Азовская альтернатива : Черный археолог из будущего. Флибустьеры Черного моря. Казак из будущего - Анатолий Фёдорович Спесивцев

– Ну… про мёртвого… это я так… для… чтоб понятней было. Но умельцы выпытывать у нас знатные. Кого хошь из живых правду выложить примучают.

– Время теряем. Ты уж мне поверь, что этих слушателей надо взять тихо, незаметно для других. И обязательно целыми и невредимыми. Я потом расскажу почему. А ты пока подумай, кого из опытных казаков можно приставить к разведке и… – слово контрразведка показалось попаданцу явно неподходящим, а найти быстро ему замену он не смог, поэтому, после заминки, продолжил: – И противодействию вражеской разведке. Люди эти должны быть умными, заслуженными, работы тяжёлой не боящимися. Знаю, когда казаки не могут ходить в походы, многие из них идут в монастырь, грехи замаливать. Вот бы парочку таких уговорить. Защита родной земли от вражьих подсылов – богоугодное дело, думается, Господь за такое не один грех с души спишет.

Аркадий почувствовал, что его занесло. Вряд ли в небесной канцелярии будут грехи списывать за муки, причиняемые другим людям. Однако Татаринов отнёсся к его словам вполне серьёзно. Кивнув, он недолго подумал и с предложением попаданца согласился.

– Добре. Сей же час пошлю ловких казаков взять вражьих подсылов без шума.

Первая операция по обезвреживанию вражеских агентов завертелась, знаменуя собой рождение у казаков контрразведки. Аркадий усиленно отгонял от себя мысли, что заподозренные джурами люди могут оказаться совершенно невиновными. Ведь в любом случае им предстояло узнать все «прелести» допроса с пристрастием, так порицаемые либерастическими СМИ. При этом записных правозащитников ни в малейшей степени не смущало то, что бандиты, которых они пытались спасти от неприятных ощущений, сами творили жуткие преступления. Подразумевалось, что им – можно, а против них – упаси господь! Правда, ведь пытки применяли и менты, добиваясь от невиновных людей признаний в не совершённых ими преступлениях… Оставалось положиться на волю того, в чьём существовании ещё несколько дней назад Аркадий сильно сомневался. Лишний раз убедился, что, не замазавшись по самые уши, историю не изменить.

К честной компании подтянулось ещё несколько атаманов. Возникший вдруг вопрос о необходимости создания чего-то нового их всех заинтересовал. Сразу возникла оппозиция: «С дедов-прадедов ничего такого у нас не было, значит, и нам оно не нужно!»

Быстро вспотев, то ли от повышения температуры, то ли от попыток объяснить серьёзные вещи простыми словами, Аркадий, судорожно подыскивая подходящие термины, рассказывал о необходимости введения контрразведки у казаков. Трудности начались уже с названия. Ни о каких «контр» присутствующие слыхом не слыхивали. «Тайный сыск» чуть ли не у половины вызвал отрицательные эмоции. Возможно, потому, что их самих активно разыскивали, некоторых – сразу в нескольких странах. Выражение: «С Дону выдачи нет!» появилось не случайно и не только из-за сбежавших от своих помещиков крестьян. Так что после достигнутого согласия о необходимости отлова вражеских подсылов начали филологический диспут, не без труда выйдя из него минут через тридцать-сорок.

Суть новой службы все уловили легко, с вражескими подсылами приходилось иметь дело не раз. Но уверения попаданца, что возглавлять запорожскую «Безпеку» и донской «Тайный приказ» должны люди, не сменяемые каждый год, а то и чаще, вызвали у атаманов недоверие. Если смена всей верхушки у казаков проходит обычно без осложнений, то почему должно быть иначе в этом случае?

«Ежегодные перевыборы, по-моему, и в других местах – перебор. А уж смена власти во время военной кампании… Но даже заикаться сейчас об этом – глупость несусветная. Будем проводить реформы по мере созревания к ним широких казачьих масс. Пока же удовлетворимся тем, чего добились».

Аркадий свернул спор о сроках руководства новыми ведомствами, заговорил о предстоящей операции с предполагаемыми шпионами. Почувствовал, что надолго его не хватит. После жара бросило в дрожь, временами накатывала слабость, еле-еле удерживался в сидячем положении. Опять усилилась боль в растёртом при скачке в первый день правом бедре. Терпеть её было можно, но говорить с ней о важных вещах, да с языковыми трудностями… Договорился, что втихую захваченные лазутчики будут размещены поодиночке, без возможности говорить друг с другом или дать весть кому-нибудь ещё, и пошёл прилечь отдохнуть.

Встревоженный не на шутку видом попаданца Васюринский с парой других характерников прошли за ним в хату и в который уж раз осмотрели его болячки. По их загорелым мордам понять что-либо было трудно, но легко было догадаться – раз в его здоровье нет улучшений, значит, лечение проходит не очень хорошо. В лучшем случае. Впрочем, мысли о своей возможной скорой смерти Аркадий не пугали совершенно. С эмоциями у него… тоже без перекосов не обошлось. Разве жалко было, что не удастся ничего изменить в трагической истории своего народа. Пусть не построить казацкое государство, на это шансы были чрезвычайно малы, он это понимал. Но, по крайней мере, хорошенько наказать улусы, занимавшиеся набегами, предотвратить Руину[30], облегчить оборону юга России, правильно распорядиться взятием Азова… Собственная судьба на фоне всех грядущих бедствий казалась такой мелочью…

Договорившись с характерниками, что его разбудят через два-три часа для допроса пленников, попаданец выпил какой-то горячий, душистый, сладковатый отвар и задремал. Тяжело, с не запомнившимися, но определённо неприятными снами.

Проснулся сам, опять в поту и разбитый, будто не спал, а вагоны разгружал. В хате никого не было, и во дворе на сей раз было тихо. Полежав несколько минут, собираясь с силами, встал и, иногда пошатываясь от накатывавшей слабости, пошёл во двор.

К удивлению Аркадия, атаманов там не убавилось. Только теперь они разговаривали на пониженных тонах. Вероятно, Татаринов и Васюринский донесли до товарищей неразумность громкого обсуждения важных вопросов. Выход попаданца из хаты вызвал оживление.

– Ну как, подозрительных… э-э… – (по закону подлости, быстро найти понятный казакам синоним слова «личностей» Аркадий не смог) – людей задержали?

– Да, как ты и просил, похватали, будто кот мышу, они и вякнуть не успели! – отозвался Васюринский.

– А со стороны это хватание много людей видело?

– Да что мы, дети малые?! – обиделся Татаринов. – Не первый год лихим промыслом живём. Взяли их так быстро и незаметно, что они и сами не сразу поняли, что кончилась их вольная жизнь и не ходить им уж по улицам никогда.

– Почему же: «Не ходить никогда»? Если удастся то, что я задумал, походят они ещё и даже на конях поездят. Только в наших интересах.

– Как это?

– Да сейчас расскажу. – Аркадий окинул взглядом заинтригованных атаманов и, чертыхнувшись про себя по поводу языковых трудностей, начал объяснять, как можно использовать пойманных вражеских агентов. Для людей, привыкших решать эту проблему взмахом сабли или, если есть время, утоплением (позорная казнь) пойманного в мешке, рассказ