Век одиночества - Андрей Чернецов

— Спасибо, что вспомнил об этом, — Порра снова облизнул сухие губы. — Пустыня, танк, мои слова… И насчет влияния войны ты тоже прав, по крайней мере, в отношении меня. В той проклятой пустыне я не просто изменился, Лаури. Я умер и вернулся в мир живых уже совсем другим… даже не человеком — чудовищем. Монстром. Но даже монстр может послужить великому делу, пусть даже он и не догадывается об этом до поры.

Порра глубоко вздохнул, и по тому, как сузились его глаза, Лаури понял; время споров прошло. Матти нажимал на курок, медленно, словно в вязком болезненном кошмаре.

Внезапно Нурминен почувствовал, что он способен двигаться намного быстрее бывшего друга. Нервный импульс все еще шел от мозга того к указательному пальцу правой руки, а Лаури уже был за спиной Порры, коротким ударом ломая его шейные позвонки.

Лия, наконец-то выйдя из ступора, жутко закричала, закрыв лицо руками. Бесшумно уложив труп на пол, Лаури быстро подобрал выпавший пистолет. По лестнице уже кто-то бежал, подъезд встревожено загудел. Задумчиво взвесив в руке тяжелый штурмовой «Стервятник», Нурминен бесшумно скользнул в коридор.

— Оста? — окликнул помощника комиссар, когда Салминен, наконец, поднял трубку.

А сам продолжал перелистывать семейный фотоальбом, лежащий на письменном столе, пытаясь понять, что заинтересовало Ирну в старых снимках. Спросить об этом саму учительницу он так и не решился. Быть может, когда-нибудь после…

— Шеф? — ответил инспектор сонным голосом. — Вы где?

— Дома. Не перебивай меня, некогда. Немедленно вызывай служебную машину и приезжай за мной. Параллельно вызови наряд «Веселого эскадрона» к общежитию отверженных, где живет Лаури Нурминен. Пусть оцепят здание и дожидаются нашего приезда. Никого не впускать и не выпускать, никаких комментариев не давать. Преступник чрезвычайно опасен, возможно, речь идет об уничтожении столицы. Все понял?

— Так точно! Только, шеф… — каким-то извиняющимся тоном протянул Оста, — тут это… Генерал гневается… Обвиняет вас в пренебрежении служебным долгом, превышении полномочий и все такое…

— И?.. — предчувствуя недоброе, осведомился комиссар.

— В общем, вы отстранены от дела. Обязанности руководителя Подразделения временно возложены на меня.

— Ты что, оглох?! — вспылил Лэйхо. — В опасности люди, столица, а может, даже сами Радетели! Необходимо действовать не мешкая, а уж кто кому подчиняется — на месте разберемся!

— Так ведь это, — заспешил Салминен, — вам не велено покидать квартиру. Вы под домашним арестом до особого распоряжения Генерала лично… Так что я все сделаю сам, и подъеду к вам после операции…

И он быстро повесил трубку, оставив комиссара в полной растерянности.

Ему даже не пришлось пользоваться оружием. Засунув пистолет за пояс брюк, Лаури убивал неуклюже топчущихся на лестничной клетке людей голыми руками, словно невидимый злой дух. «Проклятые» даже не успевали понять, что происходит. На все про все ушло не более трех минут.

— Скорее! — Нурминен вернулся в квартиру и, схватив за руку сидевшую на полу Лию, потащил к дверям. — Тебе нужно срочно уходить!

— Но… я… не…

— Тише! — молодой человек приложил палец к губам. — Сейчас никаких вопросов. Просто беги, не останавливаясь. По возможности скорее смени одежду, если сможешь — и внешность тоже измени. Деньги у тебя есть? Вот, возьми! Лучше прямо сейчас уезжай из города и воспользуйся этим своим «Золотым билетом». Если судьбе будет угодно, мы ещё встретимся… там… за защитной стеной…

Спотыкаясь о распростертые тела, Лия бросилась вниз по замусоренной лестнице. Лаури остался один.

Сердце бешено колотилось, с натугой прокачивая перенасыщенную адреналином кровь. Нужно сделать небольшую передышку, а затем тоже уходить из этого проклятого места и никогда сюда больше не возвращаться. Даже если кто-то из жильцов уже вызвал патрульных, им понадобится какое-то время, чтобы добраться сюда. Полчаса форы у беглеца есть, а главное — он твердо знает, куда идти, и ничто в мире сейчас не сможет его остановить!

Глава 16

БЕГСТВО

Кайса без движения лежала на узкой больничной койке, окутанная тонкими змеями разноцветных капельниц. Ее лицо изменилось, стало каким-то чужим — под большими глазами залегли глубокие черные тени, а губы, наоборот, побелели, почти слившись с лицом. Рядом с девушкой на грубом казенном стуле сидела Тарья, скорбно глядя на полумертвую подругу.

Кивнув Нурминену, «белая сестра» тихо проговорила:

— Она только что заснула. Вводимые препараты наконец-то подействовали.

— А как вы здесь оказались?

— Когда Кайса пришла в себя, она назвала мой номер телефона, и я сразу же примчалась. Вы знали, что у нее во всей Пандее нет ни одного родственника?

— Нет, не знал.

— Вот видите, бедняжке не на кого рассчитывать, кроме друзей. А их у нее оказалось не так уж и много…

— Что с ней?

— Врачи заверили меня, что кризис уже миновал. Через пару дней она пойдет на поправку. Хорошо, что вы сообщили врачу «скорой» о ее врожденной болезни. В конечном счете эта информация и спасла Кайсе жизнь…

От сердца немного отлегло. Нурминен медленно прошелся по маленькой больничной палате, остановившись рядом с беззвучно работающим телевизором. Стремительно сменяли друг друга яркие кадры рекламы, затем на экране неожиданно появился Лахтинен в серебряном комбинезоне пилота. Сами давал интервью маленькому лысоватому корреспонденту в студии центрального национального телеканала.

— Вы слышали новость? — Тарья тоже посмотрела на экран телевизора. — Вашего друга представили к ордену «За заслуги перед народом Пандеи». Награду ему вручит завтра в десять утра лично один из Радетелей, а сама церемония награждения будет транслироваться на всю страну в прямом эфире.

— Кто бы мог подумать! — удивленно покачал головой Лаури. — Я ничего об этом не знаю. После окончания соревнований Сами как в воду канул…

— Ну, его можно понять, — грустно усмехнулась «белая сестра». — Вряд ли во всей Пандее сейчас найдется гражданин, более популярный и востребованный телевизионщиками, чем Сами Лахтинен! Вы вправе гордиться дружбой с таким человеком! А…

В этот момент тонкие веки Кайсы дрогнули, и девушка пошевелилась. Лаури сам не понял, как очутился на коленях у кровати, бережно сжимая невесомую руку любимой. Девушка открыла глаза.

— Кайса! — тихо позвал Нурминен. — Кайса, ты меня слышишь?

Она едва заметно кивнула, попытавшись улыбнуться.

— Что-нибудь болит?

— Сейчас уже нет… — звук ее голоса напоминал шелест листьев на осеннем ветру. — А вот поначалу…

— Совсем плохо было, да?

— Не спрашивай… с меня будто содрали всю кожу, а потом вывернули наизнанку.

— Тебе вредно много разговаривать! — вмешалась Тарья. — Постарайся опять уснуть. Врачи говорят, что скоро ты будешь такой, как прежде.

— Я уже никогда не буду такой, как прежде, — медленно проговорила девушка, словно не узнавшая подругу.

— Но почему?! — хором воскликнули Лаури и «белая сестра». Вместо ответа Кайса высвободила руку, отвернулась к стене и через некоторое время едва слышно произнесла:

— Ты не должен бояться.

— Бояться чего? — напрягся Нурминен.

— Того, что очень скоро должно произойти.

— О чем ты говоришь, я не понимаю?!!

— Не должен… бояться…

Лаури понял, что девушка плачет. Из ее широко раскрытых глаз текли слезы, пропитывая сероватую наволочку больничной подушки.

— Спасибо тебе… за… все…

Последние слова Кайсы Нурминен скорее почувствовал, чем услышал. Разбуженное ими, глубоко в его душе на несколько коротких секунд что-то шевельнулось и так же быстро исчезло, оставив далекое эхо. Призрак несбыточной надежды на то, что все, в конце концов, образуется, что снова станет, как прежде…

Лаури уткнулся лбом в плечо Кайсы. Он и сам бы сейчас с радостью заплакал, но слез не было — только тупая режущая боль там, где ритмично сокращался бездушный, но самый совершенный во всем мире механизм.

Поднявшись со стула, Тарья выглянула в больничный коридор, затем плотно закрыла дверь и, вернувшись к кровати, встала у изголовья.

— Пора! — шепотом проговорила «белая сестра», испытывающе глядя на Нурминена. — У нас слишком мало времени. Нужно сделать это прямо сейчас, потом будет поздно.

— О чем вы? — Лаури удивленно поднял голову. — Что сделать?

— ПОРА, АЙДЕН!!!

Последние два слова «белая сестра» произнесла нарочито четко, глядя Нурминену прямо в глаза.

У Лаури закружилась голова. Неожиданно он с ужасом осознал, что теряет контроль над собственным телом, как бы раздваиваясь. Одна его «часть» могла только наблюдать за происходящим в палате будто со стороны, не в силах вмешаться.