Разбег в неизвестность - Павел Дмитриев

– Сколько?!

На несколько секунд я лишился дара речи. Четверть штуки! Для двадцать первого века очень приличные деньги, как раз цена средненького смартфона. В тысяча девятьсот шестьдесят шестом году это… Черт, да подержанный кадиллак столько стоит!

– А можно с этого места помедленнее? – Я сбросил маску равнодушия. – На все светодиоды такой дикий прайс или некоторые цвета дешевле?

На противоположном конце ВЧ-провода повисла пауза. Похоже, опять я что-то не то ляпнул.

– А какие есть? – наконец спросил Алферов странным голосом.

– Точно можно найти красный, желтый и зеленый. – Я вспомнил давно разобранный парктроник RAVчика. И добавил уже в расчете на магнитолу: – Наверное, при необходимости достанем белый или голубой.

– А можно как-то получить хотя бы зеленый и желтый? – Не, я точно делаю что-то не то. Слова-то нормальные приходят по проводу из Ленинграда, вот только нет сомнений: скажи «да» – и ученый сорвется и побежит в Москву бегом, отбросив все дела на… Далеко в сторону.

– Думаю, это возможно. Мне нужно подумать до завтра. – Хоть цену себе малость набью, что ли. – Давайте перезвоню около полудня?

– Хорошо! – Кажется, прямо мне в руку передались отчаянная дрожь радости предвкушения и одновременно страх недоверия. – Я… Мы все будем ждать с нетерпением!

Вот и поговорили. Че-о-орт! Какой идиот писал статью про светодиоды, которая попалась мне в прошлом году на даче Шелепина? Надо ведь было накорябать: «Открытие сделано, патент получен, перспективы грандиозные!» Ведь на самом-то деле все явно не так!

– Доктора! – крикнул я, вывалившись в приемную. – Шучу! – вовремя остановил вскинувшуюся секретаршу. – Найди мне срочно Федора! Пора директора лечить от прогрессирующего технического склероза!

Собственно, дальше началась рутина. Специалист мне быстро объяснил, что светодиоды красного цвета действительно придумали пяток лет назад где-то в Америке[271]. Иных вариантов природе пока неизвестно[272]. Делают их штучно, скорее как баловство. Так что подобную лабораторную игрушку Федор в руках еще ни разу не держал.

Пришлось в очередной раз посыпать голову пеплом, а именно – писать длинную записку лично товарищу Шелепину. Недоглядел, раскаиваюсь, в будущем не повторится, и все такое. Но лучше поздно, чем никогда, поэтому правительству Советского Союза не помешало бы начать подыскивать место под нехилое производство светодиодной техники[273]. Если, конечно, уважаемый Жорес Иванович оправдает оказанное партией и народом доверие и сможет повторить элементы из будущего.

Лучше всего себя чувствовал Алферов. Уже на следующий день он получил из рук офицера КГБ небольшую опломбированную коробочку, внутри которой находились двадцать восемь разноцветных светодиодов. Уж не знаю, что он при этом думал о героических советских разведчиках, но со своей задачей справился очень достойно.

Летом тысяча девятьсот шестьдесят седьмого года в МЭПе наступил тихий праздник – на полупроводниковую отрасль пролился ручеек наград. Главный виновник получил Ленинскую премию, как оказалось, это всего-то десять тысяч рублей, и орден Трудового Красного Знамени. Подобные мелочи по местным меркам считались очень неплохим результатом[274], это в моей истории в ЦК сидели маразматические старики с десятком «юбилейных» орденов Ленина на пиджаках. Нынешние вожди наградами не разбрасывались. Поэтому торжество Жореса Ивановича омрачала только секретность. Похвастаться зарубежным коллегам своим великим прорывом в области теории гетероперехода и созданием хорошо различимых при дневном свете красных, желтых и зеленых светодиодов он так и не смог. Впрочем, шанс ухватить заслуженную толику мировой славы у него оставался – злосчастный гриф секретности обещали снять сразу после отлаживания промышленного производства.

Кстати сказать, существенно сдвинулись технологии не только в производстве кристаллов. К моему немалому удивлению, электрические выводы светодиодов были сделаны из железа. Мелочь, до которой без послезнания пришлось бы доходить путем длительных экспериментов. Однако соответствующие гальванические покрытия стоили немалой головной боли смежникам и делались пока в лабораторных количествах. Про пластик для прозрачного защитного покрытия и говорить нечего, сырье закупалось за границей, шли переговоры по покупке технологий и оборудования. И так куда ни ткни – индустриальный колосс СССР стоял на глиняных ногах. Практически под любую инновацию приходилось «подкладывать» импорт.

Мне тоже перепала премия. Хоть и куда более скромные пятьсот рублей, но в хозяйстве и такая сумма была не лишней. Приобретенную в двадцать первом веке привычку не считать деньги менять было тяжело, и приличные по советским меркам зарплаты, прогрессивки и частые подачки «в голубых конвертах» таяли, как снег в марте, денег в семье катастрофически не хватало. Впрочем, это все было делом будущего.

А «сегодня», в смысле осенью тысяча девятьсот шестьдесят шестого года, начались осторожные экономические реформы. Как всегда в СССР, первым делом были повышены цены на продукты питания и предметы роскоши, особенно золото. Говорящие головы разъясняли с экрана телевизора суть корректировки цен и доказывали ее нулевой баланс с точки зрения государства, а значит, и средней советской семьи. Помогало на удивление неплохо, правительству тут верили куда больше, чем в двадцать первом веке. Но смутные слухи о волнениях все равно возникли. Хотя в М-граде и Москве все было совершенно спокойно.

Параллельно с ценами начали, как грибы, расти «артельные» магазины[275]. Старухи понемногу кликушествовали: «Как при Сталине перед войной!» – и запасались солью, керосином, спичками, мылом. Заодно ругали Хрущева, Микояна и своих непутевых внуков.

Надо отметить, что кооперативные торговые точки никто и не запрещал окончательно, просто не было особого смысла там что-то покупать. Тотального дефицита в крупных городах не наблюдалось. У одного спецснабжение, у других родственники работают в магазине или имеется настроенный канал бартера, скажем, обмен книг на колбасу или яблок на рубероид. С другой стороны, у полностью отрезанных от дефицита работяг типа родителей Кати все равно не было денег на что-то, кроме легко доступных в госторговле «картошки и постного масла». Желающим купить «пару красивых яблочек в больницу» с избытком хватало колхозного рынка. В общем, лишних средств у народа не было, соответственно, элитарный спрос оказался весьма и весьма низким.

Возможно, поэтому параллельно с классическими копчеными колбасами, курагой и фруктами в новомодные «вертепы капитализма» попали предметы роскоши. А именно импортные спиртные напитки и сигареты. Говорят, для обеспечения поставок во Внешторге создали специальный отдел. Цены, впрочем, оказались ломовыми даже по моим меркам. Советская пропаганда не скрывала – акцизы с сотни бутылок виски позволят стране изготовить новый трактор. Сигареты «Мальборо» получили новое народное название – «помощь колхознику».

Наслушавшаяся рассказов о заморских чудесах Катя загорелась идеей шопинга «как в будущем». Пришлось выбраться на выходные в дефолт-сити и специально посетить пяток лучших артельных магазинов. Таких, как мы, хватало, огромные толпы людей таращились на витрины, словно в музее. Не многим оказался по карману литр попсового Jack Daniel’s Old No.7 за двести семьдесят пять рублей. Финалом был восторженный шепот жены:

– Сильно напоминает ваше будущее?

– В смысле?! – Я аж опешил. – Почему так думаешь?

Ведь не раз и не два рассказывал, как выглядит средний торговый центр две тысячи десятого года, сколько примерно стеллажей в «Ашане» отведено под одну только колбасу и про тому подобные чудеса капитализма. Как можно было вообще сравнивать это с жалкими «артельными» лавчонками, добравшимися в лучшем случае до уровня ларька у автобусной остановки середины нулевых? Но у Кати была своя точка зрения.

– Ну это же только спиртное и сигареты! – Она была полна энтузиазма. – Так похоже получается на один из отделов ваших магазинов?

– Хм… – Уж очень мне не хотелось расстраивать любимую. – Вообще, на отдел здорово похоже. Тут, в смысле у нас, получалось намного лучше, чем во время перестройки в моей истории. Если дальше так пойдет, скоро заживем, как в Штатах.

– Правда? – заулыбалась Катя. – Здорово как! Догоним Америку, а то и перегоним!

Ну вот, хоть стой, хоть падай. Иной раз приходилось удивляться взрослой мудрости жены. А порой прорывалась такая детская наивность, что сразу становилось понятно: в свои двадцать четыре она еще такая девчонка! Эх! Только обнять и поцеловать. И плевать, что вокруг шумит и топчется будущая Тверская.

Вот только если последующая приватизация обычных магазинов пойдет на артельных принципах, в смысле исключительно в собственность трудовых коллективов, верить в «светлое» будущее советской торговли я напрочь откажусь. До сих пор хороший пример перед глазами. В Екатеринбурге будущего я долгое время снимал квартиру в доме, на первом этаже которого во времена социализма находился огромный центральный гастроном с едва ли не лучшим в городе снабжением. Целый квартал здоровенной стеклянной витрины, да еще в уходящих на боковые улицы «хвостах» – овощной и кафе. Под магазином удобный двухъярусный подвал, такой, что может заехать грузовик. Приватизировал все это богатство трудовой коллектив.