AD - Герман Садулаев

– Ну… Вы должны были поставить на этом особый акцент!

– С чего это? Особый акцент мы ставим на том, что могло послужить причиной смерти. Причиной смерти, как мне помнится, была торчащая из грудины салатная вилка, а никак не запасная пизда, простите, вагина…

Катаев сплюнул в сердцах и положил трубку. Выходило, что он сам виноват: читал заключение «по диагонали». Потом эксперт еще расскажет об этом звонке оперативникам, и они вместе посмеются над следователем.

Без особой надежды Катаев все же направил запрос в районную поликлинику, к которой Мандельштейн был приписан по полису медицинского страхования. Пришел отрицательный ответ: Мандельштейн в поликлинику никогда не обращался, и даже медицинской карты на него не заводили. Бесплатными медицинскими услугами он не пользовался. Катаев знал, что гермафродиты всегда нуждаются в особом врачебном наблюдении, но хозяин крупного бизнеса наверняка пользовался закрытой частной клиникой, может, даже не в Петербурге, а в Москве. При его деньгах он мог наблюдаться и за границей, в какой-нибудь Швейцарии.

Тем не менее Катаев поручил оперативникам пошуровать в специализированных частных клиниках города. К его немалому удивлению, во всех подобных заведениях милиционеры столкнулись с резкими отказами предоставить информацию о своих пациентах. Персонал и руководство ссылались на врачебную тайну и прозрачно намекали, что в числе их клиентов такие люди, что, даже если сотрудники правоохранительных органов приедут к ним с санкцией прокурора, все равно ничего не получат и могут засунуть эту санкцию себе в задницу. Раскрытие списков пациентов нужно согласовывать на самом высшем уровне, в Москве. И не в прокуратуре, даже не в ФСБ, а почему-то в ФСО. При чем тут Федеральная служба охраны, Катаев никак не мог взять в толк. Он направил служебное отношение в ФСО, но ответа не было.

Еще Павел Борисович составил запрос в загс Капищевского района, в котором находилась деревня Черные Курки, по месту рождения Мандельштейна. Ему было интересно, какой пол был указан в свидетельстве о рождении Семена (?) Абрамовича (?).

Можно было бы сказать, что визитка Теодора II Ясенева-Белопольского попалась на глаза Катаеву чисто случайно. Да так оно и было. Только, справедливости ради, надо заметить, что в последнее время следователь часто о нем вспоминал. Так часто, что это стало походить на idea fix. И тогда, конечно, рано или поздно, но визитка должна была чисто случайно попасться ему на глаза.

Павел Борисович не стал писать письмо по электронной почте, он набрался храбрости (почему-то он чувствовал некоторое смущение перед этим человеком) и позвонил. Он не знал отчества старика и мучительно размышлял, как ему позвать великого магистра к телефону. Но ответ снял его затруднения. Приятный низкий голос на том конце телефонного провода ответил:

– Ясенев-Белопольский у аппарата, слушаю вас!

– Здравствуйте! Вас беспокоит следователь следственного управления по Санкт-Петербургу следственного комитета при Генеральной прокуратуре Павел Борисович Катаев. Вы дали мне свою визитку в библиотеке.

Катаев старался говорить сухо и подчеркнуто официально. Чтобы странный психопат не подумал чего-нибудь такого.

– А-а, я вас помню, молодой человек! Чем могу служить?

Павел Борисович уже запамятовал, когда его в последний раз называли молодым человеком. Даже древние старушки в троллейбусе, которым, казалось, нужен только один, последний рейс – на кладбище – величали его мужчиной: «Мужчина, вы здесь выходите? Не выходите? Дайте пройти! Встанут тут, весь проход загораживают…»

Катаев постарался предельно общим образом сформулировать, что ему нужно от старика:

– Я хочу попросить вас о профессиональной консультации. В интересах следствия…

«Профессиональная консультация» – это должно было польстить старикану. Катаев похвалил себя за находчивость.

– Милости просим! Долг каждого гражданина помогать следственным органам в установлении объективной истины. Знаете что? Приезжайте сейчас ко мне! Выпьем хорошего кофе, если хотите, с коньяком, и пообщаемся.

Павлу Борисовичу представилась коммунальная квартира, в которой наверняка проживает пенсионер, с кислым запахом борща и стирки, и его передернуло от отвращения. Он осторожно возразил:

– Может, лучше вы подойдете к нам? Или встретимся на нейтральной территории?..

Но великий магистр понял сомнения Катаева по-своему:

– Бог с вами, Павел Борисович! Вы меня совсем не стесните! Напротив. Не так уж часто молодежь заходит проведать старика, кхе-кхе.

«А и черт с ним!» – подумал Катаев и согласился. Ясенев-Белопольский продиктовал адрес. Он жил, как оказалось, не на Лиговском проспекте. Но недалеко от Лиговского – на Литейном.

Служебную машину Катаев брать не стал. Соваться днем, в рабочий день, на машине в центр города, значило обрекать себя на долгое стояние в пробках. Следователь сообщил референту, что уезжает брать показания по делу Мандельштейна. Референт сказал, что шофер управления как раз бездельничает и может его подкинуть.

– Мне только до метро.

Водитель на черной «волге» со спецномерами лихо довез следователя до Сенной. Катаев вышел на Чернышевской и пешком дошел до Литейного проспекта по улице Кирочной, бывшей Салтыкова-Щедрина и, сверившись с номерами домов, свернул направо.

Дойдя до нужного дома, он завернул в аккуратный дворик, нашел парадную и поднялся по широкой лестнице на третий этаж. Перед массивной дубовой – или крашенной под дуб – дверью остановился. Звонок рядом с дверью был один. Катаев позвонил. В квартире раздался тревожный перелив. Катаев угадал мелодию: «Полет Валькирий». Почему-то было приятно, что не какое-нибудь «Болеро».

Дверь открылась, и на пороге следователя встретил тот самый читатель газетных подшивок из библиотеки, не в халате, нет, но в мягком домашнем костюме невиданного Катаевым кроя.

– Прошу! – И приглашающий жест. Никаких рукопожатий.

Катаев вошел в прихожую, снял куртку и повесил ее на плечики в гардероб, стянул с себя ботинки и обул ноги в вельветовые домашние туфли, предложенные хозяином, огляделся: просторная квартира с высоким потолком была заставлена антикварной мебелью в прекрасном состоянии. Катаев не был специалистом по антиквариату и мебельным материалам, но словосочетанием, которое приходило на ум, было «красное дерево».

– Ополоснуть лицо и руки с дороги, пожалуйста! Старик указал на умывальню. Это была именно умывальня: в ней стояла только раковина из фаянса. Душ, ванная, туалет, видимо, располагались в отдельных помещениях. Катаев умылся и сполоснул руки, взял с вешалки вышитое полотенце, провел по лицу, высушил руки, повесил обратно.

– Пожалуйте в кабинет.

Ни звука. Во всей огромной квартире старик жил, по-видимому, один. На коммуналку жилье уж точно никак не походило!

В длинном коридоре по стенам стояли шкафы с книгами, фолиантами почтенной толщины и такого же почтенного возраста. Кабинет располагался в самом конце коридора. Боковые двери вели, надо думать, в спальни, залы и прочие помещения.

– Машенька все приготовила, и я ее отпустил. У нее какая-то встреча, связанная с оформлением документов на постоянное место жительства.

На низком столике в кабинете стояли изящные фарфоровые вазочки с закусками, сластями и бутербродами, кофейный сервиз, коньяк в хрустальном графине и коньячные бокалы из тонкого стекла.

«Кто такая эта Машенька?» – подумал Катаев.

– Горнишная, – сказал старик. – Прекрасная девушка! Очень умная и аккуратная. Знаете, сейчас так трудно найти хорошую, умную и честную прислугу!

«Как же, знаю, – ехидно подумал Катаев, – сам за год поменял три кухарки. Сахар воруют! Такие негодницы…» Но вслух, конечно, опять ничего не сказал.

– Но мне повезло. Семья Машеньки служила раньше у моих предков по матери, князей Бело-польских. Еще задолго до Октябрьского переворота. Или, если угодно, до Великой социалистической революции. Они и эмигрировали вместе. Машенька только недавно вернулась из Франции, с прекрасным образованием! Она закончила Бретаньскую школу гувернанток, с отличием. На кухне висит ее диплом, можете посмотреть!

– Да нет, спасибо.

– Ах, да, простите старика, совсем зарапортовался! Лишь бы похвастаться! Вы же по делу! Располагайтесь, пожалуйста!

Павел Борисович расположился в кожаном кресле перед столиком. Хозяин опустился в другое, точно такое же кресло. В кабинете стоял еще один стол, письменный, за ним стул с высокой ажурной спинкой, у окна конторка. Шкафов в кабинете не было.

– Не откажите, за знакомство!

– Отнюдь.

Старик плеснул в бокалы коньяка из графина и пригубил вместе с гостем.

– Итак, я полагаю, вы хотите проконсультироваться относительно феномена бинарного, так сказать, пола? Вы обратились по правильному адресу. Не сочтите за бахвальство, но перед вами специалист если не мирового, то европейского уровня. Еще в восьмидесятые я защитил в Западной Германии диссертацию по этой весьма щекотливой теме.