Жены и дочери - Элизабет Гаскелл

— Я не могу обойтись без мисс Гибсон. Если ей захочется осмотреть поместье, я сама ее привезу на днях.

Когда он вышел из комнаты, леди Харриет произнесла:

— Признаюсь, это мое ленивое себялюбие продержало тебя в доме весь день против твоей воли. Но, во всяком случае, ты не пойдешь гулять с этим человеком. У меня подсознательная антипатия к нему, нет, совершенно не подсознательная, для нее есть основание, и я желаю, чтобы ты не позволяла ему вступать с тобой в близкое знакомство. Он очень умный управляющий и исполняет свои обязанности по указанию папá. Я не хочу, чтобы меня упрекали за клевету, но помни, что я сказала!

Затем прибыл экипаж и после бесчисленных прощаний герцога — тот, казалось, отложил все возможные указания до той минуты, когда стоя на ступеньке экипажа, балансировал как неуклюжий Меркурий — они отправились в Тауэрс.

— Ты заедешь и пообедаешь с нами… или сразу поедешь домой? — спросила леди Харриет у Молли. Она и ее отец спали пока не подъехали к лестничному пролету. — Говори правду сейчас и всегда. Правда, как правило, забавна, как ничто другое.

— Я бы охотнее сразу же вернулась к мисс Браунинг, если можно, — ответила Молли, вспоминая, словно кошмарный сон, свой единственный вечер, который она провела в Тауэрсе.

Лорд Камнор стоял на ступеньках и ждал, чтобы помочь дочери выйти из экипажа. Леди Харриет задержалась поцеловать Молли в лоб и сказала:

— Я вскоре приеду и привезу тебе множество историй мисс Эджворт и ближе познакомлюсь с Пекси и Флэпси.

— Нет, пожалуйста, не нужно, — возразила Молли, схватив ее за руку и удерживая. — Вы не должны приезжать… в самом деле, не должны.

— Почему нет?

— Потому что мне бы не… потому что я думаю, что не должна позволить приехать и навестить меня той, которая смеется над друзьями, у которых я гощу, и обзывает их, — сердце Молли билось очень быстро, но она сказала то, что думала.

— Моя дорогая маленькая женщина! — сказала леди Харриет, наклонясь к ней, она говорила вполне серьезно. — Мне очень жаль, что я придумала им имена… очень, очень жаль, что обидела тебя. Если я пообещаю тебе относиться к ним уважительно на словах и на деле… даже в мыслях, если я смогу… ты позволишь мне тогда навестить тебя?

Молли колебалась.

— Мне лучше сразу поехать домой. Я буду говорить нехорошие вещи… вот и лорд Камнор ждет все это время.

— Оставь его. Он прекрасно развлекается, слушая, как Браун рассказывает ему дневные новости. Тогда я приеду… дав обещание?

Молли поехала в роскоши одиночества; и дверной молоток мисс Браунинг расшатался на своих древних петлях от бесконечного стука лакея лорда Камнора.

Обе барышни были полны радушия, полны любопытства. Весь долгий день они скучали по своей красивой юной гостье, и три-четыре раза каждый час размышляли и решали, что все делают в эту самую минуту. То, что произошло с Молли за этот день, оставило их в большом недоумении; они были всерьез подавлены чувством огромной чести, которую ей оказали, позволив провести столько времени наедине с леди Харриет. На самом деле, их больше взволновал этот единственный факт, чем все подробности свадьбы, большинство которых было им известно заранее и обговорено за день с завидным упорством. Молли начала понимать, что леди Харриет небезосновательно склонна высмеивать поклонение, проявляемое добрыми жителями Холлингфорда своему сеньору, и стала размышлять, какие знаки уважения они окажут леди Харриет, если она приедет навестить их, как обещала. Молли полагала, что лучше будет не говорить пока об этом обещании, поскольку не была уверена, что оно будет выполнено.

До того, как их навестила леди Харриет, Молли нанесли другой визит. Роджер Хэмли приехал верхом на следующий день с запиской от своей матери и с осиным гнездом в качестве подарка от себя. Молли услышала, как его сильный голос доносится с маленькой лестницы, он спрашивал у служанки, дома ли мисс Гибсон; ее отчасти развеселила, отчасти взволновала мысль о том, в каком свете предстанет этот визит в фантазиях мисс Браунинг. «Я скорее никогда не выйду замуж, — думала она, — чем выйду замуж за некрасивого, а славный добрый Роджер и правда некрасив. Не думаю, что его когда-либо называли некрасивым». Тем не менее, барышни Браунинг, которые не смотрели на молодых людей, если на них не были надеты шлем и доспехи, посчитали, что мистер Роджер Хэмли очень привлекательный молодой человек, как только он вошел в комнату — его лицо раскраснелось от ходьбы, а белые зубы сверкнули в улыбке, когда он грациозно всем поклонился. Он был немного знаком с обеими мисс Браунинг и вел с ними приятную беседу, пока Молли читала небольшую записку от миссис Хэмли, полную сочувствия и добрых пожеланий по поводу свадьбы; затем он повернулся к ней и, хотя мисс Браунинг слушали в четыре уха, они не услышали ничего примечательного ни в его словах, ни в тоне, которым он их произнес.

— Я привез осиное гнездо, как и обещал вам, мисс Гибсон. В этом году в них не было недостатка; только на землях моего отца мы собрали их семьдесят четыре штуки, а с одним из рабочих, бедным парнем, который зарабатывает себе на жизнь пчеловодством, случилось несчастье — осы вытеснили пчел из семи ульев, завладели ими и съели мед.

— Какие жадные маленькие паразиты! — заметила мисс Браунинг.

Молли увидела, как дрогнули веки Роджера, когда он услышал столь неверное употребление слова, но хотя у него было развито чувство юмора, казалось, оно никогда не уменьшало уважения к людям, которые забавляли его.

— Я уверена, они заслуживают адского пламени больше, чем бедные, невинные пчелки, — сказала мисс Фиби. — Кажется, что человечество, наслаждаясь медом, так неблагодарно, — она вздохнула, словно эта мысль была для нее невыносима.

Пока Молли дочитывала записку, Роджер передал ее содержание барышням Браунинг.

— Мой брат и я собираемся с отцом на сельскохозяйственную встречу в Кэнонбэри в четверг, а моя мать попросила передать, как она будет обязана вам, если в этот день вы отпустите к ней Молли. Ей очень хотелось попросить вас доставить ей удовольствие и присоединиться к ней, но на самом деле она так слаба, что мы убедили ее довольствоваться мисс Гибсон, она без малейших колебаний позволит юной леди развлекаться, что та сделала бы неохотно, будь там вы и ваша сестра.

— Я уверена, она очень добра, очень. Ничто не доставит нам большего удовольствия, — сказала мисс Браунинг, выпрямляясь с удовлетворенным достоинством. — О, да, мы вполне понимаем, мистер Роджер, и мы вполне осознаем доброе намерение миссис Хэмли. Мы удовлетворимся добрыми намерениями, как общепринято говорить. Я верю, что поколение или два назад Браунинги и Хэмли состояли в родстве.

— Смею предположить, так и было, — ответил Роджер. — У моей матери очень слабое здоровье, она должна приспосабливаться к нему, отчего ей приходится держаться в стороне от общества.

— Тогда я могу поехать? — спросила Молли, светясь от радости при мысли, что снова увидит свою дорогую миссис Хэмли, и все же боясь, что слишком явно показывает желание покинуть добрых друзей.

— Конечно, моя дорогая. Напиши милую записку и скажи миссис Хэмли, как мы обязаны ей, что она думает о нас.

— Боюсь, я не могу ждать записку, — ответил Роджер, — я передам ответ, поскольку должен встретиться с отцом в час, а время встречи уже подходит.

Когда он ушел, Молли так радовалась, думая о четверге, что едва понимала, что говорят мисс Браунинг. Одна говорила о прелестном муслиновом платье, которое Молли отослала в стирку только сегодня утром, и придумывала, как бы вернуть его обратно вовремя, чтобы Молли его надела. Другая же, мисс Фиби, как ни странно, совершенно невнимательно отнеслась к словам сестры, и, насвистывая какой-то свой собственный мотив, возносила похвалы Роджеру Хэмли.

— Такой привлекательный молодой человек, такой любезный и приветливый. Как молодые люди в дни нашей молодости, правда, сестра? И все же говорят, что мистер Осборн более красив. Что ты думаешь, милая?

— Я никогда не видела мистера Осборна, — ответила Молли, краснея и ненавидя себя за это. Из-за чего? Она никогда не видела его, как и сказала. Он существовал только в ее фантазиях.

Он уехал; все джентльмены уехали до того, как экипаж, который послали за Молли в четверг, прибыл в Хэмли Холл. Но Молли была почти рада, она так боялась разочароваться. Кроме того, ее дорогая миссис Хэмли принадлежала только ей: тихие посиделки в утренней гостиной, разговор о поэзии и романах, полуденная прогулка в саду, сверкавшем красками осенних цветов и блестевшем каплями росы на паутинках, протянувшихся от алых лепестков к голубым, а от них к пурпурным и желтым. Когда они сидели за ланчем, в холле послышался незнакомый мужской голос и раздались шаги; дверь открылась, и вошел молодой человек, не кто иной, как Осборн. Он был красив и бледен и выглядел почти так же болезненно, как и его мать, на которую был сильно похож. Эта кажущаяся хрупкость делала его немного старше. Он был одет безукоризненно, но в то же время с легкой небрежностью. Он подошел к матери и встал рядом с ней, держа ее за руку, он рассматривал Молли, не дерзко или нахально, а как бы критически ее оценивая.