История одного дня. Повести и рассказы венгерских писателей - Иштван Фекете

— Элфи! — крикнул Арпад.

Оказывается, он тоже стоял на остановке. Интересно, кого он дожидался? Ее или трамвая? Ну нет, она не остановится. Ушел и пусть! Теперь она с ним в жизни ни за что не заговорит. И Элфи побежала еще быстрее. Казалось, сердце вот-вот из груди выскочит.

— Элфи! — еще раз крикнул Арпад.

«Если бы ты захотел, успел бы догнать», — думала девушка. Но Арпад тоже упрямый. «Чтоб он провалился! Оставил одну в полночь, на мосту! А теперь кричит! Небось не развалился бы, если бы пробежался за мной!»

Элфи бежала до самой остановки на углу улицы Мештер: пока хватило духу.

На ее счастье, в эту; минуту как раз подошел трамвай. Элфи кое-как вскарабкалась на заднюю площадку первого вагона — и что же видит? В вагоне у двери стоит все тот же ненавистный Арпад. И хотя бы слово ей! Уж не думает ли он, что Элфи первая заговорит с ним? Ну и пусть ждет!

Элфи не пошла в вагон. Нарочно, хотя там было много свободных мест. Она стеснялась показаться пассажирам с таким заплаканным лицом, да еще запыхавшись. Тут, на площадке, все-таки поменьше людей. И девушка сделала вид, что не видит Арпада. Взяла билет, подала кондуктору пятьдесят филлеров и повернулась спиной к парню. А трамвай, громыхая колесами по рельсам, мчался вперед. Ночью трамваи носятся со скоростью поездов.

Часы на углу улицы Бароша показывали без пяти одиннадцать. «Вот это да! Не успеть мне домой до закрытия подъезда», — подумала Элфи и задрожала: будто ее мороз по коже хватил. Ей даже казалось, что если она сейчас же спрыгнет с трамвая, то на крыльях ужаса быстрее домчится домой.

На остановке у Национального театра садилось много народу, и трамвай стоял долго. Тем временем часовая стрелка миновала одиннадцать. Пройдет по крайней мере еще десять минут, пока Элфи доберется до дома. Спасения нет. Нет оправдания. Теперь всему конец.

Арпад должен был сойти с трамвая на улице Вешелени: оттуда ему ближе всего к дому. Но он вышел только на улице Маяковского. «Уж не меня ли собирается провожать? Рыцаря разыгрывает из себя, противный!» Элфи спрыгнула с трамвая, опередив Арпада, и сломя голову помчалась по направлению к дому. Не оглядывалась, но слышала, чувствовала, что следом за нею идет Арпад. Прежде он, правда, тоже провожал ее так в восемь, в полдевятого. Но тогда это было по обоюдному согласию, чтобы соседи по дому не увидели Элфи с «ухажером». А теперь чего он идет? «Нужен он мне! Только бы ворота каким-нибудь чудом остались открытыми до четверти двенадцатого…»

Улица пустынна, кое-где горят редкие, неприветливые фонари. Даже тысячу раз знакомые места кажутся теперь очень страшными: дома по обе стороны улицы тяжелые, темные, мрачные. Каждая тень и каждая полоска света вселяют страх. И все подъезды заперты, как злобно сжатые, безжалостные пасти. Все, в том числе и ее ворота.

Остановившись, Элфи видит, что в одной из темных ниш, под аркой, кто-то стоит. Девушка и парень. Целуются. Бэби и вислоухий Пуби. Вот нахалы!

— Приветик! — узнав Элфи, поздоровалась Бэби странным, вызывающим голосом и нажала кнопку звонка, белую и потому выделявшуюся на потемневшей от времени стене.

В этот миг Элфи одновременно с дребезжанием звонка отчетливо услышала, как где-то неподалеку прозвучали и замерли одинокие шаги Арпада. Наверное, возле «Химчистки» остановился! Заметил он Пуби и Бэби? Наверняка! Рад небось, что так все и есть, как говорил: Бэби целуется с Пуби.

— Привет, Арпад! — крикнула Бэби теперь совсем в полный голос. — Ты что же, мальчик, боишься поближе подойти? — И засмеялась, с явным превосходством посмотрев на Элфи: чего, мол, вы глаза-то мне замазываете, я и за полсотни шагов признала твоего Арпада. Не прикидывайся, Элфи, святой невинностью. Или хочешь сделать вид, что так поздно с работы возвращаешься? — Ей-ей, до полночи не разбудить нам эту старую каргу! — тоном единомышленника сказала Бэби и снова нажала кнопку звонка.

Элфи ничего не ответила. Может быть, все это только дурной сон? Пуби и Бэби хихикали, что-то говорили, но Элфи ничего не понимала из их слов. Под аркой все еще было темно. Парочка оттуда перебралась к телефонной будке, что стояла на тротуаре в трех шагах от ворот, и продолжала и там шептаться, хихикать. Но вот вдали снова зазвучали шаги Арпада. Они удалялись. Уходит? И не придет, может быть, теперь уж никогда больше! Да и зачем? Все кончено! И из-за этого она опоздала домой! Из-за этого на нее обрушится теперь весь срам, позор, все унижения! И все оттого, что Элфи пошла с Арпадом погулять после кино. А кончилось все тем, что поссорились они там, на мосту. Вот уж действительно стоило идти на такую прогулку! А теперь выйдет эта рыжая дворничиха. Рано или поздно — выйдет. Смерит презрительным взглядом с ног до головы. Пропустит ее в дом заодно с Бэби Нейлон, решив, что они где-то вместе ходили. А бабушка! Та теперь непременно расскажет о ней и маме и дяде Шандору. Одним словом, завтра вся улица будет знать, что Элфи Варга заявилась домой в полночь.

Ворота все еще в темноте. Придется снова звонить. Бэби хихикает за телефонной будкой. Теперь Элфи самой придется звонить, но нет — лучше она простоит до утра за воротами, но звонить не станет. Теперь ей уж все равно. Скандала так или иначе не миновать, так хоть, по крайней мере, с дворничихой не придется встречаться! Бабушка, может быть, так скорее простит, потому что и она боится больше всего на свете дворничихи с ее длинным язычищем. И вдруг спасительная мысль: «К отцу!» Вот куда она пойдет! Там ее примут, не обидят, отец не побьет, ему она может сказать что угодно.

И Элфи повернулась и побежала назад, в сторону Бульварного кольца.

— Ого-го! — слышала она противный голос Пуби за своей спиной. Что-то крикнула вдогонку и Бэби, и оба дружно засмеялись.

«Ну и пусть! Хотя…» В голове Элфи промелькнула мысль о том, что Бэби может выдать ее дворничихе и даже бабушке, что, убегая, Элфи делает себе еще хуже. Но остановиться она уже не могла и бежала, бежала до самой остановки на Бульварном кольце. Вот и люди наконец — какая-то милая супружеская пара: муж под хмельком и поддерживающая его рукой снисходительная супруга.

— Милостивый государь, — обращался муж ко всем, кто проходил мимо, — я немного пьян, но в этом нет ничего дурного. Женушка моя на меня не сердится…

Жена унимала его, но действительно не сердилась, а прохожие улыбались…

Подошел трамвай, все ожидавшие сели. Элфи пришлось брать ночной билет — по двойному тарифу; форинт сорок филлеров. После этого у нее осталось только шестьдесят филлеров — сдача, полученная с двух форинтов. Но теперь ей было все равно.

У Западного вокзала в трамвай с шумом и смехом ввалилась новая веселая компания. Девушка-кондуктор призвала одного из них, пожилого, очень пьяного человека, к порядку, тот обиделся и поднял еще больший шум. Вмешались другие пассажиры. Кондуктор пригрозила милицией, а на будайской стороне моста Маргит она все-таки ссадила пьяного. Элфи, забившись в уголок, дрожала в своем летнем платье и красной вязаной кофточке на ночном ветру, врывавшемся в вагон через раскрытое окно. Когда она сошла с трамвая на площади Москвы, она уже успела основательно продрогнуть С будайских гор тянул холодный ночной ветер, огромная площадь была пустынна, лишь изредка ее пересекала какая-нибудь шумная компания. В такой час только их и можно встретить на улице. Да вон еще женщина с продуктовой сумкой в руке — наверное, уборщица из какого-нибудь трактира или кафе.

Элфи пришлось порядком прождать, пока пришел пятьдесят шестой трамвай. Когда он наконец подошел и Элфи села, пассажиры и кондуктор пристально оглядели ее. И чего это такая молоденькая девочка разъезжает одна в столь позднее время? Во всех взглядах можно было прочесть один и тот же вопрос: «Где она могла бродить так поздно?»

«Ну и пусть гадают!» — подумала Элфи. Трамвай мчался здесь еще стремительнее, чем по бульвару. Останавливался только по требованию пассажиров. И все же ехать пришлось долго: отец жил далеко, за Пашаретским проспектом.

Самый большой страх овладел девушкой, когда она сошла с трамвая. Трамвай, громко зазвонив, проплыл мимо нее, словно большой, сверкающий огнями корабль мимо жертвы кораблекрушения в черном океане. Элфи проводила его взглядом — гремящий, звенящий, поблескивающий все уменьшающимися огоньками окон в черную, неприветливую ночь, пока трамвай совсем не скрылся за поворотом. А она осталась стоять одна на пустынной, словно вымершей, проклятой кем-то дороге, которую окаймляли шумящие ветвями деревья. Ни души! Хоть бы кто-нибудь… А появись этот «кто-нибудь», страх ее усилился бы. Прошло немало времени, прежде чем Элфи собралась с духом и решительно зашагала по маленькому переулку, ведущему в сторону Пашаретского проспекта. И ходьбы-то до него пять, самое большое десять минут. А бегом и того меньше. Но страх словно цепями сковал ей ноги, словно, прежде чем сделать шаг, ей нужно было разорвать путы ужаса. Вот где-то зарычала, а затем, сверкая огненными глазами, выехала на проспект автомашина. Завывая мотором, она медленно двинулась навстречу Элфи, освещая фарами поочередно стены всех домов, вероятно отыскивая нужный номер. На Элфи она тоже так сверкнула фарами, что девушка чуть не закричала от страха.