Первые четыре века христианства - Андрей Николаевич Муравьев

донатистов в собственной епархии, и Капитон Сицилийский, и великий Осий Кордубский, без которого не созывалось ни одного Собора в течение многих лет. Он облечен был полной доверенностью императора и общим уважением всех соепископов, и уже был посредником по этому предмету в Египте; потому имя его и стояло в заглавии всех актов; весь Запад говорил его устами и через него принял каноны Никейские; Римляне же, основываясь на словах одного позднейшего историка греческого, Геласия, мимо всех современных, ни слова о том не упоминавших, утверждают, будто Осий председательствовал Собору Вселенскому в лице папы Сильвестра.

Епископы восточные поистине были славою и украшением сего Собора, и между ними наиболее просияли три чудотворца: Николай Мир Ликийских, Иаков Низибийский из Месопотамии и Спиридон Тримифунтский с острова Кипр. От детства посвятив себя на служение Богу и вступив на кафедру Миры, святитель Николай мужественно прошел тяжкую годину гонений языческих, защищая словом и делом паству свою; не убоялся и при благочестивом Константине быть ревнителем истины в своей епархии, освобождая неправедно осужденных, заступаясь в сонных видениях пред лицом самого императора за невинных вельмож его и заочно покровительствуя в бурях пловцам, призывавшим на помощь имя своего пастыря. Пламенный заступник Православия, он не мог вынести хульных слов нечестивого Ария и даже поразил его пред сонмом епископов, к минутному их негодованию, которое, однако, обратилось в общее изумление, когда покровительство Божие видимо обнаружилось над ревностным святителем.

Пустынный Иаков, пастырь Месопотамии, долго томил плоть свою в диких горах и вертепах, прежде чем взошел на кафедру своей родины Низибии, и дар чудес и пророчеств сопутствовал ему при посещении обширной паствы для утверждения юных церквей, возникавших в соседних ему пределах Персии. Однажды нищие просили у него милостыни для погребения лежащего на пути странника: Иаков подал и помолился о душе его, и внезапно скончался притворный мертвец; когда же товарищи его, испуганные этим явлением, бросились к стопам пастыря и исповедали ему вину свою, опять помолился Иаков и возвратил жизнь усопшему.

Не уступал ему святостью и чудесами Спиридон Тримифунтский, пастырь в полном смысле овец словесных и бессловесных, руном которых он содержал и себя, и убогих, притекавших под гостеприимный кров его. Ему служила в подвигах милосердия нищелюбивая дочь Ирина, и когда по смерти ее один из странников потребовал залога, вверенного им на сохранение деве, старец вопросил усопшую и возвратил залог. Однажды воры пришли ночью в его овчарню и, невидимыми узами, связаны были до утра; на рассвете вошедший пастырь разрешил их словом и, обличив в злом поступке, дал им лучшего овна, чтобы не пропал ночной труд их. Но евангельская простота, которая являла его грубым для невнимательных, обнаружилась в полном блеске обращением языческого философа, искавшего вступить в прение с епископами. Самые ученые из них малодушествовали за Спиридона, ибо думали только о земной мудрости, которой, однако же, чуждался Апостол Павел, чтобы не унизить Креста Христова. Но старец, исполненный невежеством проповеди крестной, резко сказал философу: «Внимай во имя Господа Иисуса; един есть Бог, Творец неба и земли, видимых и невидимых, все сотворивший силою Своего Слова и утвердивший святостию Духа. Слово сие, называемое иначе Сыном Божиим, смиловалось над человеками и их скотскою жизнью, благоволило родиться от Жены и пожить с человеками и за них умереть, и придет еще однажды рассудить дела каждого. Этому веруем без пытливости, итак, не утомляй себя напрасно, изыскивая возражения на истины веры или допытываясь, могло ли все сие быть или не быть? Но отвечай мне просто, веруешь ли? Царствие Божие не в словесах, но в силе». «Верую!» — отвечал изумленный философ, внезапно обращенный силою веры старца и благодатью Того, чье Имя ему впервые открылось, и обращение его привлекло многих к Христианству.

В числе старших епископов Малой Азии находились на соборе: Леонтий, Митрополит области Каппадокийской, уже присутствовавший на двух поместных соборах, в Анкире и Неокесарии, бывший исповедником во дни гонений и образовавший сам двух великих святителей, двух Григориев: одного, епископа Назианского, отца знаменитого Богослова, и другого, просветителя Армении, который после присутствия на Соборе Вселенском мученически подвизался во вновь устроенной им Церкви Армянской. Павел епископ Неокесарии, что на Евфрате, мученик во дни Лициния, не владевший руками, которые были уязвлены раскаленным железом гонителя, и Лонгин, преемник кафедры Григория чудотворца в другой Неокесарии; Мелетий Севастийский, Евпсихий Тианский, Амфин Киликийский, Ипатий Гангрский, убиенный впоследствии новатианами своей епархии, Македонии города Мопсуеста, и старец Маркелл Анкирский, оба еще православные, восседали около старейшего по своей митрополии Леонтия Кесарийского с епископами Смирны Евтихием, Марином Троады, Нунехием Фригийским и Феоною Кизическим. Митрополит Ираклии Фракийской, Федрий, муж Апостольский по свидетельству великого Афанасия, Александр Фессалоникийский и Лист Афинский, два епископа Мизии и Жакии, Пист и Протоген, и Феофил, пастырь отдаленных задунайских Готфов, были представителями Иллирии на соборе.

Таковы были православные поборники догматов Кафолической Церкви. И со стороны Ария явились именитые епископы, большею частью оставившие однако же свое заблуждение, когда ересь, покровительствуемая ими, обличалась Св. Писанием. Евсевий, пронырливый епископ столичной Никомидии, занимал первое место и поддерживал дух прочих; другой Евсевий Кесарии Палестинской, летописец и вития, долго колебался, пока не склонился к истине; Феодот епископ Лаодикии, Павлин Тирский, Григорий Веритский, Афанасий Аназарбский и Аэтий Лидский, почитались за верных сподвижников самим Арием, и к ним должно было причислить еще семь других: Феогниса, епископа самой Никеи, где соединился Собор, Марина Халкидонского, Менофана Ефесского, Наркисса Киликийского, Патрофила из Палестины и Секунда с Феоною из Ливии и Мармарики, которых уже низложил их архиепископ Александр на соборе Египетском. Число ариан было ничтожно рядом с православными, сошедшимися от краев вселенной, что ясно доказывало, как ново и неосновательно было лжеучение, известное только в тех пределах, где недавно возникло. Много пресвитеров, клириков и даже мирян присутствовало на торжественных собраниях, внимая речам святителей. Но епископы сперва совещались втайне между собою, не оглашая своих прений, и призывали на совещания самого Ария, тщетно стараясь убедить его доводами Св. Писания. Многие не могли равнодушно слышать его богохульных выражений о лице Спасителя, Которого не признавал истинным Богом, а только совершенною тварию, и затыкали себе уши, чтобы не оскорбить такими ужасами слух свой, не привыкший ни к чему подобному в дальних краях, где смиренно исповедали словом и делом Христа, Сына Божия, сходно с верою отцов. Некоторые хотели прямо осудить Ария, без дальнейшего разбирательства, но другие требовали торжественного суда.

Император Константин заблаговременно прибыл в Никею, и многие из епископов арианских думали воспользоваться