Палач из Гайд-парка - Энн Перри

– Это такой пустяк, – попыталась было возразить Мина, но тут же испуганно умолкла. – Мне стыдно, что я даже не угостила вас чаем, – растерянно произнесла она, как бы пытаясь ухватиться за это нарушение светского этикета как предлог, чтобы не думать о чем-то неизмеримо более важном, что так тревожило ее. – Я виновата, что разлила кипяток.

– Я сам угощу миссис Питт чаем, дорогая, не беспокойся, – успокоил ее Барт, пристально глядя на нее. – Ты должна лечь и отдохнуть. Забинтованной руке будет удобней лежать на подушке. Если ты будешь сидеть с ней за столом, повязка ослабеет и сползет.

– Да… да, ты, пожалуй, прав, – неохотно согласилась Мина, но не торопилась уходить. Глазами, полными тревоги, она смотрела то на Барта, то на Шарлотту.

– Возможно, надо позвать врача, – еще раз предложила Шарлотта.

– Нет, нет, – решительно замотал головой Барт. – В этом нет никакой необходимости. Ты прекрасно выглядишь. – Он улыбнулся широкой улыбкой. – Если Мина наконец послушается и приляжет отдохнуть, я буду счастлив угостить вас чаем, миссис Питт. Прошу. Разрешите пригласить вас в гостиную.

Шарлотте не оставалось ничего другого, как принять предложение Барта, а Мине – направиться в спальню. Горничная Гвиннет к этому времени сообразила, что ей надо приготовить чай. Правда, к этому часу она всегда его готовила. Поэтому вскоре девушка появилась в гостиной с подносом, поставила его на столик и, сделав книксен, поспешно удалилась.

Когда чай был разлит, Барт, откинувшись на стуле, внимательно посмотрел на Шарлотту своими умными, все понимающими глазами.

– Весьма великодушно с вашей стороны навестить дом, в котором царит глубокий траур, миссис Питт, – сказал он.

Шарлотта ждала этих слов.

– Я сама пережила траур, мистер Митчелл, – с готовностью ответила она. – И тоже тяжело переносила горе, хотя рядом со мной были мать и сестра. Я искала возможности поговорить с кем-нибудь, но не шепотом и не о смерти. – Она отпила глоток чая. – Конечно, я не могу знать, так ли себя чувствует миссис Уинтроп, но мне казалось вполне справедливым дать ей возможность проверить это, если она того пожелает.

– Ваше признание удивляет меня, – откровенно сказал Барт. Его глаза все так же пристально следили за лицом Шарлотты. – Мина была предана Оукли. Мне кажется, многие не понимают, чего ей стоит носить эту маску спокойствия.

В какой степени он лгал ей? Теперь у нее не было сомнений, что он видел синяки на руке сестры. А сколько их всего, и не только на руке? Догадывается ли он об этом или точно знает?

– Каждый из нас по-своему превозмогает горе, – улыбнулась ему Шарлотта; беззаботный тон, которым она это произнесла, должен был скрыть то напряжение, которое она испытывала под его изучающим взглядом. – Иногда помогает, когда человек возвращается к прежним, привычным заботам. Миссис Уинтроп показала мне прекрасную комнату для завтрака. Она прелестна. Я не видела ничего лучше.

Лицо Барта стало серьезным.

– О, да. У Мины талант – она тонко чувствует прекрасное, игру красок. – Он продолжал следить за лицом Шарлотты, словно читал его, ловил каждую ее реакцию на его слова, пытаясь догадаться, чтозаставило ее начать разговор о комнате.

– Я уверена, что капитану Уинтропу она понравилась бы, если бы он к ней немного привык, – закончила свою мысль Шарлотта, так же прямо посмотрев на Барта. Между ними безмолвно, но ощутимо витали воспоминания об ужасных синяках, унижении, перенесенном Миной, и ее постоянном чувстве стыда. Что она сказала Барту и, самое главное, когда? До смерти мужа или… после?

Барт хотел было что-то сказать, но передумал.

– Я накануне переезда в новый дом, – пояснила Шарлотта, чтобы прервать молчание. Разговор не получился, и оба чувствовали это. Но они должны были о чем-то говорить. Какие мысли теснились в его голове?

Шарлотта задумчиво улыбнулась.

– Конечно, мой муж всю заботу об отделке комнат предоставил мне. В данный момент я ломаю голову над цветом обоев для столовой. Выбор зависит не только от того, что мне нравится именно этот цвет. Речь идет и о том, насколько он практичен.

– Дилемма, – понимающе сказал Барт. – И что же вы решили?

Снова наступила пауза.

Странно, но ей показалось, что он спрашивает ее не о цвете обоев, а пытается узнать, что она намерена делать дальше, узнав о синяках на руке бедной Мины: продолжать и дальше этот разговор, или просто забыть об этом.

Поэтому Шарлотта ответила не сразу на его вопрос. Наконец она смело взглянула в немного удивленные глаза мистера Митчелла и честно ответила:

– Я думаю, мне надо посоветоваться с мужем.

Лицо Барта не дрогнуло.

– Мне следовало ожидать такого ответа, – сдержанно произнес он ровным голосом.

Ответив Барту, Шарлотта, однако, не ожидала, что на нее тут же обрушится шквал самых противоречивых чувств. Здесь были гнев на Оукли Уинтропа, оказавшегося таким жестоким грубияном, и уверенность в том, что Грейси была права – он не только грубиян, но и садист; жалость к бедняжке Мине, первой сполна испытавшей это на себе и теперь постоянно пребывавшей в страхе, что мужа мог убить ее брат Барт, и это вот-вот откроется; собственный страх за Барта Митчелла, который сидит сейчас с ней за одним столом; и, что совсем странно, почему-то страх за себя.

Молчание стало гнетущим.

– Поскольку это не только мой, но и его дом, будет справедливым узнать и его мнение, – продолжала Шарлотта глухим голосом. Легкая улыбка удивления скользнула по губам Барта.

– По тому, как вы подбирали слова для ответа, должен ли я думать, что вы не всегда следуете вкусам мужа? Я вас правильно понял, миссис Питт?

– Да, пожалуй, это так.

– Вы волевой человек, миссис Питт. И, видимо, смелый.

Шарлотта встала и попыталась улыбнуться.

– Эти качества не всегда делают женщину привлекательной, – сказала она небрежно. – Вы были чрезвычайно любезны и гостеприимны в такой нелегкой ситуации. Благодарю вас.

Барт тоже встал и отвесил полупоклон.

– Благодарю вас за доброе отношение к моей сестре, особенно сейчас.

– Для меня это было удовольствием, – спокойно ответила Шарлотта и тоже кивнула.

Барт проводил ее до двери, которую открыла перед ней горничная, подав накидку. Покинув дом Уинтропов, Шарлотта быстро пошла по Керзон-стрит к остановке омнибуса. Голова ее была полна вопросов.

Питт пришел поздно, и Шарлотта не находила себе места, дожидаясь его. Грейси ушла спать, дети тоже давно уснули. От нетерпения Шарлотта ничем не могла заняться, хотя домашней работы было полно – в ее корзинке лежал целый ворох штопки, и надо было еще написать несколько писем.

Вместо этого она бесцельно слонялась по кухне, хватаясь то за одно, то за другое. Принялась было чистить плиту, но, не закончив, бросила, что-то переложила из одной банки в другую, наконец уронила на пол коробку с чаем и стала поспешно собирать рассыпавшийся по полу чай, благо никто не мог видеть ее за этим занятием. Наконец пол стал абсолютно чистым, потом она вымоет его горячей водой.

Наконец она услышала звук ключа в замке, отряхнула платье, убрала со лба упавшие прядки волос и побежала в прихожую встречать мужа. Первой его реакцией был испуг. Томас решил, что что-то случилось, но, увидев лицо жены, крепко обнял ее и прижал к себе. Наконец она легонько оттолкнула его.

– Томас, сегодня я узнала нечто очень важное.

– Ты о новом доме, конечно? – постарался он проявить интерес к тому, что в последнее время ее больше всего занимало, но Шарлотта по его голосу поняла, как он устал.

– Нет, это совсем другое, – отмахнулась она. – Я была сегодня у Мины Уинтроп, решила посоветоваться относительно обоев.

– Что? – Томас не поверил своим ушам. – Что ты хочешь сказать? Невероятно!

– Посоветоваться, как их выбрать, – нетерпеливо повторила Шарлотта, ведя мужа за собой в кухню. – А не как их клеить.

Томас был окончательно сбит с толку.

– Как миссис Уинтроп может знать, какой цвет обоев тебе нужен?

– У нее талант декоратора.

– Откуда тебе это известно? – Томас сел за стол. – Почему чай на полу?

– Это, должно быть, я рассыпала, – небрежно ответила Шарлотта. – Я разговаривала с ней еще на заупокойной молитве по ее мужу. А сегодня я навестила ее… Ты слушаешь меня, Томас? Это очень важно.

– Слушаю. Ты не поставишь чайник на огонь? Я бог знает сколько времени не пил чаю.

– Уже стоит. Сейчас я заварю чай. Ты голоден?

– Я слишком устал, чтобы есть.

Шарлотта быстро налила в таз холодной воды, что-то незаметно всыпала туда и поставила таз у его ног.

– Опусти ноги, – сказала она как можно безразличней.

– Я теперь не так много хожу, как прежде, – улыбнулся Томас. – Ты забыла, что теперь я начальник. – Он нагнулся, расшнуровал ботинки и с удовольствием снял их.