Тамерлан. Правитель и полководец - Гарольд Лэмб

Через год, когда Ахмед стал чувствовать себя безопаснее, тишину его уединения разорвал грохот большого барабана войны.

Часть третья

ЗАЩИЩЕННЫЙ

Целое десятилетие беспрерывные войны не давали покоя жителям Самарканда. Но за это время благодаря неуемной энергии Тимура сделано было очень много.

Он принял Самарканд, построенный из высушенной солнцем глины, кирпичей и дерева, а сделал из него азиатский Рим. Он украшал город всем, что ему нравилось в чужих землях, заселил его привезенными из походов пленниками, а также учеными и философами. Каждая победа отмечалась постройкой памятного здания. Ученым предоставлялись академии и библиотеки, ремесленникам – мастерские и торговые ряды на базарах. В городе появилась обсерватория для астрономов, а также зверинцы для диковинных зверей и птиц.

Город стал воплощением мечты Тимура. Военные цели похода не ослабляли в нем интереса ко всему, что могло украсить Самарканд. Белый мрамор Тебриза, лазоревые плиты Герата, филигранно выполненные изделия из серебра в Багдаде, чистый жадеит Хотена – все это теперь переместилось сюда. Никто не знал, чем еще обогатится город, потому что никому, кроме Тимура, не позволялось создавать новый Самарканд. Он любил его так, как старик любит молодицу. В данный же отрезок времени эмир предпринял поход в Индию ради обогащения Самарканда. Стоит оценить результаты, которых он достиг за десять лет.

Именно в этот период времени, в один из дней начала весны 1399 года Тимур еще не добрался до Индии. Он поддерживал связь с Самаркандом с помощью гонцов, посылаемых по дороге через Хайберский перевал и Кабул. Гонцы, въезжавшие в город с юга по дороге из Шахрисабза, скакали верхом по равнине, где в рощах деревьев компактно расположились шатры и юрты. Их обитатели представляли собой новую волну переселенцев в Самарканд: здесь были пленные, бродяги, искатели счастья, увлеченные новой утопией, – столпотворение языков и религий. Среди переселенцев находились христиане, евреи, несториане, арабы, малакиты, сунниты и алавиты. Некоторые глядели на мир усталыми, потухшими глазами, взоры других горели возбуждением и ожиданием.

В этом месте выстроились также частоколы стоек, к которым торговцы лошадьми и верблюдами привязывали животных. Вооруженная стража располагалась прямо на рассеянной ветром соломенной сечке. На одной стороне дороги у колодца стояла небольшая каменная церковь христиан-несториан с плоской крышей и без побелки. По другую сторону от жилищ этих переселенцев располагались поместья знати.

Сквозь светло-зеленые завитки вязов блестела белизна дворцовой стены. За милю от Самарканда гонцы оказывались в окрестностях города. Здесь они могли прочесть гигантскую надпись на голубом фасаде академии – «Нет бога, кроме Аллаха».

Дорога продолжается между двумя рядами тополей. Слева от нее речки и мосты, а также россыпь садовых участков. Все это примыкает к дворцовому комплексу «Дильшад» – «Восторг сердца». Там еще работали каменотесы. В стороне среди сикоморов и цветущих фруктовых деревьев протянулась стена длиной в пятьсот шагов, которая огораживала с одной стороны площадь комплекса. Другие ее стороны тоже огораживались такими стенами, и в каждой из них имелись стрельчатые своды ворот, подпиравшиеся скульптурами каменных львов.

Внутри площади комплекса работали своими инструментами садовники из Персии, а рабы освобождали ее от строительного мусора. За мраморной колоннадой возвышались стены центрального дворца высотой в три этажа. В проектировании дворца соперничали несколько знаменитых архитекторов.

Мастера расписывали стены входного зала. Каждый мастер трудился над своим участком стены. Рисунки бородатого китайца сдержанных тонов ложились на стену рядом с цветастым орнаментом придворного художника из Шираза. На другой стене работает индус, который, возможно, не очень сведущ в живописи, но хорошо знает, как наложить на цемент позолоту или подсеребрить его. Над головами мастеров потолок усеян мозаикой из цветов. Стены залы сверкают алмазным блеском – они похожи на сияющий чистотой белый фарфор.

Дворец, очень похожий на этот, был построен и в северной части города, перед тем как Тимур отправился в поход в Индию. Летописцы, регистрировавшие ежедневные деяния своего повелителя, так описывают это событие:

«Государь поставил здесь юрту. Дворцовый комплекс строили для игр и праздников. Эмир выбрал один из проектов архитекторов. Четыре военачальника следили за строительством четырех пристроек по углам площади. Государь Тимур был так заинтересован в строительстве этого дворцового комплекса, что задержался в городе на полтора месяца, чтобы дело было сделано быстро. Куски мрамора из Тебриза положили в углы фундамента.

Мастера из Исфагана и Багдада украсили стены фресками так искусно, что с ними не могли даже сравниться китайские рисунки в антикварной комнате Тимура. Пол был выстлан мрамором, нижнюю часть стен изнутри и снаружи покрывали фарфоровые плитки. Комплекс назвали „Садом севера“».

В окружении таких садов располагался город. Его огораживала стена длиной в пять миль. У Бирюзовых ворот стены гонец сворачивает вправо от дороги, по которой движется вереница мулл на осликах. Он – вооруженный всадник, его низкорослый конь черной масти блестит от пота и покрыт хлопьями пены. На почерневшем от пыли лице всадника горят налившиеся кровью глаза. Он механически подстегивает коня по обоим бокам. Это ведь гонец командующего армией, движущейся в Индию.

За гонцом через армянский квартал, где стоят в шапках из черного меха мужчины с желтоватым оттенком лица, на улицу мастеров по изготовлению седел, пахнущих кожей и маслом, и далее ко дворцу одного из управляющих городом, где ожидают секретари, чтобы размножить депешу гонца, движется толпа любопытных. Задержавшись в этом месте, любопытные рассчитывают услышать какие-нибудь новости. Ведь их нельзя укрыть за стенами дома. Оказывается, гонец привез срочные депеши.

– Повеление нашего государя, – сообщает кто-то. Но о сути повеления пока ничего не известно. Разъезжаются чиновники управляющего, и языки развязываются.

Вооруженные воины преграждают путь в крепость на холме, где обитают придворные женщины. Но у каждой из этих женщин имеется свой садовый дворик. В одном из них сейчас принимают гостей.

Домик в саду окружают клумбы роскошных роз и тюльпанов. Посетитель замечает, что его крыша островерха, как у китайской пагоды. Внутри домика покои сообщаются между собой дверными проемами под арками. Комнаты задрапированы шелком розового цвета, стены и потолок украшены серебристым орнаментом с узорами из бриллиантов. Полосы шелковой драпировки, колышемые ветром, производят впечатление движущегося занавеса.