Мужской стриптиз - Наташа Королева

Сергей открыл рот, хотел спросить, что такое мелочь и как распознать в толпе пьяных девиц солидную бизнес-вумен, но тут объявили их номер. Стало не до расспросов.

– Милые мои девушки, – разлился соловьем напомаженный конферансье. – Сегодня, как мы и обещали… нечто захватывающее, завораживающее… только для вас. Надеюсь, никто по ошибке не прихватил сюда своего ревнивого мальчугана? Хо-хо… Отдыхайте на все сто… Ваш любимый Оло снова не один… Для вас новая программа «Белое и черное»…

И сразу – вспышки, вращение шаров и будоражащий «Крим» Принца, помноженный на восемь динамиков. И – общий доброжелательный гвалт, едва два силуэта, завернутых в плотную ткань, покидают кулисы. И – пошли плавно-плавно, с левой ноги, навстречу друг другу, отставив руку, как на египетских фресках, углом вторую руку, разогретые мышцы буграми, и тихо-тихо сползает покрывало…

А снизу – уже блестящие глаза, и потекла раскачка, в общем трансе, почти сразу с пол-оборота, как только изогнулись две густо промасленные трапеции… черная и белая… едва трогая друг друга, разворот, спина к спине, касаясь затылками, ягодицами, две статуи, блестящие в фосфорном свете, в клешеных брюках и безрукавках…

Черное и белое.

Криииим…

Черное, коротко стриженный курчавый затылок, и светлые льняные локоны до середины спины, взявшись за руки, но не голубками, а жестко, почти драка, взаимный напор, лбом в лоб… безрукавки сползают, каждый мускул гудит струной, беспощадно напряжен…

Черное и белое.

Криииим…

Композиция нарочно умножена на два… давай, давай, давай… помогая друг другу расстегнуть пуговицы на брюках… нет, не до конца, хотя зал орет и требует, чтобы снимали все, чтобы оголились полностью, и черт их разберет, кто тут крутые студентки, а кто миллионами ворочает, – рюмки позабыты, качаются, как кролики перед удавом, и сладко, сладко невероятно управлять их могучей женской силой… а масло блестит нестерпимо, и уже не фараоны с храмовых колонн, а два римских борца в боевом объятии… падая, перекатываясь друг через друга, теряя брюки… Криииим…

– Ну, кажется, мы справились? – Шутя, стукнулись кулаками, внимая визгу, отирая катящийся градом пот.

– Это твое, – Оло протянул толстую пачку сторублевок.

– Как? Сразу? Так много?

– А как ты думал? Это у вас в клубе зарплата. Мы с тобой поровну, и деньги сразу. Это принцип. И на будущее запомни. Не хотят платить – даром не работай, не унижайся!

– Оло… знаешь, чего я сейчас хочу?

– Знаю, – ничуть не удивился напарник. – Хочешь опять туда, к ним?

– Ага. Это… это совсем другое. Я словно сексом занимался. Со мной впервые такое.

– Так оно и есть. Это секс.

– Мальчики, вас снова хотят! – Ворвалась дама с сигаретой и сбитой прической. Кушко уже знал, кто она – здешняя замдиректора. – Мальчики, вы цунами вызвали…

Черное и белое.

С того вечера ритм жизни, и без того бешеный, ускорился невероятно. Окончательно порывать с прежней работой Кушко не торопился, поскольку Дилан мог предложить пока два выступления в неделю, а «Вверх и вниз» закрывал все вечера. Но по прошествии месяца Сергей был вынужден сделать выбор. Либо надежная, устойчивая репутация «черного плаща», либо свободное плавание на пару с темнокожим тренером…

Ситуация разрешилась не самым приятным образом.

– Кушко? Это Эдуард, мы с тобой в субботу приглашены в гости. На работу не приходи, Вадим тебя заменит. Да, мы с тобой, вдвоем. Это важно… да, к тому самому, не называй фамилий.

В гости – так в гости, тем более – вдвоем. О приглашении Очень Известного Артиста Сергей почти забыл. Тем более что цветочных букетов от того больше не поступало.

– А может, не надо?

– Мне точно не надо, – чересчур искренне заверил арт-директор. – А вот тебе о будущем думать не мешает. Ты просто не представляешь, какие перспективы откроются.

– А что будет, если откажусь?

– Ничего с тобой не произойдет. Просто мы тебя не станем больше продвигать, как других ребят, вот и все.

– Ладно, идем, раз надо.

Сергей подумал – а чего я, собственно, упираюсь? Артист мне ничего плохого не делал, зато связи у него невероятные. Вдруг и правда что-то выгорит?…

На подступах к парадной преодолели два кордона. Услужливый портье потребовал имена, позвонил наверх, только потом впустил гостей в тамбур. В лифте обнаружилась удивительная вещь – кнопки верхних этажей отсутствовали, вместо них использовались ключи.

– Не робей, – подмигнул Эдуард. – Хозяин он хлебосольный и, несмотря на все регалии, – свойский человек, без заносов…

Наверху лифт звякнул и открылся… прямо в прихожую. Очень Известный Артист встретил в пушистом халате, мягко подложил ладонь, просил не церемониться. Вблизи он показался несколько старше и толще, чем в телевизоре, но сценическое обаяние присутствовало в полной мере. От внутреннего убранства квартиры Сере-га слегка обалдел. Они попали в пентхаус, Москва широко распахнулась со всех сторон. Вся квартира состояла из одной колоссальной комнаты, зеркальный потолок поддерживали две широкие колонны. В одном углу «аквариума» блистала хромом сверхсовременная кухня. Там шипела посудомойная машина, а на передней панели холодильника светился встроенный телеэкран. Другой телевизор, сам размером с окно, загораживал сказочную кровать с балдахином. В третьем углу перемигивались огоньками японский студийный пульт и спаренный синтезатор. Ковры наползали друг на друга, распятый белый медведь доставал когтями до мраморной плитки, окаймлявшей кухню. Напротив кроватного балдахина с искусственной гранитной террасы струился водопад. Кувшинки и пестрые хвостатые рыбы плавали в мелком пруду.

– Нравится у меня? – ласково спросил Артист. – Итальянец работал, классный дизайнер. Будешь обставляться – познакомлю вас. Ни одной лишней линии, великолепно чувствует и объем, и текстуру, и цвет… Даже цвет глаз.

И преданно заглянул Сергею в зрачки.

– Мне нет смысла обставляться, – возразил Кушко. – Квартира чужая, мебель чужая…

– Все будет, и квартира не хуже этой, и дом, и машина. Все будет, если найдем общий язык… – Артист деликатно придержал за локоть. – Вот сюда, прошу к столу. Примите извинения, мы сегодня с вами по-дружески, без выпендрежа… Эдик, ты мне поможешь?

«Без выпендрежа», – повторил про себя Сергей, осторожно углубляясь в анатомическое кресло, похожее на сплющенный кожаный мяч. Столешницу журнального столика держали в клювах бронзовые грифоны. На дымчатом стекле розовела белуга, в янтарном соусе нежилась спаржа. Черные грибы влажно подрагивали в окружении каперсов и артишоков, так и просились в рот маринованные миноги.

Облачившись в ватные перчатки, Эдуард водрузил по центру кастрюльку с дымящимися мидиями. Артист небрежным жестом подкатил барный столик, щелкнул пультом многоэтажного «Пионера». Под тянущие ноты свинга Сергей разглядывал батарею бутылок. О большинстве напитков он имел самое смутное представление.

– А вот, кстати, абсентик, – разрядил паузу Артист. – С ним презабавный случай вышел… Я спрашиваю в Париже – можно у вас купить абсент? Хочу, говорю, как Ван Гог с приятелем…

Рассмеялись шутке, растворилась первая неловкость. Чокнулись за встречу. Чокнулись за возрождение России. Чокнулись за новые формы и грани. Полосатый Эдуард, засучив полосатые рукава, помогал вылавливать сварившихся крабов. Очень Известный Артист, чтобы помочь неопытному гостю, передвинулся вместе с гуттаперчевым креслом. Словно невзначай прижался плечом, вложил Сергею в руку специальный нож, показал, как вскрывать панцири.

Под крабиков хорошо пошла золотая сауза, гости развеселились, оттаяли. Очень Известный Артист балагурил, не пьянел, интересно рассказывал о Малайзии, об острове Пасхи, о мрачных обрядах вуду. Незаметно бутылка опустела, под тигровых креветок разморозили вторую. Артист горячо спорил с Эдуардом, мелькали фамилии – Шемякин, Спиваков, Хворостов-ский…

Артист незаметно и крайне деликатно разговорил младшего гостя. Сергей не успел опомниться, как рассказал о себе много лишнего, но никого не напугал и не напряг, от души посмеялись вместе. Про армию Артист не сказал ни единого грязного слова, напротив – поднял бокал за тех, кто в сапогах.

Сергей не заметил, в какой момент перешли к телевизионным проектам. Ему снова доставалась роль слушателя. Эдуард защищал первую кнопку, Артист упирал на свободу выражения, на необходимость независимых каналов, загадочно обрисовал контуры намеченной музыкальной программы…

– …Чего так поздно поедешь? Оставайся тут.

– А? Что? – захлопал сонными глазами Кушко.

– Я говорю – поздно уже, метро закрыто, – елейно улыбнулся арт-директор. – Я на такси, а тебе-то далековато. Чего попрешься через всю Москву? Оставайся, Артист не против. Он сам мне предложил.

– Да не, неудобно как-то… – После второй бутылки язык неуклюже ворочался во рту. А непослушное туловище напрочь застряло в бесформенном кресле.