Реинкарнатор - Сергей Синякин

— Ждите, — сказал Даосов. — Сейчас я к вам подъеду. Из комнаты выглянул лама, бросил на Бориса Романовича вопросительный взгляд. Реинкарнатор торопливо пересказал ему суть разговора.

— Так ты ему Маковецкого подсадил! — Лама хмыкнул. — Мог бы и посоветоваться. Я ж про этого Маковецкого все знаю. Тот еще бабник! Да и откуда ему другим быть, если он с Михаилом Лукониным дружил, они вместе по бабам бегали!

— Ладно, — сказал Даосов. — Поехал я.

— Программка где? — спросил лама. — Я пока телевизор посмотрю.

— Под телевизором.

— Ты там не особо задерживайся, — безмятежно зевнул лама. — Тебе еще завтра в аэропорт ехать, меня провожать.

По дороге к дому мэра Даосов то и дело наталкивался взглядом на портреты Валерия Яковлевича. Ничего удивительного в том не было, избирательная кампания вышла на финишную прямую. С цветных плакатов Брюсов смотрел на реинкарнатора сурово и осуждающе. Холодок пробегал по Спине от этого взгляда. Почти сразу же хотелось признаться в чем-нибудь предосудительном.

Как и следовало ожидать, Анна Леонидовна встретила реинкарнатора возгласом:

— Верните деньги, негодяй!

Даосов заглянул в комнату пациента.

Мишутка лежал на постели, небрежно листая журнал «Плейбой», Заметив голову реинкарнатора в дверях, мальчуган по-взрослому мерзко хихикнул,

Анна Леонидовна, выплеснув на реинкарнатора гнев, стояла рядом потухшая и растерянная.

— Тяжелый случай, — сказал Даосов. — Плохо дело. Ваш муж выпивает?

— Как все, — сказала Анна Леонидовна.

— Тогда извините меня за нескромный вопрос, — сказал Борис Романович, готовясь к новой вспышке женского гнева. — Может, у вас любовник есть, который спиртным злоупотребляет?

— Да что вы! — Анна Леонидовна пунцово покраснела. — Он очень порядочный человек!

Тут до хозяйки дошло, что она проговорилась. Она еще более покраснела, раздула ноздри и свистящим шепотом произнесла:

— Что за намеки, Борис Романович? Кто вам позволил думать так обо мне? Вы что себе позволяете?

— Тише, тише, — поднял руки Борис Романович, пытаясь таким образом защититься от возможного нападения жены мэра. От женщин, когда они в разгоряченном состоянии, всего можно ожидать — могут ударить, лицо исцарапать, плюнуть, рубашку порвать, а то и поцеловать. — Не надо шуметь, милая Анна Леонидовна, внимание соседей привлекать. Я же говорил вам, что реинкарнаторы сродни врачам. Я же спрашиваю не для того, чтобы навредить, я помочь хочу!

Женщина ехидно улыбнулась.

— Уже помогли, — сказала она. — Вот что, дорогой мой, деньги вы мне вернете, все вернете, до последнего цента! Но что мне делать с ребенком?

— Это у него в генах заложено, — сказал Даосов. — А сами понимаете, генетическая предрасположенность, когда на нее накладываются порочные склонности подсаженной души, проявляется особенно активно.

— Вы мне мозги не туманьте, — сказала Анна Леонидовна презрительно. — Откуда у ребенка генетическая предрасположенность такая? Папа — мэр, мама — уважаемый торговый работник!

— В том-то и дело, — мягко сказал Даосов. — Вы ведь раньше окончание каждой ревизии, каждой серьезной проверки отмечали? И муж все круги торгового ада прошел…

— Ну, склонность к спиртному этим еще можно объяснить, — согласилась Анна Леонидовна. — Но почему он баб в кабаках за задницу щипает?

— Так ведь и это понятно, — вздохнул Даосов. — Вы, Анна, любовника себе завели, муж, наверное, тоже небезгрешен, а уж какими ваши отцы и матери, бабки и деды были, только гадать приходится. Понимаете?

— Понимаю? — после недолгого размышления переспросила Анна Леонидовна и призналась: — Папашка мой и в самом деле ходок великий был, помню, мать его чуть не каждый день за шашни с чужими бабами била. Но если все так, как вы говорите, то что же делать? Неужели и выхода никакого нет? Я как подумаю, что наш Мишенька неисправимым бабником и алкашом станет, мне дурно делается. Он ведь так даже маньяком может стать, я правильно понимаю, Боря?

— Маниакальные наклонности возможны, — согласился Борис Романович, радуясь в душе, что жена мэра смягчилась, вот уже и Борей называть стала, о прежних оскорблениях забыла.

— Так что же нам делать? — Анна Леонидовна смотрела на него с трепетной надеждой. — Он ведь еще ребенок!

— Знаете, — сказал реинкарнатор, — а если нам с вами пойти от обратного? Ну не станет ваш ребенок гениальным поэтом или художником, ведь есть и иные области, где ребенок может проявить себя и пользоваться в силу этого большим общественным уважением. Творческая жизнь ему генетически противопоказана. А вот если мы ему подсадим волевую натуру, крепкую, чтобы юной душе помощь в преодолении вредных привычек оказала, то мы обязательно положительных результатов добьемся. Согласны?

— Ах, я не знаю, — несколько театрально откинулась в кресле Анна Леонидовна, провокационно демонстрируя Дао-сову молочно-белое круглое колено. — Лишь бы хуже не было!

— Душа, конечно, нужна волевая, с крепкими нервами и железной самодисциплиной, — рассуждал меж тем реинкарнатор, старательно отводя взгляд в сторону. — Есть у меня такая, генерал-майора Авдохина душа, бывшего коменданта Царицынского гарнизона. Волевой был мужчина, у него все по струнке ходили, сам круглый год в проруби купался. Он поможет юной душе себя найти. Конечно, это будет не обмен, а только подселенка, но это вам даже дешевле обойдется.

Последний аргумент смягчил сердце женщины.

— Давайте, — сказала Анна Леонидовна. — Надеюсь, вы взяли ее с собой?

Конечно, Борис Романович немного лукавил. Откуда у него было взяться душе генерал-майора? Такие души сами знаете куда попадают. Тут уж ничего не поделаешь, служба у наших генералов такая. Жалеть их, конечно, можно, а вот изменить карму их никак нельзя. Но душа нужного плана у Даосова была, и была она душой прапорщика Жеребцова из Красных казарм. Прапорщик Жеребцов был личностью легендарной. Став старшиной во взводе отстающих, прапорщик Жеребцов за полгода вывел его в передовые, добившись стопроцентной успеваемости солдат в боевой и служебной подготовке. Разумеется, подобные успехи всех заинтересовали, и изучать положительный опыт Жеребцова приехал какой-то не то полковник, не то генерал из политотдела военного округа. Приехав, он расположился в кабинете начальника штаба мотострелкового полка, где служил Жеребцов, и принялся расспрашивать прапорщика о применяемой им учебно-педагогической методе. Прапорщик Жеребцов мутно оглядел проверяющего и негромко посоветовал: «Застегнись!» Проверяющий не понял и продолжал расспросы. Офицеры полка, присутствующие при беседе, побледнели. «Застегнись!» — еще тверже сказал прапорщик Жеребцов, а не то генерал, не то полковник прапорщика опять не понял. Тут уже побледнел и начальник штаба полка. Придвинувшись, он шепотом посоветовал проверяющему: «Иван Захарович, застегните пуговку на груди. Наш Жеребцов в третий раз не повторяет!»

Погиб прапорщик Жеребцов при исполнении служебных обязанностей. В части начали перестраивать боксы для военной техники, и солдаты обрушили кирпичную стену одного из боксов — по случайности — именно туда, где стоял Жеребцов, Увидев падающую на него стену, прапорщик Жеребцов приказал: «Стоять!», не сомневаясь, что приказ его будет неукоснительно выполнен. Разубедить его в том никто уже не успел.

Борис Романович Даосов резонно полагал, что душа прапорщика может помочь в становлении юного Брюсова, генералом же он его обозвал только потому, что чин прапорщика мог показаться жене мэра слишком низким для любимого ребенка.

Надо ли говорить, что подселение души прапорщика Жеребцова, уже соскучившейся по бытию, прошло без сучка и задоринки?

Глава 20

День был безоблачным, и ничто не предвещало неприятностей. Даже обычно капризничающая машина, и та завелась с полуоборота. Лама уже стоял во дворе со своим большим портфелем и молитвенной мельницей.

Борис Романович помог ему погрузить вещи.

— Поехали! — сел он в машину. По дороге Лама был улыбчив и разговорчив. Еще вечером Даосов рассказал ему о неудаче с душами Светлова и Маковецкого. Лама выслушал историю про прапорщика Жеребцова и засмеялся:

— Это ты неплохо придумал, Борис Романович! Очень неплохо! — Но объяснять ничего не стал, так и просидел до самого аэропорта, задумчиво покачивая головой.

Уже в аэропорту лама привстал на цыпочки, поманил Даосова к себе и, когда тот наклонился, заговорщицки прошептал, жарко дыша ему в ухо:

— А Ивана Николаевича ты уважь, Боренька. Обязательно уважь. Нужный он пока нашему делу человек…

Посадив ламу на самолет, Даосов сел в машину и поехал домой. По пути он заглянул к знакомому шашлычнику перекусить. Только проводив ламу, Борис Романович понял, как он голоден. Да и обдумать все произошедшее следовало, последние события прямо-таки захлестывали его обычно спокойную и размеренную жизнь.