Билль о правах - Борис Палант

или исчез. Более того, сам Баркер не настаивал на скором суде, по крайней мере в период с октября 1958 года по февраль 1962 года. Наоборот, он был заинтересован в приостановлении судебного процесса, надеясь, что тот вообще не состоится. По сути, Баркер играл в ту же игру, что и обвинение, только прокурор надеялся, что Мэннинга признают виновным, а Баркер – что его оправдают. Это подтверждается тем фактом, что адвокат Баркера начал возражать против ходатайств обвинения о приостановлении судебного процесса только после того, как Мэннинга признали виновным.

Заключив, что Баркер совсем не желал скорого суда и его конституционные права никак не пострадали даже при такой длительной задержке, Верховный суд оставил в силе решение апелляционного суда, подтверждающее обвинительный приговор Баркеру.

Право на публичный суд

История знает много случаев, когда власти использовали против своих граждан закрытые или секретные суды. Закрытые суды позволяют совершать множество злоупотреблений и коррумпируют всю судебную систему. За закрытыми дверями власти могут оказывать давление на свидетелей и представлять в суд незаконно полученные доказательства. За закрытыми дверями лжесвидетели могут позволить себе лгать, не боясь быть разоблаченным теми, кто владеет важной информацией, но даже не знает о том, что происходит во время закрытых судебных слушаний. Публичные слушания позволяют свидетелям узнать о суде и сообщить как властям, так и обвиняемому информацию, касающуюся фактов, которые легли в основу обвинения. В публичности суда также заинтересована сама «публика», и это законный интерес. Поэтому многие громкие процессы освещаются средствами массовой информации, которые подчас ведут прямые передачи прямо из зала суда.

Но публичность суда имеет и оборотную сторону – она может создать предубеждение против обвиняемого, тем самым нарушив его конституционное право на надлежащую судебную процедуру (Пятая и 14-я поправки). В знаменитом деле «Эстес против штата Техас» / Estes v. Texas, 381 U.S. 532 (1965) схлестнулись права прессы на освещение судебного процесса (Первая поправка) и права обвиняемого настаивать на закрытом судебном процессе как средстве против создания предубежденности среди широкой публики, а также потенциально – среди присяжных (Пятая и применительно к штатам 14-я поправки).

Фабула дела такова. Сола Эстеса обвинили в мошенничестве. Жертвами его мошеннических схем стали простые фермеры, которым он в долг продавал несуществующие контейнеры для хранения аммония, а потом брал займы в банке под долговые расписки от этих же фермеров. На суде Эстеса признали виновным и приговорили к 24 годам тюремного заключения.

Поскольку Эстес был человек очень известный (среди его друзей был даже президент США Линдон Джонсон), судебный процесс над ним освещался очень широко. Телекамеры были установлены в зале суда уже во время предсудебных слушаний. Журналисты и репортеры обсуждали всех персонажей – Эстеса, его адвокатов, прокурора, судью и присяжных. Новости прямо из зала суда транслировались на всю страну.

Судебные слушания начались с ходатайства адвоката Эстеса запретить прямой теле– и радиорепортаж, а также фотографирование в зале суда. Как потом выяснилось, четверо из 12 присяжных слышали репортажи с предсудебных слушаний еще до того, как состав присяжных был отобран. Судья частично удовлетворил ходатайство Эстеса, запретив передачи из зала суда в реальном времени, но разрешив вести видеозапись без звука.

Во время судебных слушаний в зале суда постоянно толкались телеоператоры и журналисты. Только фотографов было 12 человек. Три микрофона были установлены рядом с судьей и несколько микрофонов направлены на скамью для присяжных и столы для прокурора и адвоката Эстеса. В реальном времени из зала суда транслировались только вступительное и заключительное выступления прокурора и объявление вердикта присяжными. Поскольку весь процесс был записан на пленку, различные его фрагменты были затем показаны по всем телевизионным каналам. Суд нижней инстанции, а затем и апелляционный суд отвергли аргумент Эстеса относительно того, что подобная публичность судебного процесса нарушила его конституционное право на надлежащую правовую процедуру, гарантированную 14-й поправкой.

Верховный суд США (решение писал судья Кларк) постановил, что конституционная гарантия публичности судебного процесса призвана предотвратить несправедливое осуждение невиновного человека и что свободы, гарантированные Первой поправкой, должны подчиняться требованию справедливости судебного процесса. Свобода слова не означает, что средства массовой информации могут везде устанавливать камеры и микрофоны, так как прямой репортаж из зала суда может создать такую атмосферу предвзятости вокруг обвиняемого, что справедливый суд над ним будет невозможен. Законный интерес публики в освещении судебного процесса может быть вполне удовлетворен репортажами корреспондентов, которые имеют полное право находиться в зале суда. Верховный суд отметил, что прямой телерепортаж из зала суда почти наверняка создал атмосферу предвзятости, оказывая влияние на присяжных хотя бы тем, что подчеркивал известность обвиняемого и важность судебного процесса над ним. Такой телерепортаж отвлекал присяжных, мешал им сосредоточиться, что делало весь судебный процесс несправедливым. Он также влиял на свидетелей, пугая одних и заставляя преувеличивать различные аспекты своих показаний других. Даже судья отвлекался из-за работы телевизионщиков. «Свет рампы вообще создает лишнее давление на судей, мешает их работе, – отметил Верховный суд. – Даже адвокаты обвиняемого не могут избежать давления со стороны средств массовой информации, что может нарушить доверительные отношения между ними и клиентом».

В силу всех вышеприведенных соображений Верховный суд с минимальным перевесом голосов (5: 4) аннулировал решения апелляционного суда и суда нижней инстанции, в котором слушалось дело, на том основании, что справедливый судебный процесс в присутствии теле– и фотокамер, а также множества репортеров и журналистов в зале суда был невозможен. Решающий, пятый голос за отмену обвинительного вердикта в отношении Эстеса принадлежал судье Джону Маршаллу Харлану, который заявил следующее: «Наверное, наступит день, когда телевидение станет таким распространенным явлением в жизни среднего человека, что присутствие телевизионных камер в зале суда не повлечет за собой нарушение судебного процесса. И когда и если такой день наступит, то наши суждения о конституционности такого явления будут пересмотрены».

В несогласном мнении по этому делу судья Поттер Стюарт написал: «Закон, который абсолютно запрещает телевизионные камеры в зале суда, настораживающе чужд Первой поправке. Понятие о том, что существуют ограничения на право публики знать, что происходит в суде, только по той причине, что у нее может сложиться неправильное впечатление от прямого репортажа и комментариев, является не чем иным, как приглашением к цензуре».

Споры о том, нужно ли разрешить прямую трансляцию из зала суда, продолжаются по сей день. В течение четырех лет начиная с 1991 года в виде эксперимента в нескольких федеральных судах такая трансляция была разрешена Судебной конференцией[27]. В 1994 году, ознакомившись с выводами относительно этого эксперимента, Судебная конференция программу закрыла. Еще одна, аналогичная, экспериментальная