Законы Беззакония - Оратор

спи! — произнёс я, тормоша старшину, распластавшегося по скамейке.

— Как не спать? Отозвался он открыв измученные глаза. Я весь день с этими бумагами, туда-сюда, туда-сюда, ну его, Артём. Подхожу сегодня к одному упрямцу Николаю Захаровичу, даю ему договор, а он у меня спрашивает: "Вы уверены насчёт пункта 5.2?" — жаловался измученный Глеб.

— А ты что? — вопрошал я, глядя на ночное небо, на котором красовалось созвездие Малой Медведицы. Было красиво.

— Я что? Давай звонить в юридическую контору, советоваться. Они меня минут двадцать грузили, а потом поворачиваюсь к Николаечу, а он говорит: "Извиняй, Глеб, всё правильно, показалось…"

— Понимаю, работать с людьми непросто, особенно полюбовно. Тоже иногда хочется схватить кого-то за волосы и в Средиземное море! Как в старые добрые, — согласился я с товарищем, видно, реально накипело.

— Но Российскую Империю ведь не омывает Средиземное море, — удивлённо произнёс Глеб.

— Эх, старшина! — восклицал я, придумывая лирическое отступление. — Какая разница, какое море был бы человек!

— И то верно, — согласился он, махнув рукой.

— Ладно, теперь о делах, — произнёс я, сменив тон с дружеского на деловой. — Сколько вышло?

— С Благодатной в сумме один миллион восемьсот пятьдесят две тысячи рублей.

"Ух ты! Ныть-то ноет, но работу делает отменно, да и с цифрами не плошает, в этом весь Глеб".

— Плюс пятьсот тысяч от Бориса Николаевича.

— Минус пятьсот тысяч пожертвований в приют.

— Минус двадцать пять тысяч на поездку Юры в "Гурию".

— Итого один миллион восемьсот двадцать семь тысяч рублей, мин-н-ннус миллион на выкуп склада.

— Да уж, не густо, — хмыкнул Глеб.

— Чем богаты… — произнёс я, пожав плечами, а затем, призадумавшись, добавил: — На самом деле мы ещё должны быть благодарны: рыночная стоимость склада вместе с землёй миллионов пятнадцать, двадцать.

— Тоже верно, на самом деле то, что мы сотворили за этот месяц, само по себе невероятно, грех жаловаться.

— Верно, мысли позитивно, Глеб, жизнь налаживается, — произнёс я, легонько толкнув старшину в плечо. — Кстати, мы не вычли юридические услуги, сколько там вышло?

— Ерунда.

— Глеб! — восклицал я строгим голосом, устремив взгляд ему в глаза.

— Сорок восемь тысяч, но ты не парься, я уже из своей зарп…

— И нафига ты это сделал? — перебил я товарища. — Значит так, возьми эту сумму из нашего бюджета, это твои деньги, заработанные тяжёлым трудом.

— Спасибо, конечно, Артём, но на что мне деньги? Квартира досталась от родителей, жены у меня нет.

— Ой, началось! Не нужно мне тут причитать о своей холостяцкой жизни, как слышу, у самого сердце кровью обливается.

— Тебе-то что, ты-то молод, — буркнул Глеб.

В ответ на что я лишь тяжело вздохнул. Фактически Глеб был прав, мой биологический возраст действительно был крайне невелик, но на самом деле я был немногим моложе старшины.

— Слушай, Артём, не хочу лезть тебе в душу, но я одного в толк не возьму: как ты в шестнадцать лет настолько чётко руководишь людьми, что создаётся такое ощущение, будто ты лет десять этим занимаешься, и навыки стрельбы с рукопашным боем… Такого нельзя добиться, изучая теорию, да книжки заумные читая.

— Ну, во-первых, не шестнадцать, а семнадцать позавчера исполнилось.

— А чего не сказал?

— Не хотелось отмечать, да и если бы мы в пятницу начали бы "отмечать", то утро субботы встретили бы явно не в самом боеспособном состоянии.

— Твоя правда.

— Что касается лидерства – это простой расчёт, узнаю сильные стороны каждого и стараюсь использовать. Прямо как старик Del Piero, чуть не вылетело у меня с уст, но в последний момент я сдержался.

— Понимаю, но Кирилл говорил, что до недавнего времени ты вёл себя абсолютно по-другому, будто иной человек, — не унимался Глеб.

— Он прав, ведь, видишь ли, мозг устроен так, что пытается стереть все горькие воспоминания… Они понемногу блекнут, как увядающие цветы, но потом вновь всплывают невзначай и причиняют боль, куда сильнее физической, — произнес я искренне, предаваясь воспоминаниям о минувших днях.

— Понимаю, — согласился Глеб, его руки затряслись. — Как вспомню тех нигерийских детей, что попали на мину, — его глаз также задергался.

******

Кирилл Александрович

День выдался насыщенным. В компании Глеба и двух священнослужителей молодой человек изшагал всю Благодатную, вдоль и поперёк, тело его ломило, а колени ныли так, словно ему не семнадцать, а семьдесят. Но эта усталость, словно нежное объятие, окутывала его, погружая в сладостную полудрему. Кирилл привычно вышел на остановке и, заворожённый, направился домой, в то время как его мысли блуждали где-то вдали. Единственным желанием, овладевшим его разумом, было стремление погрузиться в горячую ванну и отдохнуть. Однако, на подходе к дому его поразила картина, разорвавшая оковы мечты — на бетонной дорожке рядом с соседней пятиэтажкой лежала девушка. Очаровательная, с длинными русыми локонами и большими голубыми глазами, полными слёз. Её руки были покрыты синяками, а на теле красовались лишь рваная футболка и короткая юбка; ни олимпийки, ни куртки. Бедная, наверняка, ей холодно.

— Привет. Поздоровался он опустившись на корточки и протянув свою куртку.

— Что это...? Вопрошала она вытирая слёзы и устремив на Кирилла свой взгляд.

Господи! Как же могут человеческие глаза быть столь прекрасными, словно сапфиры, промелькнуло у парня в голове.

— Куртка. Буркнул он беспристрастно.

— Зачем?

— Что зачем?

— Зачем ты мне её даёшь, я ведь... Я ведь не смогу её вернуть.

— Это и не важно, мне будет достаточно того что с утра в сводке новостей когда я буду сидеть за чашкой кофе, не будет сообщений о замершей насмерть дурочке. Ну бывай! Бросил он,