Хрусталь и стекло - Татьяна Ренсинк

не всё ещё помнила, но любовь была сильнее памяти, сильнее зла и преград. И она, и любимый смотрели на появляющиеся на ясном небосводе краски заката: жёлтый, оранжевый,... золотистый... Его нежность и объятия вечерней вуали, словно туманной дымки, завораживали, как и ещё слышавшиеся пения птиц в парке и лесу неподалёку. Будто всё живое вокруг исполняло рапсодию мира и любви.

Когда почувствовалась такая прохлада, что стоять у окна уже было холодно, Алекс закрыл его, не выпуская с умилением следившую за ним милую. Он вдохнул цветочный аромат её волос, поцеловал ладошку и взял за руку, уводя за собой. Ласковыми взглядами одаривая друг друга, они скоро прошли в музыкальный зал.

Здесь тоже было тихо и никого. Здесь так же было уютно и вспоминались прекрасные моменты прошлого...

-Да, я не зря тебя сюда пригласил, - подвёл Алекс любимую к креслу, и она туда села, робко отвечая теплом глаз. - Я не буду на этот раз петь песни. Хотя у меня для тебя песен ещё много. И те, которые я уже написал, и те, которые сочиню. Я просто хочу побыть с тобой, как раньше... Правда, - оглянулся он с улыбкой вокруг. - Здесь теперь стоит не только клавесин, но и его младший брат... фортепиано.

Он отошёл к фортепиано рядом и стал смотреть на стоящий в углу клавесин.

-Помню, когда фортепиано сюда привезли, многие высказались против! Ведь клавесин дарил мелодии куда лучше, - улыбнулась Кэтрин.

-О, да! - засмеялся Алекс, вспоминая то же самое и еле сдерживая себя от той радости, что милая вспоминает всё больше. - Вольтер даже писал... Как он сказал?... Фортепиано — не более, чем чайник по сравнению с клавесином!

-А после концертов Моцарта всё изменилось, - вздохнула любующаяся им любимая. - Мнение о фортепиано быстро меняется. Теперь нападкам подвергается клавесин.

-Да, - улыбнулся в ответ Алекс. - Как в мире. Вечно кто-то пытается кого-то в чём-то обвинить.

Он взял из вазы роскошный букет различных цветов, явно выращенных в это время года в оранжерее. Подав его любимой, он снова одарил её руки поцелуями и улыбнулся:

-Клавесин, увы, стал держать поражение. Певучесть у фортепиано стала лучше. Но любовь... Любовь не меняется.

-Как это похоже на борьбу людей, вечная война, - обняв букет, смотрела с появившейся грустью она. - Сначала один виноват, потом другой... Любовь многие забывают, и никто ведь не выигрывает в конечном итоге. Просто все разные, - опустила взгляд Кэтрин и вздохнула. - Мне сказали, что возможно меня пытались убить из-за какого-то дела про хрусталь и стекло?

-Я не знаю пока, - сглотнул Алекс с вернувшейся тревогой. - Надеюсь, нет.

-И то, и другое бьётся, - закончила свою мысль Кэтрин и встряхнулась, снова одарив теплом улыбки. - Всё же спой?... Умоляю... Я хочу вспомнить больше.

-Не хочу, чтобы плохое вспоминалось, - тихо сказал Алекс и сел к фортепиано, погладив клавиши. - Но есть одна новая песня... Снова только для тебя.

Больше он не сказал. В его взгляде сияла искренняя, крепкая любовь. От такого взгляда Кэтрин ощущала лишь поток вызывающих блаженство мурашек. Она завороженно смотрела в ответ, как вскоре слушала ласкающий слух тенор возлюбленного:

В рапсодии леса, и в вальсе ветров,

И в красках природы нет зла, нет врагов.

О, мир, ты прекрасен, куда ни взгляни!

О, если бы люди заметить смогли...

Заметить, что утром, росой умываясь,

Природа спокойна, в любовь превращаясь,

И дарит всем свежесть и радость надежд,

Что доброе в явь к нам придёт из легенд.

Заметить, как солнце, порой вдруг скрываясь,

Выходит порадовать и, не прощаясь,

Пройдёт путь вокруг необъятной Земли

И силой одарит, чтоб любовь берегли.

Дай руку мне, милая. Здесь я, с тобой.

Нет радостней жизни, где мир и покой,

Любовь где не рушится, будто всё из стекла,

А любовь где мы празднуем под звон хрусталя.

Алекс сразу остановился петь и играть на фортепиано, заметив появившиеся слёзы на щеках любимой. Он сам не сдерживал своих слёз. Он подбежал к ней, захватил в крепкие объятия, и она обвила его руками, не выпуская и букет...

Всё самое дорогое хотелось сохранить. Судьба возвращала память, возвращала счастье, и оба сердца бесконечно любящих друг друга людей бились вновь в унисон...

Глава 42

Стефани улыбалась по пути к себе в покои, когда прошла мимо музыкального зала, где Алекс пел для её дочери очередную песню. Кэтрин потихоньку вспоминала всё прожитое, любовь и счастье возвращались к ней, и на душе Стефани материнская радость торжествовала.

Только она не замечала, что этим наступающим вечером, уже в полутёмных королевских коридорах, не одна. За нею осторожно, кутаясь в плащ, чтобы шорох не выдал, шёл Уильям Блэкстон. Он не намеревался упустить Стефани из вида и, как только она открыла дверь в свою спальню, вышел на порог:

-Простите.

-Вы? - оглянулась с удивлением она. - Вы... Вы следили?

-Нет, - растерялся он и пожал плечами. - Я провожал.

-Вы... Блэкстон... Уильям...

-Прошу, зовите меня Уильям.

-Почему Вы провожали меня, Уильям? - еле сдерживала улыбку Стефани, видя в собеседнике искреннюю робость и желание общения.

-Чтоб опять кто не похитил, - улыбнулся он.

-Вы сумасшедший, кому нужна старуха? - засмеялась Стефани и прошла в комнату.

-Нет, - поспешил он пройти следом и закрыл к ним дверь, сразу взяв руку повернувшейся к нему лицом собеседницы. - Нет, умоляю,