Друг-апрель - Эдуард Николаевич Веркин

Кстати, а где ваш старший брудер Иннокентий?

Аксён пожал плечами.

— К дружкам пошел, — ответил Тюлька. — К Хмыге, наверное.

— Жаль, — дядя решил причесаться, — жаль. Придется теперь мне ее волочь. По-родственному, так сказать. У вас деньги на билеты есть?

Аксён помотал головой. Деньги у него были, но у дяди Гиляя они тоже имелись.

— Ладно уж, сироты, — дядя Гиляй сделал широкий жест расческой. — Прокачу вас, свои люди все-таки… Гляди-ка, и вправду прибывает.

— Прибывает, — выдохнула мать первое за два часа слово.

Показался локомотив. Тот же, пострадавший от Годзиллы.

— Вероника, а ну просыпайся! — Дядя принялся похлопывать ее по щекам. — Пора, красавица, проснись…

Мать мычала.

— Вероника, просыпайся, пора в поезд грузиться! — Дядя Гиляй принялся растирать матери уши. — Просыпайся, Вероника, пора!

— Ее Вера зовут, а не Вероника, — поправил Тюлька.

— Какая там к черту вера… — Гиляй извлек из своей необъятной олимпийской сумки аптечку.

Из аптечки вытряхнул склянку, отвинтил крышечку, сунул матери под нос. Резко запахло аммиаком, у Аксёна зачесалось в голове, потом в горле, потом из глаз выдавились слезы.

Глава 15

— Дядя!

Тюлька ткнул Аксёна в бок.

— Что — дядя?

— То! С ума сошел просто!

— Не беспокойся, Тюлька, это он так, расслабляется. Дядя Гиляй с ума не может сойти, он с него уже два раза сходил, в третий раз сходить уже не пускают…

— Еще как пускают! Вон у Руколовой отец каждую зиму сходит. В Никольское забирают…

— Будешь болтать — тебя тоже заберут, — пообещал Аксён. — Там недавно для сопливых корпус как раз открыли.

— Зачем? — осторожно спросил Тюлька.

— Много вас соплястиков с катушек соскакивает, надо же лечить. Там криотерапия…

— Это как?

— Кладут в ящик, а сверху азотом жидким заливают. Ты сразу замораживаешься в дуб. И так лежишь двое суток. А потом триста тридцать…

Тюлька исчез. Только что тут был — и вот уже нету. Аксён для интереса выглянул в окно, Тюлька, съежившись, втянув в плечи голову, медленно крался вдоль стены.

Боится Никольского, Чугун его напугал. Рассказал однажды, что прадедушка был психом, и добавил, что психозные гены всегда передаются самым младшим. Самым младшим, сказал Чугун, всегда достается наиболее тухлый набор хромосом, с таким набором далеко не уедешь, к двадцати годам — в Никольское, лечиться электричеством — а-а-а!

— Тюлька! — позвал Аксён в окно. — Что с дядькой-то?

— В парашют переоделся и в колодце топиться хочет.

— В колодце?

— Ага.

— Это он зря. Как мы его потом доставать будем?

Тюлька задумался.

— Чугуна к веревке привяжем и забросим! — хихикнул он. — А он его уцепит!

Тюлька засмеялся, видимо, представил. А потом резко замолчал и спросил:

— А какое сегодня число?

— Такое, — ответил Аксён. — Зачем спрашиваешь, если и так знаешь?

Он поглядел на календарь.

— Наверное, погода… — Тюлька вздохнул.

— Что — погода?

— Нелетчицкая. Наверное, там погода нелетчицкая. Они же оттуда самолетом, наверное, полетят…

— Это точно.

Аксён выбрался из дома, умылся. Покурил, хотя и не хотелось. Но покурил, так, непонятно для чего. Выглянул во двор.

Возле колодца раскачивалась необычная фигура. Красная. Бесформенная. Дурацкая совершенно.

— Можно лебедку сделать, — сбоку вынырнул Тюлька. — Я тут прикинул…

— Что? — не понял Аксён.

— Лебедку. Ну, если дядя все-таки утопится, то можно будет его достать лебедкой…

Тюлька пустился с увлечением рассказывать, как лучше извлечь дохлого дядю из колодца, указывая на то, что затягивать с этим не стоит — дядя может здорово распухнуть и отяжелеть, и тогда возникнут трудности. А лебедку можно снять с «газона», который валяется в лесу, петлю зацепить за ногу и смело тянуть…

Дядя Гиляй сначала не обращал внимания, затем повернулся.

— Ты что это, Вячеслав? — спросил он писклявым голосом. — Зачем меня в колодец хочешь?

Тюлька замолчал, покраснел и прыснул в сторону.

— Так вот, — усмехнулся Гиляй. — Родного… родственника в колодец. Вот поколение, воистину ничего святого…

Дядя вытер пот и стащил с головы разноцветную шапочку, и вдруг оказалось, что у дяди густая черная шевелюра почти до плеч.

— Ого… — Аксён покачал головой.

— За ночь отросли, — пояснил дядя Гиляй. — Такое со мной иногда случается…

Он вытряхнул из комбинезона жестяную коробочку, извлек из нее толстую сигариллу.

— Ну и как тебе мой кустюм? — дядя закурил. — Сидит хорошо?

— Нормально… Зачем парашют только испортили?

— Ты куда-то прыгать собирался?

— Да нет, просто. Сами же говорили, парус можно сшить…

— Это гораздо лучше любого паруса. — Гиляй подергал за ткань. — Гораздо, гораздо лучше. Едва я увидел этот парашют, как мне пришла в голову отличная мысль…

Он замолчал.

— Какая мысль? — спросил Аксён.

— Да так… Хочу…

Дядя Гиляй вдруг закрыл глаза, задрожал, загудел и достал из воздуха конфету. Протянул Аксёну. Конфета оказалась настоящей, шоколадной и вкусной.

— Из рукава достали, — скептически хмыкнул Аксён. — Так любой дурак может, даже Чугун…

— А так? — Дядя засучил рукав до локтя.

Он продемонстрировал голую руку, совершил легкое и быстрое движение и достал еще конфету, Аксён не заметил, откуда именно она появилась.

— Как это? — спросил Аксён.

— Материализация, Иван…

— Вы не ответили, зачем конфеты-то? — повторил Аксён.

— Детям — конфеты, взрослым — сигариллы, локальные пророчества и чудеса престидижитации… У вас тут тазик есть?

— Тазик? — растерялся Аксён.

— Тазик. Приличного вида, не рухлядь…

— Ну… да, наверное…

— Отлично! — Дядя хлопнул в ладоши. — Это то, что нам нужно. Не мог бы ты…

Дядя вдруг поглядел на Аксёна с интересом.

— Какое сегодня число? — спросил он.

— Не помню…

— Не помню… — Дядя вздохнул, глубокомысленно затянулся. — Твоя когда приезжает?

— Завтра.

Приятно, подумал Аксён. Приятно слышать — «твоя когда приезжает»… И еще подумал: откуда дядя знает?

— Отлично! — обрадовался дядя. — Значит, сегодня ты совершенно свободен… Короче, давай, дружок, ищи тазик и…

Дядя поглядел на солнце.

— Короче, через полчаса мы должны быть в поезде. Поторапливайся!

Аксён поторопился, почему нет, день умрет, день с плеч. Через полчаса они были в поезде.

Пригородный кидало из стороны в сторону. Лязгали двери, звякали окна, под полом то и дело что-то гукало, вагон скрипел и визжал, по нему гуляли сквозняки, по проходу каталось ведро, все как полагается. Дядя Гиляй грыз тыквенные семечки и разглядывал Аксёна. Как-то чересчур пристально, Аксён даже не выдержал и обернулся — не прилипло ли к спине чего?

— Не прилипло, — успокоил дядя. — Я просто гляжу. На отца ты похож.

— И что? Это хорошо?

— Не хорошо, не плохо. Никак. Каждый человек всегда сам по себе. Он внешне может и походить, но это неважно. Знаешь, есть такая поговорка: «Каждый умирает в одиночку». Запомни.

Аксён фыркнул.

— Не веришь?

— Нет.

— Это так. Жить могут вместе, но умирает каждый один. Это