Цветок камалейника - Ольга Громыко

Наездники с гоготом промчались мимо, забрызгав грязью все, что над ней возвышалось.

— Ненавижу разбойников! — простонал бородач, поднимаясь и потирая поясницу.

— Так то ж йер с обережью были, — сдавленно возразил кучерявый откуда-то из-под тюков.

— Да заметил я, заметил… но лучше бы этот проклятый воз таки сперли!

— О, тут еще и полкурицы жареной! — восхитился ЭрТар, тут же отрывая от птицы ножку и впиваясь в нее зубами. — Жешкая, шобака…

Джай мрачно взял протянутый «сорокой» остов. Равнинный обычай, велящий отдать другу лучший кусок, нравился ему куда больше горского, где оный полагался добытчику.

Жевать приходилось на ходу — жрец быстро и уверенно шел сквозь довольно частый ельник, словно не раздвигая ветки, а легкими касаниями прося их подвинуться. В семи шагах позади него, будто бы сами по себе, «прогуливались» парни. Первое время мужчина оглядывался (горец неизменно жизнерадостно махал ему рукой), но, видя, что эти чирьи на заднице так просто рассасываться не желают, перестал обращать на них внимание.

ЭрТар продолжал потрошить купеческую торбу, до куры достав оттуда хлебную краюху, полторы чесночных головки и пучок привядшего лукового пера.

— Ну и ломоть сыра. — Горец понюхал влажный ноздреватый кусок, украдкой скривился и целиком перебросил Джаю. — Чудненько! До селища дотянем, а там в едальне перекусим.

— На какие шиши? — ехидно поинтересовался обережник, изучая подозрительно щедрый дар. Сыр как сыр. Ну не горский, разумеется — тот так козлятиной воняет, что нос не приближать, а зажимать надо. От этого же нормальной плесенью пахнет, да и рисинок-куколок сырной мухи хватает — дрянь она небось жрать не станет. — Едальню тоже грабить будем? Или жечь?

— Что-нибудь придумаем, — оптимистично пообещал ЭрТар, привычно высматривая Тишша и тут же отводя взгляд. Горец все еще дулся на корлисса, а тот на него и, независимо задрав хвост, трусил поодаль. Впрочем, когда хозяин отбрасывал обглоданную косточку, кошак бросался на нее, как ласточка на муху, делая крутой вираж и снова отбегая.

Джай споткнулся о корень и зашипел от боли и злости на всех сразу. Если к тваребожцу лес относился дружелюбно, к горцу — равнодушно, то обережника он взаимно возненавидел с первого взгляда. Так что, когда, наконец, наступил момент расставания, один шумно вздохнул, а второй зашелестел от облегчения.

Местность вокруг Ориты напоминала прилавок гончара, сплошняком уставленный перевернутыми мисками. Днища некоторых пересекали серые полосы, но большинство дорог предпочитали змеиться в обход. Выглядело это довольно уныло, а, учитывая, что идти предстояло пешком, и вовсе неприглядно. Если окружавшие селища выпасы и луга под косьбу еще оживляли одуванчики и сочная, высокая трава, то ближе к дикоцветью первые редели до единичных точек, а вторая меняла цвет на сероватый.

— Ложитесь! — Жрец так резко остановился и раскинул руки, что если бы парни его не послушались, то врезались бы в них и упали в любом случае. Сам мужчина распластался по земле лишь секундой позже.

По уже знакомой парням дороге мчалась вереница двуколок, при виде которых на всякий случай залег бы и самый добропорядочный обыватель. Черноспинные, рыжебокие ящерки багайской породы бежали так слаженно, что под них можно было запевать, а серо-стальные повозки на массивных колесах даже издалека резко отличались от прогулочных и почтовых.

Боевая обережь.

— Кто там впереди? — Джай приподнял голову и тут же получил от жреца ладонью по затылку.

— Баба какая-то… — Горец, как охотящийся кот, высунулся из травы ровнехонько по глаза. Двуколки приблизились еще на четверть полета. — Нет, мужик, просто волосы длинные, развеваются. Не то светлые, не то русые с проседью. Без бороды, без усов. Э, да это йер! Кольчуги[24] нет, и куртка простая, кожаная, без колец. Вышивка только на груди какая-то, желтым.

— Архайн. — Тваребожец снова покрылся трупной бледностью. Джаю тоже стало не по себе.

— Светлый[25] его побери! Это же самый паскудный йер в Орите, а то и всем Царствии!

— Я заметил, — замогильно подтвердил жрец. — Он мой владелец.

Парни, не сговариваясь, отодвинулись от жреца в противоположные стороны.

— Так это он послал тебя убить нас в храме?!

— Да.

— А потом воскресил?

— Да.

Джай сглотнул резко прогоркшую слюну:

— Так ты и сейчас…

— Нет, — отрезал жрец. — Я же сказал: он мой владелец, а не господин. Госпожа у меня только одна.

— Еще позавчера ты считал по-другому. — ЭрТар зябко передернул плечами, вспомнив вихрящуюся тень, чуть было не оставившую его без верхней половины тела (или нижней — это уж как посмотреть).

— Тогда мне было все равно.

— Но нам-то нет! — Джай подумал, что в качестве моруна жрец нравился ему и то больше.

— Я вас с собой не звал, — огрызнулся седой. Двуколки скрылись за очередным холмом, и мужчина, тряхнув головой, оторвал взгляд от дороги. Шум колес еще не утих, так что вставать беглецы не торопились.

— Ему-то чего здесь надо? — шепотом, как будто йер мог его услышать, поинтересовался ЭрТар. — Неужели за нами охотится? Или за тобой, э?

— Нет. Мы для него слишком мелкая добыча. — Жрец скользнул взглядом вдоль дороги, и проступившее на его лице изумление затмило все прочие эмоции. — Дхэры должны были отправить Ар… (имя «владельца» далось седому с запинкой) Архайна на Ее поиски.

— Так, может, и отправили?

— Он едет не в ту сторону.

— Ты уверен?

Тваребожец не ответил.

ЭрТар, еще немножко выждав, сел и начал придирчиво отряхивать новую рубаху.

— Ну нас-то йеры вчера быстро отыскали. Интересно как? У Иггра, хе, спросили?

— Я рассказал Архайну, как вы выглядите, — невозмутимо сообщил жрец. — А белобрысых обережников в Орите не так уж много.

— Зачем ты это сделал?! — аж застонал от такой подлости горец.

— Он спросил.

— И ты так просто взял и все ему выложил, да?!

— Он умеет спрашивать. А у меня не было причин защищать храмовых воров.

— Но мы же не воры!!! Мы… мы… — ЭрТар беспомощно оглянулся на Джая, но тот лишь развел руками. Действительно, почему жрец должен навлекать на себя гнев йера из-за двух незнакомцев, которые вдобавок его убили?! — Выходит, ты уже давно этому Архайну служишь? И как же он вознаграждает тебя за усердие?

Тваребожец встал, игнорируя разъяренного горца, и вгляделся в даль, окончательно убеждаясь, что двуколки не вернутся.

— Я умираю.

— А если не справляешься?

— Я умираю не сразу, — так буднично ответил жрец, что Джая мороз продрал по коже. Замолчал и ЭрТар.