Гренадская революция. США против карибского социализма - Николай Николаевич Платошкин

class="a">[155]. В трудовых спорах в частном секторе власти, как правило, всегда становились на сторону рабочих. Бишоп говорил: «Наш долг – поставить в центр процесса в нашей стране профсоюзное движение, создавать нерасторжимую систему связей между трудящимися, демократическими институтами и структурами…»[156].

Правительство пыталось ликвидировать разницу в оплате труда рабочих и служащих одной квалификации, если эти различия были вызваны близостью к власть предержащим (обычное дело при Гейри) или выгодным знакомством.

За 4 революционных года правительство создало более 9 тысяч новых рабочих мест – больше, чем за предыдущие 30 лет. Безработица, составлявшая в 1979 году 49 %, снизилась к 1983 году до 12 %. Причем исключительно за счет государственных инвестиций – частный сектор в ликвидацию безработицы никакого вклада не внес. В 1982 году на государство в той или иной степени на Гренаде работало 9 350 человек, более четверти всего трудоспособного населения[157].

С 1981 года правительство приступило к реализации планов более активного участия трудящихся в управлении производством. На каждом предприятии должны были быть созданы производственные комитеты, объединявшие рабочих и менеджмент[158]. Они должны были обсуждать планы развития предприятия, и следить за соблюдением собственником всех законов революционной Гренады. Одновременно эти комитеты должны были наблюдать за дисциплиной на рабочих местах и поддерживать рационализаторские предложения.

По образцу социалистических стран комитеты были призваны организовать «братское соревнование» за лучшие производственные показатели и активно выдвигать «гренадских Стахановых» – передовиков производства.

На бумаге все это выглядело красиво (автором идеи был Коард), но на практике уперлось в объективный барьер – на Гренаде почти не было крупных и средних предприятий, где можно было бы создать комитеты. Большинство гренадских компаний были мелкими, семейными фирмами, и больших производственных целей и планов у них просто не было.

Тогда, чтобы не хоронить хорошую идею окончательно, комитеты пытались создать сразу для нескольких предприятий. Но у гренадских частников были свои бизнес-планы, и делиться ими через комитеты с другими частниками они не собирались.

Однако предоставление прав рабочим и защита их интересов привели, как ни странно, и к негативным последствиям. Резко ухудшилась дисциплина на производстве (мол, правительство на нашей стороне, никто нас не уволит). Рабочих часто отвлекали на митинги, политзанятия и прочие общественные мероприятия. Некоторые, не очень сознательные пролетарии, предпочитали под этим предлогом избегать и работы и общественной деятельности одновременно.

Так как к 1983 году посещаемость политзанятий в рамках НМО и НОЖ резко снизилась, власти приказали проводить политзанятия в рабочее время и оплачивать эти часы. Особенно презирали всякие общественные мероприятия госслужащие, воспитанные в британским стиле: показная аполитичность и снобистское отношение к интересам простых людей.

Существовавшие на Гренаде профсоюзы тоже считали себя достойным продолжателем традиций британских трейд-юнионов: никакой политики и выдвижение к работодателям только экономических требований. Причем если Гейри и его «мангустов» профсоюзные боссы побаивались, и охотно уступали властям, чтобы сохранить жизнь и здоровье, то при революционной власти они вели себя куда более смело. При этом профсоюзам было наплевать на интересы страны в целом. Их заботили лишь нужды своих членов, даже если они шли вразрез с нуждами и чаяниями большинства населения.

И все же сердцевиной новой власти были не общественные организации, а народные советы, что позволяло новому правительству с полным на то правом именоваться народным.

Выше уже упоминалось, что требование передачи власти народным ассамблеям было центральным во всех политических взглядах Бишопа, и его первая политическая организация так и называлась – Движение за ассамблеи народа. Бишоп презирал британский «вестминстерский парламентаризм» именно за то, что при нем все вопросы решала кучка людей, самозванно присвоившая себе наименование элиты. Простых же людей специально держали подальше от рычагов власти, чтобы потом снисходительно считать их «неготовыми» к управлению страной.

Коард, который всегда стоял за то, чтобы копировать опыт строительства социализма в СССР, тоже был не против народовластия. Ведь ни кто иной, как Ленин сказал когда-то, что надо научить управлять государством каждую кухарку. А для этого все трудящиеся должны получить опыт практического управления государственными делами на уровне местных советов.

В этом Ленин, Бишоп и Коард с полным на то правом чувствовали себя идейными наследниками греческой (точнее афинской) демократии, где каждый гражданин был просто обязан занимать общественные должности. А, как известно, именно Афины и были родиной того, что во всем мире стали называть демократией.

Придя к власти, лидеры НДД решили реанимировать пришедшие при Гейри в полный упадок приходские (то есть региональные) советы. Поначалу в них собирались активисты партии и общественных организаций того или иного района (часто это были одни и те же лица). На собраниях советов председательствовали члены ЦК НДД или министры. Собравшиеся доносили до властей нужды народа и обсуждали вместе с чиновниками планы развития прихода или страны в целом. Это был в своем роде живой и оперативный канал обратной связи между населением и властями.

Например, весной 1979 года советы обсуждали бюджет Гренады на текущий год и декреты о квартплате (предусматривавшие прекращение ее безудержного роста).

Популярность советов среди людей была такой огромной, что к концу 1979 года их открыли для участия любых граждан.

Враги революции посмеивались над тем, что «быдло» выдвигало на этих заседаниях несуразные и непрофессионально сформулированные вопросы. Зато дискуссия была всегда живой и люди учились взвешивать разные стороны тех или иных предложений, видеть их в контексте общего развития страны.

Например, на одном из заседаний совета в Гренвиле пожилой человек вдруг стал говорить о том, что у него есть родственники в Италии, у которых есть автомат по производству спагетти. Гренада дорого закупает спагетти за границей, а с помощью присланной родственниками машины, макароны можно дешевле производить на месте. Народ было захихикал, но руководивший работой совета чиновник из министерства экономики призвал отнестись к этому предложению серьезно. Люди стали обсуждать более общий вопрос импортозамещения (узнав заодно и о таком термине) и вынесли резолюцию «ешь, то, что производишь, производи, то, что ешь». Таким образом, правительство убеждало людей в необходимости выращивать меньше экспортных технических культур и больше продовольственных[159].

Популярность приходских советов была такой сильной, что решили создать советы и более низкого уровня – зональные (всего 36). Как правило, такой совет базировался в самой большой деревне зоны и формулировал предложения для приходского совета. Это позволяло делать дискуссию там более предметной. Приходской совет объединял толковые предложения советов зональных и доводил их до правительства.

При всей популярности идеи советов следует признать и их главный недостаток, отличавший их от Советской власти в России. Гренадские советы были