Моя Святая Земля - Максим Далин

- Вот как... - задумалась Джинера. - А земля?

- Земля принадлежит здешнему барону. За землю поселяне платят ему, но он расплатился с казной... - бандит, которого вернее было называть офицером короля, замялся. - Тоже ворчал, конечно... никому не угодишь...

- Я понимаю, почему он ворчал, - сказала Джинера. - Люди, которые работали на него и платили за аренду земли, теперь должны уйти неведомо куда, работать на короля, очевидно. Кто же будет обрабатывать их поля и землю барона? Но - оставим это. Что - скот?

- Мы его конфисковали, - доложил офицер. - В счёт долга.

- И сколько они ещё должны? - спросила Джинера.

- Кхм... четыре золотых ещё.

Джинера поразилась, приоткрыв рот и распахнув глаза:

- Сколько?!

- Четыре золотых, ваше прекрасное высочество.

- Удивительно, - сказала Джинера, разглядывая багровое лицо офицера, блестящее от пота в морозную ночь. - Я с детства слыхала, что Святая Земля - богатая страна, но, право, не думала, что здешние поселяне сеют медные гроши, собирая урожай чистым серебром. Когда дела столь прекрасны, что стоит этим бездельникам платить золото в казну! Сами, негодяи, разодеты в бархат и меха, живут в каменных особняках, питаются, полагаю, перепелами в устричном соусе, а своему государю не желают кинуть четыре золотых от столь обильных доходов...

Офицер молчал, его солдаты разглядывали землю.

- К тому же, - продолжала Джинера, - они могли бы что-нибудь дать за труды и сборщикам податей, вынужденным бродить по дорогам холодными ночами, оставив своих добрых жён и уютные дома... Сколько причитается вам, мессир?

Офицер молчал. Стало удивительно тихо, даже скотина не ревела.

- Милый Витруф, - позвала Джинера, - окажите мне любезность принести мой кошель для милостыни.

Кошель протянула няня, принял камергер - и тут же сунул в руки принцессе. Бароны принцессы и её охрана жгли солдат короля презрительными взглядами.

Джинера, не торопясь, отсчитала тридцать златолесских серебряных "ангелочков" и швырнула их к ногам офицера.

- Это подать, - сказала она, глядя ему в лицо. - За души и за скот. И горе вам, если хоть одна из этих монет не дойдёт до казны. По приезде в столицу мои люди справятся у канцлера.

Офицер, чуть не плача от стыда и бессильной злости, наклонился подобрать деньги, как нищий побирушка за медяком. Выпрямившись, горько сказал:

- Король творит правосудие, а вы...

- Дело короля - правосудие, дело королевы - милосердие, - холодно отрезала Джинера. - Дурна принцесса, которая об этом забывает. А вы, милейший, через месяц будете таким же моим подданным, как эти несчастные. Кроме того, вы, как и они, зависите от слова короля. К кому вы пойдёте искать милосердия, если прогневаете его?

Офицер покачал головой.

- Если кто прогневает государя, ничьё милосердие ему не поможет, ваше добрейшее высочество.

- Посмотрим, - пожала плечами Джинера. - Вы свободны и ваши люди тоже.

Офицер отвесил поклон ниже церемониального.

- Помоги вам Бог, принцесса, - сказал он с горечью. - Что-то будет.

- Будет свадьба, которую уже триста лет ждало Златолесье, - улыбнулась Джинера, но на сердце у неё было очень тяжело.

Солдаты покидали деревню в молчании. Поселяне, словно замороженные, проводили их взглядами, не двигаясь с места.

- Что ж вы, добрые люди? - спросила принцесса, подходя. - Отнесите детей в тепло, пока они не накричали горячку, помогите, наконец, этой несчастной, укутайте женщин. Ваш долг оплачен.

Её голос снял столбняк, но, вместо того, чтобы идти по домам, большинство крестьян кинулись к ногам Джинеры. Принцесса накинула на плечи полуголой женщины с младенцем свой плащ, подбитый беличьим мехом, касалась чьих-то ледяных рук, совала в ладони медяки, вытирала горячие слёзы с холодных лиц, вдыхая запахи прелых овчин, пота, дыма и крови, слушая бессвязные благодарности и благословения - пока Витруф не сказал, кашлянув:

- Простите, ваше прекрасное высочество, но вам надо в тепло, пока вы не озябли совсем.

В носилках Джинере показалось жарко. Ей подали стакан горячего сбитня с мёдом, няня укутала ноги своей принцессы громадным пуховым платком, баронессы подложили подушки под её спину - и Зефир тут же запрыгнул на колени своей госпожи. Почёсывая шёлковое ухо собачки, Джинера задумчиво сказала:

- Мой государь и сюзерен - жестокосерд. Интересно, рассудочно жесток или глуп?

- Лучше бы глуп, сердечко моё, ваше высочество, - заметила няня.

- Да, наверное, - кивнула Джинера. - Лучше. Но не легче.

И потом Доротея читала вслух житие святой Оливии, нараспев, а Нона расчёсывала своей принцессе рыжие кудри - но Джинере всё равно было не успокоиться и не уснуть. Она думала о четырёх золотых недоимки, об озябших младенцах и старухе, попавшей под копыта.

И о короле.

Ведь на пути Джинеры встретилась всего-навсего одна из деревень Святой Земли, самого большого и могущественного государства Севера, где таких деревушек - сотни.

А младенцев и старух - тысячи.

IV

Ночь уже перевалила за середину - неживые твари уже шли по пятам и пялились вслед с бессильной злобой, когда Кирилл и Сэдрик увидали за деревьями пару тусклых огоньков. Пал мороз, с помутневшего неба сыпалась жёсткая снежная крупа, луна еле-еле мелькала в густой мути облаков - было очень холодно и очень темно. В этой тьме и слабые огоньки жилья виднелись издалека.

И обрадовали они Кирилла до восторга. Ему ужасно хотелось увидеть людей и войти в тепло; смущала только необходимость тревожить крестьян среди ночи - но Кирилл надеялся как-нибудь сгладить такую неловкость. Подарить что-нибудь. Или ещё что-то придумать.

Он ждал, когда залают собаки, но было удивительно тихо, только выл и гудел ветер в голых стволах. Какая-то хриплая шавка визгливо гавкнула пару раз и замолчала, словно испугавшись. Сиреневый луч фонаря скользнул по чёрным, словно закопчённым жердям плетня.

- Срань Господня! - ругнулся Сэдрик. - Пришли, брюхо адово...

- Что случилось? - спросил Кирилл, вглядываясь во мрак.

- Да что, - Сэдрик сплюнул. - Кузница тут была. А остались одни головешки, сгорела.

- Пожар был? - Кирилл направил вперёд луч фонаря.

Круг лилового света заплясал на чём-то чёрном и бесформенном. Наверное, это печь, подумал Кирилл. Или кузнечный горн... как выглядит кузнечный горн в сгоревшей кузнице? Бедный кузнец, у него опасная работа, он имеет дело с огнём, а кругом сухое дерево...

- Поджог был, - мрачно ответил Сэдрик. - Либо кузнец в бега подался, а своё жилище спалил, либо не расплатился с людоедами, что подати собирают - и это они спалили, а его угнали в каменоломни, камешек рубить для крепостей Алвина. В любом случае - поганые дела.