Черный дeнь 2 40 дней спустя - Доронин

В том, что касалось выживания, у них был полный коммунизм. В складчину приобретался неприкосновенный запас. Совместно поддерживалось в рабочем состоянии коллективное имущество — палатки, два дизельных и один бензиновый генераторы, пищеблок. Сообща покупались лекарства и средства первой помощи для медпункта.

Имелось на базе и снаряжение для выживания, включая комплекты зимней и летней одежды. (Большая часть из них была взята со склада богдановского магазина.)

Кроме продуктов и вещей для собственного потребления готовился обменный фонд, куда входили товары, цена которых в мирное время смешна, но должна взлететь до небес после наступления анархии.

На первом месте в этом списке находились спирт и дешевые сигареты. Куда бы ни катился мир, мужская половина населения России вряд ли сможет без них обходиться.

Дальше шли рабочая одежда и простая, но ноская обувь. Второе было важнее, чем первое. При наличии швейной машинки с ножным приводом чинить и шить ватники сможет любая женщина, а вот попробуй, научись тачать хотя бы самые простые ботинки.… И резиновых сапог уж точно взять будет негде. И если без нормальной одежды еще можно перекантоваться, то без нормальной обуви не поработаешь в слякоть или в мороз.

Много у них было запасено и того, что старушки традиционно покупают при первых признаках «разрухи»: соль, спички, сухое горючее, хозяйственное мыло. Для себя берегли сельхозинвентарь, столярные, слесарные и шанцевые инструменты, швейные принадлежности. К дефицитным товарам, которые для обмена не предназначались, относились также лекарства и топливо: бензин, керосин, солярка, газ в баллонах. Разве что будущие покупатели предложат очень выгодные условия…

Но это нескоро, говорил себе Богданов. В первые дни будут больше грабить, чем заниматься бартером.

*****

Разговор не клеился, пока среди них находился чужак. А в том, что это чужак, сомнений у старшего не было.

— Федя, а что ты так сиротливо сидишь в сторонке? — голос Богданова был ласковым, но все, кто его знал, понимали, что это плохой знак. — Невеселый какой-то. Скажи что-нибудь. Как жена, как детишки?

— Нормально. Вы это, мужики… — казалось, Федор долго прокручивал все в голове, прежде чем заговорить, — Я вот че хотел сказать. Ухожу я… Задолбало меня.

Он явно думал, что это заявление их шокирует. Но ни Богданов, ни остальные и бровью не повели.

— Уходишь? — хмыкнул старший. — Тогда за каким лешим, дорогой мой человек, ты приехал?

— Вещи свои забрать. «Айземанн» мой. На даче нужен. И так, по мелочи…

— Ни хрена себе заявочка, — прошелестел по комнате ропот. — Соскочить решил? Хер тебе моржовый, а не генератор. Запчасти вместе покупали.

— Дело твое, Федя, — подал голос Богданов, призывая всех к тишине. — Мы этот вопрос оговаривали. Никто тебя не держит, не хочешь быть в команде, забирай свой дизель и проваливай. Еще вопросы?

Мужик бросил на него взгляд, полный неприязни.

Богданов не мог понять, как раньше не разглядел его гнилое нутро. Ему уже встречались такие люди — вроде гоголевского Манилова. Сначала загораются, типа горы свернут, море им по колено. Но только столкнутся с трудностями, как из них выходит весь пар. А потом подворачивается новое увлечение, и все начинается сначала.

Теперь человек перед ним справедливо чувствовал себя гнидой, но винил в этом окружающих, которые якобы не оставили ему выбора; винил товарищей, теперь уже бывших. А еще понимал, что если уж показал себя гадом, надо хотя бы извлечь из этого пользу.

— Помнишь, я тем летом со стройматериалами помог за спасибо. Компенсируй. А то у меня кредит, взнос до десятого надо покрыть.

Да уж, герой. Два рулона старого рубероида и пять кубов пиломатериалов привез. Тут другие уголь для котельной машинами возили, удобрения, цемент мешками, продукты.… А он убитый насмерть генератор на 3 кВт откопал, который чинили всем миром, и теперь еще выеживается.

— Ишь ты, умный какой, — фыркнул парень в футболке с надписью “ZOG[13] is watching you”, казначей ячейки Дэн. — У всех кредиты, и ничего, не скулим. Только ты, блин, особенный. «Я устал. Я ухожу», — передразнил он дребезжащим голосом. — Давай еще в ментовку позвони, Федос. Типа мы, зловещая тоталитарная секта, у тебя генератор забрали под угрозой сексуального насилия.

«Дезертир» с трудом выдерживал презрительные взгляды бывших друзей, но находил силы отбрехиваться:

— Да я не в «02», а в «03» позвоню. Пусть бригаду санитаров пришлют, чтоб вас в смирительные рубашки упаковали. Вы ж тут съехали со своим апокалипсисом на ….

Трудно было поверить, что четыре месяца назад он слушал с раскрытым ртом их планы относительно выживания после Катастрофы. И все это с такой страстностью, что обманул даже Богданова. А потом вдруг скис. Богданов ругал себя последними словами. Он должен был заподозрить неладное, когда тот на полном серьезе предложил построить дом под куполом на дне Обского моря.

— А ну тихо, горячие финские парни, — подвел черту старший. — Денис, отсчитай ему штуку, и пусть катится домой.

— И это все? — взбеленился Федор. — Да я на вас в пять раз больше…

— Это за вычетом того, сколько ты шашлыков сожрал, по ресторанным ценам. — Богданов взял со стола «уоки-токи» и вызвал сторожа:

— Петрович, хорош спать. Открывай сарай и помоги человеку генератор в багажник закинуть. Разобран? Вот и хорошо. Вытащи все, что месяц назад ставил. Быстро.

Федору оставалось только кривить морду в бессильной злобе.

Мобильные тут были бесполезны, но в этом все видели не минус, а громадный плюс. Хоть раз в месяц серьезные люди могли почувствовать себя свободными от городских проблем.

Под гробовое молчание раскольнику вручил новенькую тысячную бумажку из общей кассы.

— Забирай. Ну, доволен? Жалеть не будешь?

— Ой, не начинай свою песню, — разошелся Федор, решив, что его будут уговаривать, — «Когда эта страна развалится как трухлявый пень, ты сдохнешь», да?

— А ты на самом деле сдохнешь, поверь, — кивнул Богданов, что-то чертя на листке бумаги. — Как и девяносто процентов тех, то ходит по улицам.

— Скорей уж, сто. Кто-то позже, кто-то раньше… Что толку трястись, блин, как заяц в норе?

— Проблема в том, что-то гораздо раньше, — без тени усмешки произнес Владимир, продолжая что-то умножать столбиком.

— Тьфу, блин. Клиника.… Да не будет этого никогда, я говорю! Тридцать лет долдонят, ждут вашего ЖП, а он, зараза, не приходит. Может и придет когда-нибудь, но мы к тому времени в земле сгнием. И вообще… если он наступит, вам не помогут ваш долбанный лагерь, ружьишки, тушенка.… Один хрен помрете за неделю, «герои»… — не дожидаясь реакции, ренегат вышел в коридор, захлопнув за собой дверь. Тут же его шаги загрохотали по бетонной лестнице. У него явно была склонность к театральным эффектам…