Демон - Виталий Вавикин

Олег Гамзулин лежал в своей кровати, и его беспокоили две проблемы. Первая - конверт, который оставил ему Дмитрий Кетов, велев вскрыть, если с ним что-то случится. Дмитрий Кетов был мертв, и нужно было собраться с мыслями и исполнить его последнюю волю. Второй проблемой для Олега Гамзулина была жена. Они лежали под одним одеялом, и он буквально чувствовал, как изнывает желанием ее тело. Когда-то раньше он был бы рад этому, но давно все изменилось. Лучшие годы Жанны прошли, растаяв под гнетом нескончаемых романов, вечеринок и излишеств. Красота супруги увяла, утянув в яму прошлого любовь Олега. Теперь оставалась только лишь привычка и скучная семейная жизнь. Так видел происходящее Олег. Жанна, напротив, открыла для себя новую волну чувств, которые переполняли ее к человеку, оставшемуся рядом с ней. Теперь она хотела его любви, видела в нем того единственного, с которым готова прожить долгие годы, спать в одной постели, любить, заниматься сексом.

О последнем Жанна думала не переставая на протяжении последних двух месяцев, мечтала о близости, делала все, чтобы Олег снова заметил ее, как женщину. Но все, что раньше сводило супруга с ума, казалось, больше не имеет над ним власти. Он просто продолжал смотреть телевизор или же засыпал, повернувшись к ней спиной. Иногда, делая вид, что спит, Олег спрашивал себя, не рано ли для его возраста, он стал таким равнодушным до женского тела. Он не хотел Жанну - это факт, но и остальные женщины не особенно волновали его. Последняя девушка, которая хотела, чтобы он помог ей с карьерой актрисы, была молода и красива. Люди говорили, что ее стоны могут расшевелить мертвого, но Олег смотрел на нее и ничего не чувствовал. Совсем ничего. А ведь ему лишь недавно исполнилось сорок. Не пятьдесят, не шестьдесят, а всего сорок.

Олег заставил себя думать о письме Дмитрия Кетова. «К черту женщин и страх импотенции».

Сергей Воронин. Иногда ему казалось, что он чужой в этом городе, в этой индустрии. Кто он? Что он? Зачем он? В голове появлялось слишком много вопросов и бредовых мыслей. Он знал причину этой хандры - таблетки. Они стимулировали. Они успокаивали. Они помогали делать то, чего делать не хочется, быть тем, кого в нем привыкли видеть окружающие. Молодой красивый мальчик, такой перспективный, такой талантливый, такой желанный. То, что поначалу вселяло надежду, впоследствии стало являться причиной глубокой депрессии. Сергей не хотел возвращаться туда, откуда пришел. Его там никто не ждал. Его там ничто не грело. Его жизнь была здесь, она улыбалась ему его собственной улыбкой с гламурных страниц глянцевых журналов. Сколько он шел к этому? Год? Два? Теперь уже было неважно. Теперь рядом с ним был человек, способный позаботиться о нем, и не имело значения, сколько постелей пришлось сменить, прежде чем найти ту, где его по-настоящему любили.

Вазген Фелаев. Он никогда не скрывал своих чувств. Иногда Сергей любил его за это, иногда ненавидел. Но Вазген помогал ему, заботился о нем. С Вазгеном дела Сергея пошли вверх. Понимая это, Сергей старался не думать о том, что Вазген мужчина. Первый и до сих пор последний мужчина в его жизни. Он подобрал Сергея в буквальном смысле на улице, предложил работу, разрешил пожить у себя. Их первая ночь? Сергей почти не помнил ее. Он был слишком пьян и одурманен стимуляторами, чтобы отдавать себе отчет в том, что делает. Реальность наступила лишь утром. Вазген спал рядом, нежно обнимая его. В тот день Сергей осторожно поднялся с кровати и мучимый тяжелым похмельем отправился в душ. Ему не хотелось убежать, не хотелось покончить жизнь самоубийством. Ему не было даже стыдно. Он просто принимал душ, удивляясь своему безразличию. Чуть позже холодное пиво и заваренный Вазгеном черный кофе прогнали похмелье.

- Вчера ночью… - начал было Вазген, но Сергей прервал его.

- Все нормально.

- Ты не обижаешься на меня?

- Нет.

- Мне просто показалось, что у тебя это впервые, - Вазген помолчал и добавил. - С мужчиной.

- Ты теперь выгонишь меня? - спросил Сергей.

- Нет. С чего ты взял?

- Ты добился, чего хотел.

- Ты можешь оставаться здесь столько, сколько пожелаешь, - заверил его Вазген. - Если, конечно… - он осекся.

- Если буду спать с тобой? Да?

- Я имел в виду, если сам пожелаешь остаться.

С момента того разговора прошло уже больше года. Сергей помнил о нем и все еще жил у Вазгена. У него была своя комната, свои интересы. Вазген никогда не посягал на его свободу. Возможно, при других обстоятельствах он смог бы заменить ему отца - высокий, полный, с копной обесцвеченных волос и таким проницательным взглядом…

Но отец не приходит к тебе на ночь, не достает для тебя таблетки.

Сергей с силой ударил Вазгена по руке, не желая больше терпеть его прикосновения. Эти пальцы, они гладили его по щеке, касались его кожи. Они умели быть нежными и требовательными. И этот голос, он умел убеждать. Умел, но только не сегодня. Сергей не чувствовал прикосновений, не слышал мягкого низкого голоса Вазгена. Его красные от последних бессонных ночей глаза напоминали глаза безумца. Но он хотел еще. Еще больше таблеток, еще больше забвения. Возможно, отравиться и умереть. Уснуть навсегда. Но… Но таблетки кончились. Понимание этого привело его в бешенство. Реальность, от которой он старался бежать, снова нависла над ним. Лощенное, взволнованное лицо Вазгена, этого падшего предка армянской аристократии, гордившегося своим происхождением, улыбалось ему.

- Не трогай меня! - взвизгнул Сергей, пытаясь подняться.

Ватные ноги отказались держать истощенное тело. Он упал к ногам Вазгена и в бешенстве ударил кулаком в пол.

- Мне нужны таблетки, - проскулил Сергей, понимая, что сейчас только Вазген может помочь ему.

- Нет. Не нужны.

Сильные руки Вазгена подняли его с пола. Сергей смутно понимал, что его куда-то несут. Лишь по заклеенным постерами стенам, он понял, что это чья-то гримерка. Кожаный диван был мал для мужчины средних размеров, но Сергей легко поместился на нем. Вазген молча стоял над ним, дожидаясь, когда он уснет.

Все, что он мог сделать сейчас для своего фаворита, так это убрать подальше от любопытных взглядов, дать немного прийти в себя, а затем попросить водителя отвести его домой.

- Прости меня, - сказал на следующее утро Сергей. - Иногда я сам не знаю, что делаю.

- Ты знаешь, - Вазген положил свою тяжелую руку ему на плечо. - Ты всегда знаешь, что делаешь.

- Ты ничего не понимаешь…

Сергей сдержался, чтобы не отстраниться от его руки. Он помнил Викторию Озолина. Помнил, как презрительно плюнула она ему в лицо, когда узнала о его связи с Вазгеном. Сергей до сих пор чувствовал, как растекается ее слюна по его щеке. Она не вернется. Она больше никогда не вернется. Он опустил голову, глядя, как рука Вазгена ласкает его плоскую грудь. Что останавливает его сказать «нет»? Почему он не может уйти из этого дома? Уйти от Вазгена? Ведь если бы не этот старый педик, Виктория до сих пор была бы рядом. Но… но если бы не Вазген, то не было бы той жизни, которая была у него сейчас, не было бы Виктории. Сергей был обязан Вазгену всем, что имел. Он снова ненавидел и любил этого человека.