Истории о Боло - Кейт Лаумер

А дальше — сплошные помехи и искажения…

Запись в блоке памяти кончилась. Все остальное сожжено. Что же все-таки случилось с нашей Бригадой?

Я неожиданно воспринимаю серию колебаний на звуковой частоте. Быстро настраиваюсь и устанавливаю источник звуков — он находится в том пористом участке высоко на стене из кремнистой стали.

— Боевая Единица! Оставайся на месте и не двигайся!

Голос принадлежит живому существу, состоящему из органических компонентов, но не моему командиру. Я игнорирую приказ. Враг больше не поймает меня в ловушку. Чувствую местонахождение проводов, идущих к микрофону, и тот сплав, из которого они состоят. Навожу луч на цель, фокусирую его, следуя вдоль кабеля. Из громкоговорителя доносится вопль — это жар, наведенный мною, достиг того существа, которое сидит за микрофоном. У меня наступает мгновение триумфа.

Затем я снова удостаиваю внимания тупые механизмы, расположенные в комнате.

Огромный механизм, установленный на рельсах, идущих к центру комнаты, неожиданно приходит в движение. Скользит по рельсам ко мне. Я обследую его и обнаруживаю, что тот несет на себе турель, оборудованную высокоскоростными фрезами. Я думаю, не сжечь ли его потоком частиц большой энергии, но в то же самое время высчитываю, что это будет непрактично. Ведь тогда не только уничтожу режущую аппаратуру, но и, скорее всего, лишу себя запаса энергии.

Вслед за механизмом по рельсам, извиваясь, тянется питающий кабель. Я совершаю маневр уклонения от противника и одновременно изучаю строение кабеля. Похоже, это всего лишь обычная плетеная проволока. В нетерпении направляю на кабель узкий луч и вижу, как тот начинает светиться — сначала желтым, затем белым и голубым — и стекает вниз дождем расплавленных капелек металла. Но должен признать, мое поведение было не очень-то мудрым. У меня слишком мало энергии, чтобы ее так бездарно разбазаривать.

Отодвигаюсь в сторону, оказываясь вне пределов досягаемости двух механических рук, которые все еще маневрируют, пытаясь поймать меня. Предпочитаю наблюдать за резаком. Поравнявшись со мной, он останавливается и поворачивает в мою сторону турель с фрезами. Я жду.

Теперь приходит в действие грейфер, который свисает с направляющей, проходящей почти под самым потолком. Грейфер представляет собой крупную тяжелую клешню из кремнистой стали. Я уже видел подобные устройства, только несколько меньшие по размерам. Их монтируют на Боевых Единицах специального назначения. Такие устройства весьма полезны для демонтажа антенн, перерезания гусеничных траков и выполнения других подобных задач. Я не пытаюсь отсечь эту клешню: сознаю, что расход энергии будет слишком велик. Вместо этого излучаю пучок ультразвуковых колебаний, нацелив его на механические шарниры грейфера. Металл нагревается быстро, раскаляется докрасна. У металла высокий коэффициент теплового расширения, и шаровые шарниры протестующе визжат, и их заедает. Я направляю дополнительную порцию тепла и намертво завариваю шарниры. Отмечаю, что с того момента, как шлюзовой затвор закрылся за мной, прошло двадцать восемь секунд. Я начинаю уставать от заточения.

Грейфер качается уже надо мной, неуклюже маневрируя из-за поврежденных шарниров. Струи жидкого воздуха, направленной под большим давлением, вполне хватило бы, чтобы полностью вывести грейфер из строя.

И опять я испытываю потрясение. Несмотря на приказ-импульс, струя жидкого воздуха так и не ударила. Я зондирую неработающий блок и обнаруживаю лишь его остатки, грубо обрезанные, со следами примитивной сварки. Торопливо вытягиваю сканер, чтобы обследовать свой корпус. И от увиденного я потрясенно застываю.

Мой корпус, мой прекрасный корпус из хромистой брони весь покрыт вмятинами, крупными и мелкими оспинами коррозии и растрескавшимся слоем матовой черной краски. Главные орудийные установки отсутствуют, на их месте — черные дыры. А на некогда гладкой и блестящей орудийной башне разрослись заросли ржавчины. Рыжие подтеки сбегают по бокам до самых гусениц, часть траков которых свободно болтается. Теперь понятно, откуда исходит тот грохот, который, к моему удивлению, слышался всякий раз, когда я двигался.

Но я не способен бездействовать, когда на меня нападают. Пусть даже лишился могучих излучателей ионов, дезинтеграторов и энергетических экранов, но боевой-то дух остался!

Боевая Единица Модель XXXI — это лучшая военная машина, которую когда-либо видела Галактика за все время существования. Нейтрализовать меня отнюдь не легко. Но я очень хочу услышать голос командира…

Огромный резак скользит туда, где механическая рука держит меня. Я не оказываю ей сопротивления, направляю поток электроэнергии в аккумулятор, удерживаю ее там, пока провода не начинают искрить, потом во вспышке высвобождаю. Резак взбрыкивает и намертво останавливается. Теперь можно заняться механической рукой.

Я был создан, чтобы поражать и уничтожать величайшие военные машины и механизмы, но я реалист. Сейчас, когда стал столь слаб и немощен, этот простейший автомат представляет угрозу, и необходимо разобраться с ним. Используя те внутрикорпусные сенсоры, которые остались в работоспособном состоянии, исследую импульсы, исходящие от мотора. Я, обрабатывая 31.315 импульсов, отмечаю их действенность и высчитываю свои механические резервы. Этот поверхностный осмотр продолжался более секунды, но лишенная разума механическая рука не воспользовалась моей занятостью и потеряла преимущество.

На месте привычного набора втяжных принадлежностей я нахожу только неповоротливые хватательные клешни, резаки и гидравлические ударные приспособления, малопригодные для Боевой Единицы. Однако выбора нет, придется как-то выкручиваться. Вытягиваю две хрупкие клешни, ухватываюсь за мощную механическую руку, которая удерживает меня, и использую их как рычаг. Враг, замедленно реагируя, отдергивается, волоча меня за собой. Грубой силы противнику не занимать. Беру его выше и ниже кистевого шарнира и отгибаю кисть назад. Противник реагирует с огромным запозданием — целых три десятых секунды; пытается вырваться из захвата. Я, разумеется, ожидал этого, быстро отодвигаюсь в сторону, позволяя шарнирному суставу самому сломать себя о мою вытянутую клешню. Выстреливаю отсекающий пиропатрон и, клацая, откатываюсь назад, оставив ампутированную клешню крепко цепляться за поломанную механическую руку. Это был храбрый противник, но слишком уж неуклюжий. Я занимаю позицию недалеко от стены.

Опираясь на крайне скудные данные, извлеченные из банков оперативной памяти, пытаюсь проанализировать ситуацию, в которой оказался. Однако информации слишком мало. Внешний вид корпуса указывает на то, что после предыдущего осмотра прошло очень много времени. В гештальт моей личности входит и облик — безупречная совершенная Единица, чей корпус украшают лишь почетные и поэтому заботливо сохраняемые боевые шрамы да награды за прошедшие сражения — кресты из золота и эмали, тщательно приваренные к орудийной башне. И сразу же понимаю, где могу отыскать ключ к происходящему. Я фокусируюсь на личностном центре — базовых информационных ячейках, без которых не существовал бы как единое целое. В этих ячейках хранится простейшая информация без всяких подробностей. Тут же содержатся данные о боевых наградах. Я открываю