Штурмовой отряд. Битва за Берлин - Олег Таругин

Наконец немец начал все чаще тормозить с ответами, сонно моргая лихорадочно блестящими глазами с расширенными, словно у наркомана, зрачками, а голос его с каждой секундой становился все менее внятным. Действие препарата заканчивалось, впрочем, как и интересующие подполковника вопросы. Кивнув Первому, неторопливо потянувшему из кобуры пистолет, он отошел в сторону, почти сразу наткнувшись на заинтересованный взгляд Родченко, до того не решавшегося подойти ближе. Учитывая практически полное незнание им немецкого, смысла в этом все равно не было.

– Товарищ подполковник, а что вы гаду за укол поставили, что он так разговорился, чисто лектор с трибуны? Обычно, пока этих тварюк как следует выпотрошишь, семь потов сойдет, да и в крови перемажешься. Эсэсманы, они ж идейные да упрямые, что тот осел.

– Да есть у нас такое, гм, лекарство, специально для допросов придуманное, – усмехнулся подполковник. – Один укол – и все, что знаешь и не знаешь, выложишь. Согласись, удобно? Вот только после такого укольчика не факт, что нормальным останешься, тут уж как повезет. Если не повезет, всю оставшуюся жизнь будешь слюни пускать да под себя в туалет ходить.

– И даже Гитлер?!

– В смысле «даже Гитлер»? – искренне не понял тот. – Под себя ходить?

– Не, я имею в виду, что ежели ему – или, допустим, ихнему главному вруну доктору Геббельсу – такой укол поставить, они тоже все до самого донышка расскажут?

– Разумеется, препарату-то все равно, кому мозги ломать.

– Полезная вещь, – одобрительно кивнул капитан. – Эх, было б такое «лекарство» у товарища Берии, он бы живо всех вражин на чистую воду вывел! И самого фюрера тоже, все тайны б товарищу Сталину рассказал.

– Ну, положим, товарищ Берия, полагаю, и без нас уж как-нибудь справится, по старинке, так сказать. И не с такими справлялся. Да и не станет Адольф особо запираться, смысла для него уже не будет. Да и трус он. Все, капитан, хватит шкуру неубитого медведя делить, пока я что-то фюрера в наручниках рядом с собой не наблюдаю.

До западного крыла Рейхсканцелярии спецназовцы добрались без происшествий. Сначала вернулись в архивный зал, обнаружив вход в туннель именно там, где и указал ныне покойный штурмбанфюрер. Собственно говоря, немцы его особо и не прятали, просто бегло осматривавшие подвал бойцы не разглядели выкрашенной темной краской двери в глубине одной из стенных ниш. Бронированная дверь оказалась не заблокирована, просто заперта на обычный штурвальный замок, одинаковый во всех помещениях. Сразу за ней начинался длинный, почти в сто метров, коридор с голыми некрашеными бетонными стенами. Единственным отличием от уже пройденных туннелей было наличие освещения, правда, весьма скудного – слабенькие электролампы тускло горели под потолком каждые метров пятнадцать, не столько освещая коридор, сколько погружая его в полутьму. Входную дверь за собой они на всякий случай заминировали – надолго фрицев, если полезут следом с той стороны, это не задержит, но неприятным и неожиданным сюрпризом окажется наверняка. Никаких препятствий по пути не встретилось, однако бойцы шли осторожно, проверяя путь на предмет минных ловушек. Уж больно близко они подобрались к самому охраняемому человеку Третьего рейха, чего угодно можно ожидать.

Спустя несколько минут отряд собрался у выходной двери, за которой, как рассказал эсэсовец, находилась постоянно охраняемая лестничная клетка. Один пост контролировал лестничный марш, идущий наверх, на первый этаж Рейхсканцелярии, другой – вниз, к бункеру. Что находится внизу, гостям из будущего и так было прекрасно известно: полномасштабный макет «фюрербункера» как раз и начинался с ведущего вниз, к дверям входного тамбура, лестничного пролета. А вот про круглосуточную охрану межэтажной площадки они не знали, и Трешников потратил почти минуту, выясняя у «языка» все возможные подробности. Каждый пост состоял из троих бойцов «боевой группы Монке», все в офицерских званиях и с автоматическим оружием, укрытием которым служила небольшая огневая точка из мешков с песком. У «верхнего» поста имелся пулемет, причем установленный таким образом, чтобы держать под прицелом обе лестницы. Каждые двадцать минут – короткий контрольный звонок, телефоны установлены на обоих постах. Смена караула каждые четыре часа, но тут, как сообщил Трубе, возможны варианты, поскольку людей не хватает, и часть находится на позициях, оборудованных на улице возле входов и в саду позади здания. А вот с примерной схемой лестничной площадки, увы, ничего не вышло: находящийся во власти «мозголома» эсэсовец начисто лишился художественного таланта и лишь марал непослушной рукой бумагу, искренне при этом переживая, что подводит «камрадов». Единственное, что удалось выяснить, это то, что площадка имела весьма приличные размеры, поскольку до реконструкции здания и постройки бункера являлась одним из подвальных помещений.

С другой стороны, шестерых фрицев, пусть даже и при пулемете, они сметут за пару секунд, даже без применения осколочных гранат. Главное-то не это, главное – они дошли! Дошли, понимаете?! Добрались до цели операции, несмотря на изменившийся с первых минут пребывания в прошлом основной план и множество импровизаций по ходу выполнения плана резервного! И сейчас оставался один, последний, рывок – и самое сложное…

– Все, ребятушки, дальше работаем строго по времени. Проблем, надеюсь, не будет, зря, что ли, столько времени тренировались? Могу обрадовать, сегодня норматив можно не превышать, – улыбнувшись, Трешников внимательно оглядел каждого из своих бойцов, продолжив без тени улыбки: – Но и сильно из него не выходить. Построение все помнят, повторять не станем. Как в генераторной рванет, для всех пошел отсчет. Если есть вопросы, задавайте сейчас, дальше времени языком чесать уже не будет. Вопросов нет, что радует.

Взгляд подполковника остановился на застывшем рядом со своим единственным бойцом капитане Родченко:

– Капитан, в бункере тебе делать нечего, особенно без «ночника», но и здесь оставаться верная смерть. Потому решаю так: ровно через пять минут после того, как начнем, заходишь следом, мы уже будем далеко. Часы имеешь? Добро. Нас не догонять, просто двигаться сквозь бункер по центральному коридору, схему я тебе только что показал, так что не заблудитесь. Обнаружишь недобитого фрица – быстро зачищай и иди дальше. Ясно?

– Так точно, – серьезно кивнул бледный от волнения и ответственности Василий, торопливо облизнув пересохшие губы.

– Вот и ладненько. Да, вот еще что: если вдруг следом за нами фрицы полезут, придется тебе их задержать. Сколько сможешь, но задержать. Удар в спину нам, сам понимаешь, очень большой проблемой станет. И про связь не забывай, если что, вызывай меня, ребят не отвлекай.

– Не волнуйтесь, товарищ подполковник, не подведем. Задержим, через нас со Степой всяко не пройдут, твари. Ну а помрем – так что ж? Значит, судьба. Распишетесь за нас на Рейхстаге ихнем, имена да фамилии знаете.

– Ну, помирать ты погоди, это всегда успеешь, – чуть раздраженно дернул щекой подполковник, не любивший, когда перед операцией кто-то из бойцов поминал смерть. Не то чтобы считал это плохим знаком, просто не любил.

– Кстати, помнится, у тебя тротил оставался? Сможешь лестницу наверх заминировать да рвануть минуты через две, как мы войдем? Главное, хоть один лестничный марш обвали, так и тебе, и нам полегче станет. Если что, пока фрицы спускаться станут, вы их в два ствола и положите. Да и пулемет мы вам, если пленный не соврал, скорее всего, раздобудем.

– Сделаем, дело привычное, – степенно кивнул Родченко. – Чего другого, а взрывать научены.

– Добро, готовь заряды. Мы сейчас лестницы подчистим, вы за нами не суйтесь, пересидите в коридоре. «Номера», готовы? Напоминаю, расположение противника точно неизвестно, работаем по обстоятельствам, возможны любые изменения обстановки. Четные – лестница вверх, нечетные – вниз. Первый, открывай дверцу. Поехали…

К исходу пятого часа дежурства унтерштурмфюрер Вилли Биссинг твердо убедился, что смены в ближайшее время не предвидится. Обидно, снова им предстоит самое мерзкое время перед рассветом, когда так хочется спать, даже несмотря на ставший привычным за последнюю неделю непрерывный гул канонады. Хорошо хоть Курт догадался захватить с собой консервы и несколько пачек галет – горячей пищи они не видели уже несколько суток, с тех пор, как в помещение пищеблока попал русский снаряд. Да и фляжка шнапса оказалась неплохим дополнением к сухпайку.

Не скрываясь зевнув, эсэсовец равнодушно оглядел погруженную в полутьму квадратную лестничную площадку, освещаемую двумя последними работающими настенными лампами. Ведущие наверх, в коридор «С», широкие мраморные ступени давно скрылись под слоем нанесенной сапогами грязи, кирпичной пыли и штукатурки, обильно сыплющейся с потолка при попаданиях в верхние этажи, сейчас практически полуразрушенные. Бетонная лестница к бункеру, проход куда заложен мешками с песком второго поста охраны, погружена в темноту – свет есть только внизу, у входа в тамбур «ворбункера». Если, конечно, есть – большая часть освещения в здании вышла из строя, а из оставшихся плафонов выкрутили электролампочки, поскольку запасы после начала массированных обстрелов давно закончились. В последние пару дней по этой лестнице практически никто не ходит, лишь периодически торопливо пробегают связные офицеры. Это раньше фюрер рисковал подниматься в свой рабочий кабинет, проводя там совещания, теперь же он безвылазно сидит в новом бункере.