Главная роль 7 (СИ) - Смолин Павел

В гнетущей тишине Василий Петрович громогласно рухнул лбом в пол с былинным:

— Не виноват, Христом-Богом клянусь, Ваше Императорское Величество!

— Ребята, заходите, — обратился я к пространству. — У нас здесь ноги кое-кого не держат, помочь надо.

Во все двери, ведущие в зал, хлынули молодчики в полицейской форме и штатском. Вперемежку, операция-то совместная. Василия Петровича быстро выволокли из зала, а оставшиеся сотрудники заняли позиции, контролируя проходы и выходы.

— Чесать всех под одну гребенку неправильно, — вселил я надежду в перепуганных депутатов. — И аршина общего на Парламент не напасешься. Пред взором моим хватает достойных людей, честно выполнявших должностные обязанности и заботившихся об избравших их граждан. Однако таковые в первом собрании Парламента оказались в душераздирающем меньшинстве. Зато любителей обкашливать личные вопросики, «мутить темки», простыми словами — набивать карманы и попросту бездельников оказалось пугающе много. Какого лешего все исчезающе редкие созидательные инициативы тонут в многомесячных диспутах? Какого лешего цепляются скудоумные к каждому словечку нужного стране законопроекта? Зато дурость и злодейства из-под ваших перьев буквально вылетают! Запретить то, запретить се, обложить малоимущие слои населения косвенными налогами, подмазать там и тут, вмешаться в критически важные для Империи экономические процессы ради выгоды конкретных, нечистых на руку богатеев — вот то, чем все эти годы «дышал» Парламент! Да у меня рука устала Вето на ваши удивительные инициативы накладывать, и пусть кто-то посмеет упрекнуть меня в том, что я ими удушаю демократические процессы в Российской Империи! Конкретная статистика работы Парламента во всей ее неприглядности завтра же будет опубликована в газетах с поименными списками инициаторов той или иной дурости, а сейчас буду краток. На содержание Парламента казна за эти годы потратила тридцать восемь миллионов рублей. За это время Империя взамен получила восемнадцать признанных годными законопроектов, четыре десятка нормативных актов в разных сферах и с пару сотен бумаг, которые «причесывают» старые документы, делая их пригодными к использованию в наши и ближайшие времена. На противоположной чаше весов — полторы тысячи тупых «запретов» всего подряд, четыреста семь позорных скандалов с участием депутатов, целый ряд злоупотреблений служебным положением и экономический ущерб исчисляемый десятками миллионов рублей. Точный размер последнего установит следствие. И это, многоуважаемые дамы и господа, плоды работы Парламента в актуальной его форме — с несколько урезанными полномочиями. Предохранитель не сработал — даже в таком качестве Парламент оказался органом в высшей степени шумным и вредным. Сегодня я прекращаю балаган — первый состав Парламента критическим образом подорвал веру народа в демократию, и на вас лежит весь груз ответственности за это. До результатов следующих выборов Парламент прекращает свою деятельность, и я очень надеюсь, что второе его собрание окажется более толковым, чем прошлое. Арестовать всех, кто в «черном списке», — велел я и направился к дверям по сформированному Конвоем коридору, слыша за спиной панические возгласы, мольбу, звуки ударов и прочие атрибуты бурного политического процесса.

Где-то семьдесят процентов сядет, из них пять процентов «убегут» зарубеж, потому что они сотрудники «Избы», и там станут основой потешной оппозиции, привлекая к себе идиотов и веселя народ потешными газетенками, издаваемыми на деньги Франца Иосифа — он нынче основной «грантодатель». Хоть какая-то от Думы да Совета польза!

Глава 23

Небо за окном окрасилось в нежно-розовые цвета, площадь у Зимнего уже успела наполниться народом и поддерживающими порядок солдатами, по подоконнику стучали лапками прикормленные моей милой валькирией воробьи.

— Чувствую себя именинником, — признался я Марго.

Натянувшая одеяло до самых ушей супруга не открывая глаз пошевелила ступнями выглядывающих из-под одеяла ножек, вызвав у меня прилив умиления. И как она все время узнает, куда я смотрю? Впрочем, здесь догадаться нетрудно.

— Ножки! — попытался я схватить приманку.

— Никаких тебе ножек! — спрятала ступни под одеяло моя валькирия. — Иди к своим гостям.

Дуется — неделю назад мы запланировали на третье марта семейный день, но увы — вмешались очень важные международные дела.

— Разве плохо спасти пару тысяч жизней? — обиженно спросил я сооруженный из одеяла кокон.

— Разве есть разница, кто именно посидит за столом между этими идиотами? — резонно спросила супруга в ответ.

— Есть! — попытался я парировать. — До этого исторического момента Российская Империя крайне редко играла роль миротворца.

— А как же тот исторический момент, когда русские войска вошли в Париж?

— Это другое, — поднявшись с кровати, ответил я. — Устанавливать мир явочным так сказать порядком — совсем не то, что организовывать переговоры между тремя политическими акторами, которые рубятся на другой половине планеты.

— Развлекайся, любимый, — высунув из-под одеяла ручку, помахала Марго.

— Постараюсь закончить побыстрее, — вздохнул я об утраченных ножках и пошел готовиться.

Праздничное настроение, тем не менее, никуда не делось — приятно чувствовать себя миротворцем. Да, не условного кайзера с условным Императором Австро-Венгрии мирю, а «каких-то японцев, испанцев и американцев», но тут ведь дело в прецеденте — за мирными переговорами нужно ехать в Россию. Времена, когда наша Империя была «мировым жандармом» постепенно возвращаются.

Приведя себя в порядок и нарядившись в совершенно гражданский костюм, я выбрался в гостиную, обнаружив там Остапа с упитанной папочкой, содержимое которой он зачитал мне по пути. Просто освежить — вся инфа давно изучена и частично вызубрена. Столкновение между тремя акторами выдалось коротким, но крайне интересным: треть стянутой к Кубе испанской флотилии американцы благополучно потопили, отделавшись пятеркой заметных кораблей и пачкой суденышек малого тоннажа, зато потеряли почти все, что стянули к Филиппинам, потопив всего два японских крейсера и поцарапав до необходимости капитального ремонта еще три. Испанцы к Филиппинам толком и не сунулись — не того класса флот, зато их сухопутные части сильно попортили кровь и американцам, и японцам — последние коварно дождались, пока американцы с испанцами как следует потреплют друг дружку, и только потом объявили войну тем и другим со всеми вытекающими, по сути поимев от столкновения больше всех. Приятно быть миротворцем, но свежими силами навалиться на потрепанных противников тоже весьма приятно. Жаль у меня не получилось накостылять потрепанному на Балканах «турку» — не готовы мы к Большой войне, которая неминуемо бы началась. Ладно, сейчас это все неважно.

Спустившись на первый этаж и добравшись до приговоренной стать местом переговоров столовой, я вошел в нее и спросил очень гордого тем, что именно ему я поручил готовить «площадку» Андреича:

— Все ли готово, дядька?

— Как есть готово, Георгий Александрович! — подтвердил он. — Запрошенной конструкции стол, — указал на квадратный дубовый стол стиля «рококо», укрытый белоснежной скатертью и украшенный вазой с цветами. — Толмачи с испанского ждут в той комнате, — указал на левый выход из столовой.

Выпендриваются испанцы, не хотят на английском разговаривать. У прибывшего «переговариваться» Арисугавы, который в Японии теперь второй после Императора человек, такой проблемы нет.

— Самовары с подаренным индусами душистым чаем должным образом подготовлены, — добавил Андреич. — И останутся таковыми потребное время. В качестве угощения под чай заготовлены кулебяки, ватрушки, калачи да караваи с пирогами шести видов начинок. В обеденный перерыв вниманию уважаемых гостей будут предоставлены суп-пюре из грибов, бульон с кореньями, стерлядь с огурцами, разварная говядина, перепела с тертым горохом, холодные раки, жаркое из индейки и бекасов, спаржа под голландским соусом и десерты — пирог горячий с ананасами и мороженое.