Священный цветок - Генри Хаггард

Видя искренность Бабембы, я пожал ему руку и передал ему написанные мною письма с просьбой попытаться доставить их на побережье. После этого мы отправились в свой последний путь.

Зулусские охотники уже были за изгородью хижин. Они спокойно сидели на земле, болтали и нюхали табак. Мне очень хотелось знать, происходит ли это потому, что они в самом деле верят в змею Мавово, или от их природного мужества.

При виде меня они вскочили на ноги, подняли свои правые руки и приветствовали меня громкими, бодрыми восклицаниями: «Инкоози! Баба! Инкоози! Макумазан!» Потом, по знаку, поданному Мавово, они запели зулусскую военную песню и пели ее до тех пор, пока мы не достигли места казни. Самми тоже «пел», но его пение носило совсем иной характер.

— Замолчи! — сказал ему я. — Неужели ты не можешь умереть так, как это подобает мужчине?

— Не могу, мистер Квотермейн, — ответил он и продолжал вопить о пощаде приблизительно на двадцати различных языках.

Стивен и я шли рядом. Он по прежнему нес английский флаг, которого его никто не пытался лишить. Я думаю, что мазиту считали этот флаг его фетишем.

Говорили мы мало. Один только раз Стивен сказал:

— Да, любовь к орхидеям иногда может привести к худшему концу. Хотелось бы мне знать, сохранит ли отец мою коллекцию или продаст ее?

Идти нам пришлось недалеко. Лично я предпочел бы более длительную прогулку. Пройдя с нашей стражей по некоему подобию переулка, мы внезапно очутились на рыночной площади, которая была переполнена народом, собравшимся посмотреть на нашу казнь, Я заметил, что все собравшиеся на площади стоят в определенном порядке, образуя посредине широкий проход, ведущий к южным воротам рынка, я полагаю, для того, чтобы облегчить движение столь большой толпе.

Встретили нас почтительным молчанием, хотя завывания Самми вызывали у некоторых улыбку, в то время как пение зулусской военной песни возбуждало удивление.

В конце площади, недалеко от ограды королевского жилища, стояло пятнадцать столбов на таком же числе возвышений. Эти возвышения были сделаны с тем расчетом, чтобы зрелище казни было видно всем. Земля для них была взята (по крайней мере, частью) из пятнадцати глубоких могил, вырытых у их подножия.

Столбов, собственно говоря, было семнадцать, так как по обоим концам всей линии стояло по особому широкому столбу, которые предназначались для двух ослов, по-видимому тоже приготовленных к расстрелу. На открытом месте перед столбами стояло большое число воинов. Тут же находились Бауси, его советники, некоторые из его жен, Имбоцви, раскрашенный отвратительнее обыкновенного, и, вероятно, пятьдесят или шестьдесят отборных стрелков из лука с большим запасом стрел. Нам нетрудно было догадаться о роли последних в предстоящей церемонии…

— Король Бауси! — сказал я, проходя мимо короля мазиту. — Ты убийца, и небо отомстит тебе за это преступление. Если прольется наша кровь, то ты скоро умрешь и встретишься с нами там, где мы имеем силу, а народ твой будет истреблен!

Мои слова, казалось, испугали его, так как он ответил:

— Я не убийца! Я казню вас за то, что вы похищаете людей. Кроме того, к смерти приговорил вас не я, а Имбоцви, главный колдун, сказавший мне о вас все. Его дух говорит, что все вы должны умереть, если не появится и не спасет вас мой брат Догита. Если Догита придет (что невозможно, ибо он мертв) и поручится за вас, я буду знать, что Имбоцви злостный лжец, и вместо вас умрет он.

— Да, да, — запищал Имбоцви. — Если придет Догита, как предсказывает этот ложный колдун, — он указал на Мавово, — то должен буду умереть вместо вас я, белые работорговцы. Да, да, тогда вы можете расстрелять меня из луков!

— Король и народ мазиту! Запомните эти слова, ибо они должны быть исполнены, если придет Догита, — твердым голосом сказал Мавово.

— Я помню их, — ответил Бауси — и клянусь моею матерью за весь народ в том, что они будут исполнены, если только придет Догита.

— Хорошо! — воскликнул Мавово, направляясь твердой поступью к указанному ему столбу.

По дороге он что-то шепнул Имбоцви на ухо, что, по-видимому, испугало это исчадие сатаны, так как он отшатнулся и задрожал. Однако он скоро оправился и через минуту начал отдавать приказание тем, на кого была возложена обязанность привязать нас к столбам.

Это было сделано просто: наши руки были связаны позади столбов, из которых каждый был снабжен двумя выступающими вперед кусками дерева, проходившими у нас под мышками и лишавшими нас возможности шевелиться. Стивен и я были помещены на почетном месте. Английский флаг, по требованию Стивена, был укреплен на верхушке его столба. Мавово был привязан справа от меня, остальные зулусы — по обе стороны от нас. Ханс и Самми занимали крайние столбы (к самым крайним были привязаны бедные ослы). Я заметил, что Ханс был очень сонный; вскоре после того как он был привязан, его голова опустилась на грудь. Очевидно, на него подействовало снадобье, и я почти раскаивался в том, что не принял, когда имел возможность, небольшое количество этого снадобья.

Когда все было готово, Имбоцви начал обходить столбы и осматривать, хорошо ли мы привязаны. Кроме того, он на груди каждого из нас рисовал мелом кружок — род мишени для удобства стрелков.

— А, белый человек! — сказал он, разрисовывая мелом мою охотничью куртку. — Больше никому ты не сожжешь волосы своим магическим щитом. Никому и никогда, ибо я буду попирать ногами землю, в которой ты будешь лежать, и твое имущество будет принадлежать мне!

Я ничего не ответил. Что было толку говорить с этим гнусным животным? Имбоцви подошел к Стивену и начал разрисовывать его. Стивен, возмущенный, закричал:

— Убери прочь свои грязные руки! — и, подняв ногу, которая не была привязана, нанес раскрашенному колдуну такой сильный удар в живот, что тот полетел в находившуюся позади него могилу.

— Да! Хорошо сделано, Вацела! — воскликнули зулусы. — Мы надеемся, что ты убил его.

— Я тоже надеюсь на это, — сказал Стивен.

Толпа зрителей была крайне изумлена, видя такое обращение со священной особой главного колдуна, которого, по-видимому, все очень боялись. Только Бабемба весело улыбался, да и король Бауси не проявлял особенного неудовольствия.

Но убить Имбоцви было не так легко. С помощью других негодяев — младших колдунов — он с проклятиями выкарабкался из могилы, весь в грязи, покрывавшей ее дно.

После этого я перестал обращать внимание на все окружающее. Видя, что мне остается жить всего полчаса, я занялся другим.

XI. Прибытие Догиты

В этот день солнечный закат был так же красив, как и восход. Надвигалась гроза, которой в Африке всегда завершается большое скопление туч. Солнце заходило, словно большой красный глаз, на который внезапно опустилось черное веко — облако с бахромой пурпурных ресниц. «В последний раз смотрю я на тебя, старый дружище», — думал я.