Четыре направления - четыре ветра - Альберто Виллолдо

Но боль усиливалась. И вот, под конец занятий, на которых мы отрабатывали самовнушение трансового состояния, она увидела банан. Через неделю она уже видела их целую гроздь. Она начала вызывать образ бананового дерева, и в легком медитативном состоянии ей это удалось. Это было единственное, с чем мы могли продолжать работу, поэтому я поощрял развитие картины, вел ее воображение, и в конце концов у нас устойчиво и полностью стало возникать банановое дерево. Ни она, ни я не имели понятия о его значении, и я предостерег ее от попыток анализировать визуализацию, хотя обоим нам было очень интересно.

31 августа

У нас с Холли большое достижение.

Мой руководитель в клинике настаивает, что банан — это фаллический символ, подавленная сексуальность. Господи. Ну, давайте запихнем ее на одну из обычных фрейдовских полочек…

Зато сегодня у бананового дерева появились корни. Я попросил ее сосредоточиться на этих корнях, смотреть, как они растут, как их прозрачные, нежные щупальца медленно проникают все глубже, глубже в почву, в недра Земли

— Подземный ручеек, — сказал я. Ее глаза были закрыты, голова в яркой голубой косынке слегка наклонена вперед. У нее прекрасное дыхание, от живота; кисти рук свободно повисли, запястья расслаблены. Ей хорошо в этой позе. — Подземный ручеек холодной, насыщенной минеральными солями воды, родниковая вода, бегущая внутри вены в теле Земли, в канале среди камней и грунта, стенки сияют кристаллами кварца, отсвечивают фосфором, а вода настойчиво пробивается все дальше. И посмотри вверх. Туда, где корни дерева сверху пробились сквозь грунт. Крошки грунта упали в ручеек, и их тут же унесла вода. Твои корни, корни твоего дерева, жаждут, ищут эту воду, стремятся погрузиться в чистую, холодную, питательную влагу, тянутся вниз. Почувствуй их. Образуются новые клетки, корни разрастаются, достигают… почти достают… там…

Ее глаза наполнились слезами, она глубоко, протяжно вздохнула, открыла глаза и улыбнулась.

Она умерла полгода спустя, в полном сознании. В течение этого периода она снимала себе боль на 50–60 процентов. Корни ее бананового дерева проросли глубоко в Землю и приносили оттуда холодную ключевую воду, которую мы с ней нашли, и ей удавалось значительную часть своей боли отводить по этим корням в глубину Земли. Ее отец поехал однажды с ней на холмы Напа, где она бегала по маковым полям; по этим полям был потом развеян ее пепел.

В конце лета я поехал в Бразилию, и результаты моей работы и приобретенного там опыта были изложены факультативно в «Мире целительства». В ходе той поездки и, конечно, в моих последующих изысканиях по бразильскому спиритизму я столкнулся с паранормальными явлениями, на которые не жаль потратить и всю жизнь. Я познакомился с физиком д-ром Херпани Андраде, директором Бразильскою Института психобиологических исследований, и мы подружились навсегда. Под руководством Андраде я приступил к изучению спиритических религий кандомбле, умбанда и запрещенной квимбанда, а также техники медиумизма и удивительных методов целительства; при этом я ни на минуту не забывал о глубоких расхождениях между бразильским спиритизмом и основными положениями шаманизма. В спиритической практике соблюдается строгость субъективно-объективных отношений в сверхъестественном и «духовном мире». Исцеление и проникновение в сущность достигаются через медиума, личность, которая является проводником и инструментом духа. Исцеляющие и экстатические состояния в шаманизме специфичны по отношению к личности, элементы «духа» становятся инструментом шаманского сознания. Спиритический медиум уступает свое тело и свой голос, отдает его в пользование духу, шаман же никогда не теряет контроль. Шаман — это духовный воин, непосредственно и мастерски владеющий пространствами, в которые он проникает во время «полета духа».

11 октября, Сан-Паоло.

Опять видел во сне Антонио. Мы идем по altiplano. У него в руках стручок с семенами мимозы. Играем в прятки. Я помню, мне снился подобный сон, когда я был там. На этот раз он прячет стручок, а я должен найти его, обращаясь к деревьям за помощью. Ветер тихо шумит в соснах, и они излучают собственное сияние. Я спрашиваю у дерева: «Где стручок с семенами?»; Антонио хохочет и говорит мне, что я очень глупо выгляжу, стоя здесь и разговаривая с деревьями. Я злюсь и топаю ногой, но после этого уже спрашиваю без вопроса; я думаю свой вопрос, и один из кустов в десяти шагах от меня начинает светиться ярче. Я иду туда и нахожу стручок.

Сегодня вечером Андраде приглашает меня на сеанс.

Звонила Стефани. В ее голосе слышна напряженность.

Позже.

Два часа ночи. Страшно устал, но должен записать это, прежде чем усну. Этот сеанс. Все доктора медицины и физиологи, интересующиеся медиумизмом, собираются здесь каждый четверг, как на игру в покер. Андраде объяснил, что целью сегодняшнего сеанса будет исцеление некоторых людей, которые уже умерли, но их дух еще привязан к прошедшему биологическому опыту. Люди, умершие без сознания и задержанные «между этим миром и следующим», все еще испытывают боль, переживают симптомы той болезни, от которой они умерли. Андраде часто работает как своего рода духовный врачеватель. Медиумом была красивая бразилианка средних лет, звали ее Регина. Мы все взялись за руки, и она вошла в глубокий транс и стала «воплощать» различных «духов»; Андраде беседовал с ними в стиле классического сеанса психотерапии. Три эпизода — двое мужчин и одна женщина — велись на португальском языке; каждый раз голос Регины разительно изменялся. Под конец сеанса Регина выглядела уставшей и неуверенной. Прочитали Отче наш, включили полное освещение, и внезапно Регина заговорила по-испански, тихим дрожащим голосом: «Где я, Господи… помоги мне…» Андраде заговорил с ней. Ей очень плохо, она испугана, у нее пересохло во рту, и такая пустота в груди. Андраде объяснил ей, что она сейчас находится по ту сторону смерти, что она не в своем прежнем теле…

— Мне… я не знаю, как мне быть…

— Смотри! — сказал он. — Смотри на себя. Почувствуй свое тело.

Регина провела руками по своей одежде.

— Это твои руки, грудь?

— Нет… это молодое тело.

Андраде сказал ей, что она сейчас находится в теле медиума. Ее дух обрел сознание, он разбужен от кошмара, в который она захвачена, уже не живая, но и не совсем мертвая.

В это мгновение Регина взглянула на меня и ахнула:

— Бомби! Это ты, малыш мой?

Я вскочил, мой стул перевернулся. Регина бросилась ко мне на грудь:

— Помоги мне! Помоги мне, прошу тебя!

Я побледнел. Андраде с кем-то из гостей оторвали ее от меня и принялись успокаивать. Я слушал в каком-то оцепенении. Только моя бабушка называла меня этим именем. Андраде утешал и ободрял ее, просил ее посмотреть хорошенько вокруг, здесь много других людей, готовых ей помочь, это безопасно, отсюда можно выйти в другой мир; и она успокоилась и стала называть вещи и имена — имена ее матери, отца, мужа (моего дедушки).

Ее боль и дискомфорт улеглись, она почувствовала себя моложе, сильнее, и Андраде сказал ей, что она живет в физическом мире, в кошмарном царстве между мирами.

Она еще раз обернулась ко мне и сказала:

— Спасибо, что ты пришел сюда. Я всегда буду любить тебя и буду с тобой. Береги отца.

Никто здесь ничего не знал о Марии Луизе.

Возможно, Регина была сенситивом. Возможно, она ощутила мою утрату и получила все имена и соответствующую информацию телепатическим путем. Я сегодня знаю не больше, чем знал тогда, потому что у меня не было необходимости анализировать этот опыт. Андраде был весьма симпатичен, но вполне трезв и решителен во всей сцене. Я был глубоко взволнован и вместе с тем, надо признаться, счастлив от мысли, что бабушка теперь избавлена от страданий и может спокойно уйти.

Однако я был сыт смертью по горло.

13 октября

Мог ли я сделать для нее больше? Облегчить ее муки и помочь умереть еще в Майами?

Я возвращаюсь в Перу. Я устал от выслеживания смертью, котами, орлами. Я заказал билет на рейс Сан-Паоло — Лима — Куско.

Кажется, моя работа на Западном пути началась еще на altiplano. Я возвращаюсь, чтобы закончить ее.

12

Если бы даже мое твердое убеждение в бессмертии души оказалось иллюзией, то иллюзия эта благодатна, и я буду лелеять ее до последнего моего дыхания.

Известие о болезни профессора Моралеса поразило меня своей нелепостью. Существуют люди, которых невозможно представить себе нездоровыми.

На занятиях его заменял внушительной внешности молодой человек в очках с металлической оправой; университет, правда, снова бастовал. Я представился, и молодой человек сообщил, что профессора не будет еще дней десять, он заболел пневмонией.