Русский клан - Виктор Косенков

— Это почему же?

— Потому, друг мой, — философски ответила Катя, — что очень трудно найти такого человека. Слишком у меня запросы, наверное, высокие. Да еще я предпочитаю мужчин из вымирающего вида.

— Какого, какого? — Сергей даже привстал.

— Не вертись! — Катерина махнула на него «карандашом». — Сейчас популярны мужчины слабые. Такие, знаешь, с проколотым пупком и в топике. Хиленькие ручки, сладенькие губки.

Она передернулась, как кошка, наступившая в лужу.

— Тебе нравятся мачо?

— Ну, мачо не мачо, а мужчина должен быть мужчиной. Промежуточные варианты не проходят.

И снова в студии воцарилось молчание. Катерина сосредоточенно рисовала, а Сергей погрузился в собственные мысли. Вскоре она вновь стала пристально вглядываться в его лицо. Ее взгляд, заинтересованный, скорее даже любопытный, был направлен на человека, а не на модель.

— У тебя красивые глаза, — тихо сказала Катя и, чтобы не показать смущения, принялась что-то сосредоточенно искать на рабочем столике.

Сергей застыл в нерешительности. Надо было что-то сказать, что-то сделать. Но что? Вернуть комплимент? А вдруг она неправильно поймет? Она же беременная… Время уходило, его мысли путались, метались.

Спасение пришло неожиданно. Гулким, раскатистым гонгом прозвучал дверной звонок, и через минуту тишину нарушили чьи-то тяжелые шаги.

— Катя, это к тебе, — сказала Эллочка и пропустила в комнату Влада.

Он прошел в студию как был, не снимая верхней одежды, с шикарным букетом розовых роз. Гость опалил подозрительным взором Сергея.

— Катенька, — с порога воскликнул Влад, распахивая руки для объятий, — я все обдумал! Я все понял!

— О господи! — отшатнулась Вязникова, уворачиваясь от объятий. Она уже представила, что он мог понять и обдумать. Эллочка хитро подмигнула Огареву, прикрывая двери в студию.

— Я же тебе говорила, чтобы ты не приходил! — сказала Катя.

Влад, который после медицинского обследования растворился, как утренний туман, вдруг на прошлой неделе возник из ниоткуда.

Он планомерно изводил Катерину телефонными звонками и признаниями в любви. Иногда обливаясь пьяными слезами, иногда преследуя на небольшом расстоянии. Теперь, набравшись наглости, Влад явился в дом.

— Катенька, дорогая! Выслушай меня!

Он торопливо плюхнулся на одно колено и протянул Вязниковой цветы.

Катя досадливо поморщилась, но цветы приняла, положила их на рабочий столик.

— Я тебя выслушаю, но коротко, пожалуйста.

— Катя, я все обдумал и понял, что ты просто боишься. Опасаешься, что я окажусь плохим мужем, что нам будет тяжело и мы не справимся. — Пока он говорил, Огарев, не скрывая любопытства, разглядывал отца ребенка. В последний раз он видел его осенью на какой-то семейной вечеринке. Влад ему тогда показался даже ничего. Слегка надменный, но, в общем, свой. — …Но мы должны нести ответственность за наши ошибки…

Он так увлекся свой речью, что не заметил, как потемнело лицо Катерины.

«Да, приятель, ты выбрал неправильное слово», — подумал Сергей.

— Я не хочу, чтобы мой ребенок жил и рос без отца! — с пафосом воскликнул гость.

— Да, возможно, — кивнула Вязникова. — Но это ничего не меняет. Этот ребенок мой. И ты не будешь иметь к нему никакого отношения. Биологические функции в расчет не берутся, ты уж извини.

Ее губы дергались. Влад только ухудшил положение, пытаясь схватить девушку за руки. Катя вскочила, опрокинув круглый стул, на котором работала, отошла к окну.

Сергей тут же воспользовался моментом и встал между ними.

— Будет лучше, если ты уйдешь.

— А кто ты такой?! — удивился Влад, словно только что увидел Сергея. — Так вот кто будет воспитывать моего сына?! Какой-то позер!

Огарев тоскливо вздохнул и сделал полшага назад. Позиция была достаточно удобная, чтобы нанести удар в пах или колено. В случае сближения Влада можно было достаточно легко ухватить за кадык.

Гость, видимо, не понимал этого и всячески надувался, стараясь нависнуть над противником. Сергей же стоял расслаблено.

На плечо Огареву легла рука Катерины.

— Ты его только не убивай, — попросила она равнодушным тоном. — Дурак — он и есть дурак…

— Отсюда до двери ровно одна минута. У тебя есть тридцать секунд, — сказал Сергей. — Время пошло.

Влад скорчил презрительную гримасу. Но потом, ткнувшись взглядом во что-то за окном, побледнел и выскочил в открытую дверь.

Хлопнули тяжелые входные створки.

— Чего это он? — удивился Огарев.

— Отца в окно увидел… Идиот. — Катя держалась за поясницу.

— Тебе плохо?

— Не то чтобы… Но сеанс рисования на сегодня придется отложить.

Сергей помог ей сесть в кресло.

— Тебе надо к моей матери сходить. Здоровая спина не должна так болеть.

— Жених, блин! Отца боится, — усмехнулась Катя.

— Да ну, забудь. Я полагаю, что он больше не явится.

— Утомил меня он, если честно. Актер. Сам себе врет…

Они не заметили, как отворилась дверь и в дом вошли Александр и Вика.

Вязников обзавелся за свою жизнь довольно богатым опытом, но вид собственной дочери, находящейся на третьем месяце беременности, у которой в ногах сидит сын хорошего соседа, привел его в замешательство.

«Ни фига себе! Пока они там что-то рисовали, я, кажется, что-то упустил», — подумал он.

— Всем привет!

Сын Огарева, ничуть не смущаясь, с искренней улыбкой ответил:

— Добрый вечер!

— Где были? — спросила Катя.

— Относили эскиз медальона в мастерскую.

— Какого медальона?

— Ну, как же, — развела руками Вика. — Медальона прабабки! Елена Александровна, так или иначе, скоро прабабкой станет!

Катя вдруг смутилась.

— Что у вас тут было-происходило? — спросил Александр, присаживаясь на стул. — Здоровье не беспокоит? Что-то ты бледная.

От объяснений Катю избавил телефонный звонок.

— Вот досада, — крякнул Вязников и пошел в прихожую за мобильным, оставленным в одежде.

Звонил Миша Полянский.

— Приезжай, — коротко сказал Полянский. — На мою контору совершили налет.

— Хорошо, скоро буду. — Александр отключился и обратился к жене: — Я сейчас к Мише. А ты на всякий случай прими меры безопасности.

— Случилось что?

— Вроде того. У Мишки проблемы.

— Я с вами, — напросился Сергей. — Вдруг пригожусь.

Александр махнул рукой в сторону выхода. Мужчины торопливо оделись и вышли за дверь.

— Как продвигается картина? — спросил Вязников у Сергея.

— Не знаю! — Огарев немного удивленно дернул плечами.

— Как не знаешь? — не понял Александр.

«Неужели ему даже не интересно, что она рисует?»

— Катя не подпускает к мольберту. Помешаешь, говорит.

«Хитро», — подумал Вязников, но вслух сказал:

— Да она просто трусит тебе ее показать.

Губы Вязникова против воли разошлись в улыбке.

Все молодые люди двигаются в любви на ощупь. С высоты возраста их недомолвки, взгляды украдкой, страхи и надежды кажутся наивными и чуть-чуть смешными.

До города они доехали, размышляя каждый о своем. Вязников тревожился за Полянского, а Сергей пытался разобраться в себе.

Миша ждал их на улице. Его контора находилась на перекрестке Невского и Фонтанки в помещении, где раньше располагалось кафе «Чижик-Пыжик». В свое время там подавали изумительного запеченного судака с картофелем. Сейчас они процветали в более просторном месте — за Домом Книги, не так давно вновь вернувшимся в особняк Зингера. Рядом с Гостиным.

Название кафешка сохранила, невзирая на то, что пресловутый Чижик-Пыжик пил водку именно на Фонтанке.

Полянский молча провел их в кабинет и плотно закрыл дверь. Комната выглядела кошмарно. Вывернутые ящики стола, разбросанные бумаги, оборванные телефонные провода. Красочная бумажная коробка «Кодекс. Комментарии» была порвана, диски разбиты на множество частей. Воображение Сергея поразила оплавленная клавиатура, как будто кто-то запекал ее в духовке. На этом фоне разбитый голографический монитор выглядел детской шалостью.

В коридоре за дверью звучали голоса служащих. Они занимались своими делами, как ни в чем не бывало.

— Это только у тебя дизайн такой? — поинтересовался Вязников.

— Ага. Только в моем кабинете, — ответил Михаил.

— Мощно.

Полянский нервничал. Он перебрал всех клиентов, их врагов, соперников, но не находил людей, способных такое сделать. По большому счету, он даже затруднялся классифицировать проблему. Что это? Глупость? Погром? Гадость? Для чего? Вопросов было множество.

Вязников сделал круг по комнате, приглядываясь к разрушениям.

— И что, никто не слышал?

— Никто и ничего. Сигнализация не сработала. Работали ночью, видимо.

— А там что? — Сережа Огарев указал на стопку листов, оставшихся нетронутыми.

— Проект Устава. Все по-настоящему ценные бумаги у меня в сейфе, а это черновики…