Катастрофы тела - Виктор Кудряшов

В последующие месяцы миссис Керрен обнаружила, что стоит только ей сесть за стол и положить руки на доску, как тут же Пэйшенс принималась посылать ей информацию. Другие тоже пробовали, но у них ничего не получалось.

Вскоре сеансы с неудобной спиритической доской сменились, что называется, автоматическим письмом. Миссис Керрен садилась за стол, брала в руки карандаш и полностью расслаблялась. Карандаш оживал и сыпал словами — мысли оформлялись в причудливый колорит языка XYII века. Стихи, эпиграммы, оригинальные мысли, — бесспорно, некоторые из них принадлежали яркому дарованию.

Предположить, что вся эта работа была продуктом подсознательной деятельности мозга миссис Керрен, значит просто наплевать на факты. Миссис Керрен можно охарактеризовать как типичную домохозяйку своего времени: выросла на ферме, получила среднее образование в школе, приятная, искренняя и общительная. Школьные отметки показывают, что она едва ли интересовалась историей, а за сочинения ей просто натягивали проходные баллы.

Все это полностью исключает предположение о том, что под мифической личностью Пэйшенс Уэрт миссис Керрен просто дала волю самовыражению.

Тщательное изучение этого явления ведущими специалистами показало, что у миссис Керрен не было ни умысла, ни способностей на такие действия.

По истечении года с момента появления Пэйшенс Уэрт миссис Керрен достигла такого уровня контакта, что могла продемонстрировать проявление другой личности, сидя на стуле в расслабленной позе, с закрытыми глазами и позволяя словам, по выражению миссис Керрен, свободно литься без всякого усилия с ее стороны: «Я просто чувствовала давление на голову, как будто мне на нее положили руку, и Пэйшенс начинала говорить».

По мере развития этой странной истории Пэйшенс задавали все новые и новые вопросы. Мало-помалу благодаря ответам стала смутно вырисовываться история жизни Пэйшенс.

Одно было очевидно — Пэйшенс английского происхождения. Она заявила, что родилась в Дорсетшире в 1650 году и переехала в Новую Англию в 1670 году. Со знанием дела она говорила о тяжелой жизни в колониях, рассказала, что была убита индейцами почти сразу же по прибытии в Новый Свет.

Один профессор из любопытства спросил: имеет ли она в виду войну короля Филиппа, а индейца, который убил ее, не звали ли Филиппом?

Она резко парировала: «Если кто-то поднес к вашему горлу меч, вы будете спрашивать у него имя?»

Конечно, все это не могло пройти мимо журналистов и врачей. Они приходили, изучали все это и уходили, размышляя над тем, что же они нашли. Миссис Керрен оказывала всем полное содействие. Она ни разу не впадала в транс — ни в настоящий, ни в мнимый. Она просто сидела в своей комнате, а через нее ученые мужи разговаривали с таинственной Пэйшенс Уэрт и получали от нее быстрые, иногда очень сжатые ответы по существу.

Пэйшенс была скрытной. Она избегала отвечать на вопросы о ее настоящем месте пребывания и окружении. Она резко отвечала тем, кто пытался неправильно истолковывать ее ответы или задавал коварные вопросы, чтобы сбить ее с толку и запутать. В один из таких сеансов, когда она разоружила очередного профессора остроумным ответом, тот бросил ей комплимент, что она определенно умна. Пэйшенс тут же возразила: «Вовсе нет! Ум-то краденый». На вопрос, у кого его украли, она просто не ответила.

Из ее загадочных заявлений исследователи постепенно собрали значительный материал, который следовало еще проверить. Например, межевые знаки, о которых Пэйшенс упоминала как о существовавших в XYII веке. Некоторые из них еще сохранились, а другие были подтверждены историческими, религиозными записями и старыми географическими картами. Пэйшенс хорошо знала свою местность.

Особенности ее речи и слова, значение которых утеряно в современном языке, но которые были рассыпаны в излияниях Пэйшенс в изобилии, навели на подозрение, что она просто кокетничает, предпочитая цветистость речи смыслу. Но когда исследователи углубились в изучение тяжелых томов в Британском музее, Пэйшенс снова оказалась на высоте. Она пользовалась общеупотребительными формами языка, свойственными ее времени, частично утраченными или совсем забытыми.

Более того, Пэйшенс принадлежит авторство пяти книг, продиктованных миссис Керрен со скоростью 110 слов в минуту.

Следует отметить, например, что Пэйшенс диктовала непрерывно, без поправок и переделок, которые свойственны любому рассказу. Она диктовала ровно от начала и до конца. Конечно, в работе бывали перерывы. Но Пэйшенс начинала с того места, с которого закончила диктовать накануне.

Одна из продиктованных ею книг называется «Печальный рассказ». Эта замечательная книга — самый великолепный роман о жизни Иисуса Христа и его времени. Хотя сама миссис Керрен имела поверхностное и отрывочное представление о предмете, достоинство книги заключается в подробном описании эпохи и обстановки. У. Т. Аллисон, профессор английской литературы при Чанитобском университете, заявил: «Ни одна книга, кроме Библии, не даст такой сокровенной и яркой картины из жизни евреев и римлян в Палестине в дни жизни Господа нашего.»

А вот еще книги из этого источника: «Горшок на колесе», «Надежда праведной крови», «Свет извне» и стихи. На англосаксонском языке, употреблявшемся в 1650 году, Пэйшенс за 35 часов продиктовала поэму из 70 тыс. слов. Она объяснила, что сделала это с единственной целью — доказать, что она независимая личность, а не часть миссис Керрен.

Продиктованная таким образом поэма под названием «Тэлка» оказалась трудным орешком для знатоков, всю свою жизнь специализировавшихся на разговорном языке XYII века. Поэму вообще трудно читать, если не быть посвященным в особенности разговорного англосаксонского языка трехсотлетней давности. Профессор Ф. С. Шиллер из Оксфорда, исследовав «Тэлку», заявил, что поэма на 90 процентов состоит из слов, имеющих чисто англосаксонские корни. Он обнаружил одно исключение — слово «амук», но даже и оно появилось в английском языке в 1650 году, то есть в год рождения Пэйшенс Уэрт. О самой поэме и ее построении профессор Шиллер сказал: «Мы столкнулись лицом к лицу с филологическим чудом.»

Газеты и журналы отводили много внимания деятельности миссис Керрен. Некоторые публикации были объективными, хотя ничего не объясняли. Другие журналы пользовались больше слухами, чем фактами, и намекали на надувательство. Будучи не в состоянии пояснить, о каком надувательстве идет речь, они ссылались на мифических наблюдателей и рассуждения местных досужих дилетантов, которые зачастую даже не знали ни обстоятельств, ни условий, при которых диктуются послания.

За 15 лет миссис Керрен посетило не менее 35 ведущих ученых. Она никогда не возражала против форм и методов их обследования. Не все ученые с охотой и готовностью подписывались под заявлением, что Пэйшенс Уэрт действительно жила три века назад и была именно тем, кем она себя называла. Но никто не обвинил миссис Керрен в прямом или косвенном обмане.

Особенно осторожен был профессор из Колгейта Дж. X. Истабрук. Ему очень не хотелось подписываться под теорией, что миссис Керрен могла получать сведения от мертвых и говорить словами давно ушедших из жизни людей. Однако профессор все же отважился на заявление, что, по его мнению, вопрос очень сложный и что изобретательность подсознательного особенно проявляется под гипнозом.

Это заявление, если перефразировать слова профессора Истабрука, показывает, насколько бывают изобретательны ученые, когда они не могут что-либо объяснить. Миссис Керрен пребывала всегда в полном сознании и к гипнозу не прибегала.

В невероятной истории с Пэйшенс Уэрт имеется много необъяснимых штрихов. Ее острый язык, иногда даже дерзкий и вызывающий, резко контрастировал с характером миссис Керрен. Однажды, когда ее спросили, где она сейчас находится, Пэйшенс выпалила:

— Курица не выдает своего гнезда громким кудахтаньем!

— А откуда она взяла темы для книг? — поинтересовался другой исследователь.

Пэйшенс ответила:

— Чтобы приготовить питье, необходимо иметь горшок.

Группа психологов решила устроить Пэйшенс экзамен, который, как они полагали, нельзя выдержать.

Они попросили ее начитать триста слов одной книги, а затем приступить к разговору по предложению врача-экзаменатора; потом начитать триста слов другой книги и снова прерваться для разговора. Пэйшенс согласилась. Испытание началось. Вдруг врач крикнул: «Стоп! Теперь сочини нам стихотворение о прахе!» Немедля Пэйшенс принялась диктовать:

Прах, прах, прах — удел королей, Частичка Востока, пепел мудрецов, Ком грязи с ног дурака, Мертвые розы, увядшие листья, Рухнувшие дворцы, надежды и желания человека, Слезы веков, суть человечества. Прах, прах, ожидающий длани, Могущей перемешать и воскресить. Прах, прах, прах — завтра не рожденный. Прах, прах — вчерашняя зола.