Поваренная книга Мардгайла - Андрей Синицын

Сначала капитан пригрозил посадить всех нарушителей-несунов на гауптвахту. Чуть позже — просто выбросить принесенное за борт. А через два часа, глядя на заваленную каюту, мог только молча отрицательно качать головой.

Лишь громадный торт (как, как его протащили на борт?!!) удостоился высокой чести и был заперт в объемистый капитанский сейф.

Торт прикатил на тележке бледный, субтильный юноша. Не поднимая глаз, тихим голосом юноша сказал:

— Я А. Б. Сурд, художник-кондитер. Наверное на Земле вы ели что-нибудь из моих творений? — Он вскинул на капитана грустные и очень внимательные глаза. — Это моя лучшая работа. Это — «Голод».

Капитан кивнул, у него что-то сжалось внутри. Капитан не мог говорить. Раньше «Голод» он видел только в репродукциях и уже тогда был потрясен. Уничтожить такое произведение искусства ни у кого не поднялась бы рука. «С другой стороны, — подумалось Шквореню, — в космосе при абсолютном нуле торт будет храниться вечно. Только там его вряд ли кто увидит и оценит».

— Все, все! — категорически замахал руками капитан, выпроваживая последнего просителя. — Остальное — в космос.

Весьма разволновался штурман Пузиков. Он кружил у дверей своей каюты, явно не решаясь на что-то отчаянное. Уж очень загнанным был его взгляд. Поход на поклон к капитану исключался. Дружили они слишком давно, чтобы Шкворень простил штурману сокрытие контрабанды, которое мог ждать разве что от зеленого стажера. Штурман Пузиков любил мидии в пряном соусе. Он их обожал. Он не мог без них. Каждую ночь, запершись в каюте, он смаковал по одной маленькой баночке, роняя на круглые щеки скупые слезы блаженства. Баночек этих у него был целый шкафчик для форменной одежды.

Мухи тем временем расплодились так, что кремовые стены коридоров «Ильи Муромца» почти скрылись под суетящимся жужжащим ковром.

Все старались как можно быстрее прошмыгнуть по коридору, кривясь от отвращения, и нырнуть в каюты, чьи герметичные двери с выдувом пока были препятствием для мух.

До окончания операции заходить в стерильные хранилища с макаронами запрещалось под страхом пожизненного питания оными. Ибо тогда пришлось бы засорить космос восьмьюдесятью тоннами мучных изделий, которые на относительных релятивистских скоростях способны доставить массу неприятностей другим кораблям. Да и вообще не хотелось поддаваться безмозглым летающим тварям, получилось бы, что они людей вроде как выживают.

Варан-мимикродон Клавочка, четвертое корабельное животное, нервничала, не в силах сымитировать на своей шкуре подвижные черные пятна на кремовом фоне. Клавочка короткими перебежками непредсказуемо двигалась по коридорам, ее было плохо видно, и в панике бегущие люди часто запинались, с удивлением оборачиваясь на пустой пол.

Бегающие глаза штурмана Пузикова увидели Клавочку как раз в момент, когда зверь в очередной раз скинул личину и с бледным поникшим видом стал различим на фоне рябой стены.

Глаза штурмана сощурились. Мефистофелевская извилистая улыбка на круглом, добродушном до наивности лице могла вызвать оторопь у кого угодно.

Штурман Пузиков оглядел коридор из конца в конец, схватил за хвост изнемогшее в художественной борьбе животное, быстро заволок к себе в каюту и запер дверь.

Раз Клавочка была корабельным животным, то для нее полагался специальный фиксатор.

Операция по очистке корабля прошла успешно. Мухи не успели забиться в труднодоступные места.

После отключения гравитации, в коридорах и каютах было поднято давление воздуха. Распахнулись все внутренние люки и двери. Черные реки, клубясь, лениво потекли к главному люку. Тот исчез. Вместо него тяжело ворочалась темная масса, похожая на черную дыру, раздираемую полями возмущений.

Капитан Никодим Шкворень проверил привязной ремень и вдавил большую красную кнопку. «Илья Муромец» дрогнул. По коридорам пронесся ураган. И стало светло, ослепительно светло.

Еще дважды нажималась красная кнопка.

После трех циклов очистки был дан отбой тревоги, защелкали замки фиксаторов и пассажиры, вертя головами, начали высовываться из кают.

Корабль блестел как новенький — исчезнувшие мухи заодно подъели весь микроскопический мусор.

Кто-то из команды уже сломя голову бежал на вахту.

Толчея в коридоре столкнула лицом к лицу спешащего из лаборатории биолога Рудимента Милашкина и группу праздно шатающихся с капитаном Шкворенем во главе. Капитан был на редкость благостен, внимательно выслушивал каждого и охотно давал пространные комментарии по поводу прошедшей операции. Группа не спеша любовалась обновленным кораблем.

Вдруг послышалось хорошо знакомое гнусное жужжание. Радостный гул голосов нестройно затих. В гнетущем молчании поскребывание и жужжание мистическим образом перемещалось вместе с проходящим мимо биологом. В руке тот сжимал спичечный коробок.

— У него там мухи! — взвизгнула Адочка Исчадьева, потерявшая во время большой чистки коробку с марципанами и цукатного зайца.

— Точно, — хмуро поддакнул Гений Переделкин, лишившийся полосатого пограничного столба с указателем «До Казимировки 900 млн. км», который он на спор с одним критиком хотел установить на каком-нибудь астероиде.

— В реактор их, немедленно! — загремел Шкворень, привычно хватаясь за бластер. — Вы соображаете?!

— Соображаю, — нагло отмахнулся биолог, подбросил коробок и ловко поймал. Мохнатая кепка его изрядно полысела, объеденная мухами. Темные очки вызывающе сверкали.

Мокасин Карамора сузил глаза, мгновенно протек за спинами стоящих к Милашкину и уже занес было руку над шуршащим коробком…

— Минутку, коллеги, — уверенным до развязности голосом сказал биолог и отступил назад, крепко отдавив Караморе ногу. Тот молча взвыл, немало удивившись, и сразу зауважал Милашкина — еще никому не удавалось не оборачиваясь провести против прогрессора такой простой болевой прием. — Капитан, это — не мухи. Это топливо для корабля.

— Топливо? — тупо повторил Шкворень, шаря в пустой кобуре. Бластера не было. Либо съели, либо сдуло.

Корабельные датчики, с самого утра на разные лады заунывно скулящие о пустых баках и уже порядком осипшие, мгновенно замолчали, жадно обратившись в слух.

Стало тихо. Только настырно скреблись псевдомухи в спичечном коробке.

— Земле они не опасны, — разглагольствовал Милашкин, — основа их жизни небиологическая. Воздухом они тоже не питаются. Он нужен лишь как рабочее тело для реактивной тяги. Главное другое. Химический состав этих тварей аналогичен алямезону. Именно этот факт, а также уникальный метаболизм позволяет квазимухам жить среди звезд, летая от галактики к галактике наподобие роя крошечных звездолетов.

— Чем же они питаются?

— Я на скорую руку обсудил это с нашими учеными. По их версии мухи жрут вакуум и кванты времени. На самом деле существует лишь одна большая муха, но так как в нашей вселенной три измерения скомпактифицированы, топология протомухи претерпела изменения, адаптируясь к несимметричному континууму, и превратилась в бесконечно ветвящееся дерево квантующихся микрособытий, которое мы воспринимаем как стаю мух.

— А-а… — разочарованно кивнул кто-то.

— О физике потом, — сказал Милашкин. — Сейчас главное — химия. Химия это топливо, Я все подсчитал. Скорость деления мух, количество потребления реактора корабля и так далее. Надо смастерить пару несложных приспособлений с помощью паяльника и кувалды, и мы сможем продолжить путь к Юпитеру, заменив алямезон мухами. Вакуума и времени во вселенной достаточно. Так что, капитан, вы оказались правы — в реактор их, немедленно.

— Гхм… Да? — Капитан одернул китель, огляделся. — Ну, что ж… Где Жужелицын?

— Здесь, — раздался унылый голос. Бортинженер электронных душ во время чистки корабля лишился копченых охотничьих колбасок и ящика светлого пива и потому сейчас пребывал в прострации, напоминавшей нейтральную передачу при выжатом газе.

— Обеспечьте, — приказал капитан.

— Пошли, биология, — вздохнул бортинженер. — Ты-то хоть что прятал?

— Как что? Мух!

— Тьфу!..

На вираже взлетев на стену, веселый пес Юмор промчался за удирающим, гневно шипящим Форсажем. В зубах у кота была крепко зажата косточка с инвентарным номерком.

— Пошли на второй круг, — заметил кто-то.

— Стареет Форсаж. Раньше, бывало, на потолок заворачивал.

— Что-то я не вижу Пузикова, — закрутил головой капитан. — Где штурман?

— Может быть, Псой Карлович случайно налепил на него алую бирку? — мстительно предложил сюжетец Гений Переделкин. Он не мог смириться с утерей полосатого столба-указателя.

— Шутки — за борт! — рявкнул Шкворень и постучался в каюту штурмана. — Владислав, ты здесь?