщелина очень крута и защищает нас от вторжений, так что мы можем чувствовать себя комфортно и в безопасности, как будто живем под землей, что так необходимо нам, гномам. А вместе с тем — все преимущества жизни на поверхности, например, солнечный свет для растений.

Процессия спустилась в долину, и гномы затянули свою строевую песню. Овражные гномы мурлыкали и завывали за компанию, но, к счастью, их совершенно забивали могучие голоса гномов.

Под холмами сердце топора

Возрождается из пламени земли,

Ибо подошла его пора,

И к холмам пришли ветра войны.

Рождаются солдатские сердца,

Братаются с аренами боев.

Приказ им дан — сражаться до конца,

Но лучше возвращаться со щитом.

А топоры вдали от гор родных

Мечтают о камнях далеких скал,

О стали, о породах вековых,

Металл о камень, камень о металл…

Но сдержанны солдатские сердца,

Нет места грезам посреди боев.

Приказ им дан — сражаться до конца,

Но лучше возвращаться со щитом.

И вспоминают топоры пласты,

Зеленых искр сияющую гроздь,

Но расспыпаются их мирные мечты,

Когда вонзаются они в чужую кость.

И сыплются солдатские сердца

Кровавым градом на местах боев.

Приказ им был — сражаться до конца,

Раз ничего не вышло со щитом.

Честная компания вошла в массивные городские ворота уже на закате. В свете заходящего солнца каменная кладка стен приобрела яркий оранжевый оттенок, а горные вершины отбрасывали на долину длинные фиолетовые тени. Строевая гномья песня смешалась с пением фонарщиков, криками хозяек, зовущих детвору домой, ужинать, с голосами сотен гномов, возвращающихся к домашним очагам после долгого трудового дня: шахтеры, мастера резьбы по камню, продавцы ювелирных магазинов — а ко всему этому многоголосью примешивались выкрики матросов, ткачей, гончаров, свечников и огромного числа других ремесленников, мастеровых и чернорабочих, на которых и зиждился город. Тас был очарован; Вудроу и овражные гномы — ошеломлены.

— Как могут столько людей уживаться вместе и при этом не враждовать? — вслух спросил Фонду, прервав тем самым шумные дебаты в кругу овражных гномов.

Хотя поселение было незнакомо Гизелле, его голоса заставили поверить в то, что она наконец вернулась домой. Повсюду висели объявления об осеннем фестивале

урожая, известном как Октябрьский фест, где одинаково приветливо принимали и

продавцов, и покупателей, а еда и выпивка всегда были в изобилии. Недавно рас-

крашенные яркими красками дома были покрыты соломой или гонтом, на полную кату-

шку цвели цветы в кадках, а собранные с огородов зерно, картошка, фруктовые со-

ки и тыквы выставлялись на всеобщее обозрение у дверей. Ветки на каждом углу

были приподняты, а под ними штабелями лежали бочонки с элем, местами до десяти

в высоту, ожидая начала торжеств.

Когда путешественники остановились у обширной, открытой со всех сторон площади, Вудроу все еще сжимал уздечки коней со слабой надеждой, что Гизелле таки удалось спасти повозку с принадлежащим ей имуществом, и теперь она восседает на козлах и изредка подхлестывает лошадей плетью.

Городские гномы были вовсю заняты установкой столов и торговых палаток.

— Нетрудно заметить, что росслогивенский Октябрьский фест обещает на этот раз быть воистину роскошным мероприятием, — с гордостью отметил барон Кракольд.

— А работникам придется порядочно потрудится для этого, — добавил Вудроу, кивнув в сторону группы гномов, что «сражалась» с одной из опор, поддерживающих палатку. Двое гномов при помощи веревки, переброшенной через массивную ветку ближайшего дерева, пытались установить ее вертикально, пока горстка остальных кричала, куда тянуть.

— Подъемники, подъемники! — затянули овражные гномы.

Тяжелая балка описала в воздухе боЛьшой полукруг, угрожая раздавить нескольких рабочих, которые кинулись врассыпную, пока остальные судорожно пытались обуздать массивное бревно. Похрюкивая от напряжения, они с трудом затолкали своенравную деревяшку на место между четырьмя другими толстыми опорами. Работники одновременно с облегчением вздохнули и промакнули рукавами пот со лба.

Но взгляд Гизеллы уже намертво прикипел к двум молоденьким полуобнаженным гномам, чьи рубашки разорвались в клочья, пока они устанавливали подпорки для импровизированной сцены. Не говоря уж о развлечениях, подумалось ей, фестиваль, скорее всего, предоставит неплохие возможности наверстать упущенное и возвратить утерянное по пути сюда добро.

— Я настаиваю, чтобы вы остановились в моем доме, — прогудел барон Кракольд, повторяя свое предложение. — Мы живем не так далеко отсюда, и мне хочется верить, что я услышу историю о ваших странствиях за горячим куском сочного мяса, тушеной в масле тыквой и спелыми зелеными яблоками. Думается, это разумная цена за теплые пуховые перины.

Его слова звучали скорее распоряжением, чем просто утверждением, а Гизелле нравились мужчины, которые часто отдавали приказы.

— Очень мило с вашей стороны. Кстати, а баронесса Кракольд в природе существует? — напрямик спросила она.

— Можно сказать и так, — ответил барон, чьи глазки начинали предательски блестеть при одном только взгляде на пышнотелую гномиху.