Принцесса для психолога (СИ) - Матуш Татьяна

Танцовщица была хороша! Даже если отбросить редкую красоту — хороши были ее движения: текучие и стремительные настолько, что не уловить, где начинается одно и заканчивается другое… Алессин несколько раз моргнула и почти привстала, с изумлением глядя на девушку. Росомаха была уверена, что танцовщица не сделала ни одного шага — тонкий, паутинный шелк ее одеяния не позволял ошибиться. Но с начала танца она ощутимо приблизилась к коронованной паре, и сейчас "капюшон" рук с тростниковой тарелкой, зажатой в вытянутых пальцах, покачивался совсем близко.

Алессин еще раз моргнула и уставилась на ноги "кобры". И — все равно не поняла! Ни колени, ни бедра не шевелились, но девушка двигалась, легко и свободно, вперед, взад, вбок… Что за колдовство?

Янг уловил напряжение супруги, повернул к ней голову, чуть сощурился и одними губами шепнул: "Стопы. Смотри на ее стопы, несравненная".

Лесс уставилась на босые ноги танцовщицы и на грани восприятия уловила легкую дрожь. Она перебирала пальцами, быстро-быстро, настолько, что движения казались невидимыми, да и были такими, потому что стопы "кобры" двигались намного быстрее, чем эти движения мог улавливать глаз.

— Разгон? — опешила Росомаха. — Но как?

— Так же, как и я. Наших девочек обучают танцам с рождения. Но у нее еще и талант.

— Откуда она?

— Не знаю. Раньше я ее не видел, — Янг сделал движение кистью, подзывая к себе худого, как жердь, мужчину с гладким лицом. Он немедленно приблизился, выражая готовность достать для повелителя столько лун с неба, сколько ему понадобится, и без разницы, что их там всего одна. Прикажет — будет сотня! Подвесим. Приколотим. А потом достанем!

— Откуда и как зовут? — Янг показал глазами на "кобру", которая извивалась уже так, словно ее схватили поперек тела. Метания будили что-то дикое, первобытное, необоримое… Действовало даже на Алессин, при всей ее тренированности. А всех прочих она, наверное, и вовсе вогнала в транс.

Евнух почтительно поклонился:

— Это Шекер. Ваша новая наложница, Священный. Дочь царя ниомов, присланная вам в подарок с караваном.

Едва неприятный человек скрылся, Росомаха приблизилась к супругу и прошептала:

— Мне немного не по себе. Голова кружится, наверное, от всех этих запахов. Я тебя оставлю. Надеюсь, ты познакомишься с девочкой ближе, дорогой супруг.

Алессин поднялась с подушек и стремительно покинула зал, не посмотрев на то, сколько пар глаз проводили ее уход.

Кесара легкой, танцующей походкой шла по золотому, господскому коридору, не обращая внимания на четверых аскеров за своей спиной. Ее голова была занята царевной ниомов. Когда пришел караван? Опередил ли он посольство хассэри? По времени выходило, что — да, и намного…

Но почему Янгу не показали девочку сразу же? Кто-то во дворце принял сторону хассэри? Или красавица Шекер предназначалась для другой интриги? А, может, все проще — подарок Агару оказался мал, по его представлениям? Евнух был жаден.

Погруженная в размышления, кесара стремительно влетела в свои покои, позабыв отправить вперед аскера. А страж следом за ней войти не решился — кому охота становится евнухом? Нет, может быть и есть такие, но он-то не из них.

Рывком сдернув покрывало, Алессин собралась кинуть его на кресло… но тут тонкий, на пороге слышимости, звук привлек ее внимание. И, если бы не танец Шекер, она бы ни за что не опознала его.

Росомаха медленно, почти не дыша, повернулась. С золоченого столбика, украшающего ее покои, медленно, с большим достоинством сползала крупная песчаная гадюка, одна из самых опасных тварей Хаммгана, чей укус приводит к смерти за одну короткую клепсидру, а противоядие стоит небольшое состояние и применить его нужно немедленно. И то — без гарантии.

Алессин бездумно прищелкнула пальцами, облачаясь в воздушный доспех. Как сказал Волк? Сначала защита, потом все остальное…

…Танец был долгим, два раза сменились музыканты, не выдержав бешеного темпа. Одна за одной сдавались и отходили в сторону девушки, которые образовывали круг. Янг проследил за одной из них глазами — пошатываясь, словно глотнула крепких выморозок, она добрела до стены и без сил упала на айшерский ковер. И ведь не притворялась ничуть — действительно исчерпала себя до дна.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

А малышка изгибалась все более неистово, показывая бешеные и стремительные броски королевы Хаммгана, и вскоре глаз уже не мог уследить не то, что за движениями стоп — за самой танцовщицей.

Пожалуй… они с этой Шекер могли бы составить неплохую пару на каменных плитах. Янг тоже любил эту невозможную нигде, кроме пустыни, помесь танца с боевыми искусствами и был в ней далеко не последним. Он поймал себя на том, что ему просто до демонов интересно, кто бы выдохся и упал первым. И он совсем не уверен в своей победе. Почти две клепсидры "разгона"… Это очень сильно!

Янг вскинул руку — и приказал музыкантам замолчать. Стон облегчения прокатился из конца в конец зала. Кто-то из рабов уронил голову прямо на инструмент — и не смог поднять.

А малышка… выпрямилась там, где застал ее танец. И изящно перетекла в поклон.

— Подойди ко мне, — уронил Янг в наступившую тишину.

Она повиновалась. Как и положено женщине — не поднимая глаз подошла и упала на колени.

Янг внимательно смотрел на нее: девушка часто и неглубоко дышала, но никаких других следов перенапряжения как будто не было.

— Агар, — подозвал кесар. — Проследи, чтобы ее как следует растерли теплым маслом сарги и до утра не беспокоили. И — береги, Агар, крепко береги! Отныне за жизнь и здоровье Жемчужины Шариера — твоя голова в залоге. Ты меня услышал?

— Да, Священный — и исполню в точности, — поклонился евнух.

— Ты можешь подойти, Шекер? — спросил Янг.

Вместо ответа она встала и приблизилась еще на несколько шагов. Ее все же чуть-чуть покачивало, но Янг был изумлен тем, что танцовщица, вообще, способна двигаться. Он снял с руки кольцо с большим, чистейшим рубином.

— Возьми!

Шекер снова опустилась на колени — и откуда только силы взялись?

— Мой господин и Бог Живой позволит отказаться? — голос у нее был негромкий, немного сухой, словно песок. Но приятный.

— Отказаться? — удивился Янг. — Почему? Не любишь рубины? А что любишь?

Шекер покачала головой и неожиданно улыбнулась.

— Я не умею считать, мой господин. И никогда не смогу представить, сколько женщин танцевали здесь, перед тобой — и еще будут танцевать. И каждая из них может получить из твоих рук награду.

— Так и есть. Если будет достойна.

— Я хочу… если это не оскорбит тебя, мой господин, стать той единственной, кто танцевал не ради награды.

В покоях кесары было непривычно тихо. Алессин не любила праздной толпы бездельниц, вся жизнь которых состояла в том, чтобы подать госпоже туфли или чашку с лимонным шербетом. Двух девочек вполне хватит. Одна на посылках, вторая — свидетель, если вдруг начнет творится что-то порицаемое.

Впрочем, и ту и другую Лесс уже давно купила обещанием свободы и выгодного брака и злых сплетен не боялась.

Девчонки тихонько сидели в уголке и шептались о своем. Завидев кесара, они наладились бухнуться на колени, но Янг прошел комнату так стремительно, что молоденькие рабыни просто не успели выразить почтение как положено.

Перед занавесью, которая отгораживала вход в личные апартаменты Алессин, Янг невольно остановился, потому что услышал голоса. Вернее — один голос. Принадлежащий его супруге.

— Вот так. Кусай. Хорошо. Умница моя, красавица…

Голос, знакомый, казалось, до последней нотки, звучал непривычно ласково.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Янг откинул занавеску, бесшумно вступил в комнату и замер в изумлении.

Кесара в левой руке держала хрустальный бокал с наброшенным на него тонким платком. А правой крепко и очень правильно сжимала у самой головы здоровенную песчаную гадюку, толщиной почти со свое запястье. Похоже, супруга только что заставила змею отдать яд.