Северный путь. Часть 3 - Светлана Гольшанская

- Ник чем я ее не склонял. По своей воле пришла! - попытался отговориться покойник, но Николя продолжал упорствовать.

- Говори, иначе я убийцу искать не стану.

- Хорошо, - согласился утопленник, явно уверенный, что справедливость все равно окажется на его стороне. - Все случилось прошлым летом. Я с Торольвом поспорил, что смогу соблазнить эту маленькую недотрогу. И так, и эдак пробовал к ней подобраться, а ей словно бы и дела ни до чего не было, кроме бабьих сказок о принцах. Уже и сам пытался в принца переодеться, даже песни под окном пел, а она все равно отшила. Я уже совсем отчаялся. Начал деньги копить, чтобы Торольву проспоренное отдать. Но тут случайно подглядел, как она сидела у моря, где мельникова жена утопилась, и волосы свои белой раковиной расчесывала. Потом будто бы позвал ее кто-то из воды. Она скинула свое унылое платье, да такой красавицей оказалось, что нельзя было взгляд отвести. Такие прелести под убогой одеждой скрывала! Когда она нырнула в воду, я раковину себе забрал. Она как то увидела, сразу из воды выскочила и начала молить, чтобы я раковину вернул. Обещала любое желание выполнить. Я и пожелал... Она каждую ночь после этого приходила. Все, что я ни загадывал, делала. Такое, на что ни одна другая женщина бы не согласилась. Даже к ребятам из артели водил ее - они верить отказывались, пока своими глазами не увидели, как она меня ублажает.

Николя не выдержал и закашлялся, ослабляя ворот рубахи, словно он давил ему на горло:

- И она ни разу не пыталась сопротивляться?

- Ни разу. Должно быть, ей нравилось.

- Ну да, а раковину ты так ей не вернул? - скептически хмыкнул Николя, но покойник иронии не заметил.

- Все случая не было. А потом родители за меня Палантину посватали. Уж и свадьбу назначили. Надо было с разгульной жизнью кончать. Вот я и сказал мельниковой дочке, чтобы больше не приходила.

- Но раковину не отдал?

- Заладили вы с этой раковиной! Нет, не отдал, иначе кто бы смог поручиться, что потаскуха бы не ославила меня на всю округу? Знаю я этих баб! Еще представила бы все, как я ее снасильничал. А так молчала. Делала, что говорю... Пока про ребенка не узнала. А там ее будто подменили. Сразу из послушной мышки в мегеру превратилась. Еще батю своего натравливать пыталась. Предательское бабье племя!

- Мастер Николя, я больше не могу! - взмолилась Майли, чувствуя, как к горлу подступает дурнота. Последние четверть часа она боялась пошевелиться и случайно разорвать желтую нить, связывающую янтарь с покойником, но сейчас почувствовала, что она вытягивает из нее все силы.

- Потерпи, последний вопрос, - тихо попросил Николя и снова обратился к утопленнику: - Скажи, у тебя ни разу не возникало чувство, что ты делаешь что-то предосудительное?

- А что такого-то? Она ведь сама пришла. Сама! - принялся остервенело оправдываться покойник. - Вы ведь отомстите? Отомстите! Вы должны! Я ведь человек!

Николя махнул Майли рукой, и та спешно разорвала нить. Тело тут же обмякло, потеряв связь с душой. Она приложила руку к груди, пытаясь унять бешено колотящееся сердце.

- Хорошо, а теперь разрушь сигил и упокой душу, - устало отдавал распоряжения Николя.

- Не могу. Я без сил! - чуть ли не плача, ответила Майли, с трудом справляясь с дыханием.

- Прости, но это я за тебя сделать не смогу, - настаивал Николя, явно не слишком впечатлившись ее истерикой. - Если не упокоишь его сейчас, он привяжется, и избавиться от него будет намного сложнее.

Майли собрала остатки воли в кулак, подняла посох и принялась вытирать символы внутри сигила: вначале стихийные, потом смерть, и, наконец, душу. Надо было произнести еще одну формулу, но она снова забыла слова и полезла в карман за подсказкой.

Николя безнадежно покачал головой:

- Ты должна относиться к учебе серьезней и посвящать ей больше времени. Кто знает, как жизнь повернется? Когда-нибудь ни Финиста, ни меня рядом не будет. Только твой дар будет с тобой всегда и поможет тебе защитить себя, но для этого ты должна полностью им овладеть. Иначе он из друга превратится в врага. Ты же прекрасно это знаешь.

Майли повела плечами. Так обидно сделалось от его слов. Он что ее совсем за дурочку держит? Да, наверное, так оно и есть. Даже Герда не стала бы так бездарно ныть и жаловаться. Майли решительно развернула лист с формулой и зачитала, четко проговаривая каждой слово:

- Дух неупокоенный, странник стороны, вернись к себе, отчаянный, оковы разорви, - Майли второй раз ударила посохом в звезду на лбу покойника и принялась стирать остальную часть сигила, не переставая читать формулу: -Пройди путями тайными, обряды соверши, от скверны отмщения свой Атман отдели. Ступай в чертоги времени и круг свой заверши...

Николя вскинул руку, приказывая остановиться. Тело покойника содрогнулось и издало жуткий утробный звук. Изо рта вырвался столб желтого света и ударил в пасмурное серое небо.

- И в образе младенца обратно поспеши, - выдохнула Майли последнюю фразу.

- Не следовало открывать ему путь обратно, но... - Николя тяжело вздохнул. - В конце концов, кто мы такие, чтобы судить мертвых. Тут хотя бы с живыми разобраться.

Майли без сил распласталась на земле. Николя поднял покойника и отнес его обратно в телегу, а потом вернулся за своей ученицей.

- Похоже, выносливости у тебя еще меньше, чем у Герды, - сказал он, помогая Майли подняться. - Сними обувь. Надо босыми ногами по земле походить - так быстрее восстановишься.

Майли нехотя послушалась: стянула сапоги и несмело поставила босые ступни на землю. Она была непривычно холодной и жестокой настолько, что каждый шаг причинял боль, особенно если под ноги подворачивались мелкие камушки. Через несколько минут сплошных мучений Майли все-таки решила надеть обувь обратно.

- Потерпи, - остановил ее Николя, сочувственно улыбаясь. - Надо просто привыкнуть, и станет легче.

Он демонстративно снял собственные сапоги и, размяв пальцы на ногах, бодро пошел вдоль берега озера. Майли пришлось поторопиться следом. Слишком боялась оставаться здесь одна, особенно после рассказа покойника.

- Не пора ли нам возвращаться? - спросила она, с трудом нагнав Охотника. - Иначе мы не успеем до темноты.

- Поэтому мы и не спешим, - усмехнулся Николя. - Не хочу, чтобы упсальцы видели тело в таком состоянии. Иначе они потребуют от меня поспешных действий, на которые я пока пойти не могу.

- Не уверены, что "монстр из лужи" заслужил наказание? - Майли его полностью в этом поддерживала.

- По законам Стражей преступление против будущей матери и собственного ребенка считалось самым тяжким грехом. За это человека голым привязывали к столбу и оставляли медленно умирать от палящего зноя или холодного ветра. А с падением ордена люди, кажется, уже и сами забыли, что хорошо, а что плохо.

- Знаете, а ведь у единоверцев материнство тоже считается священным. Человеку, взявшему на душу такой грех, уже никогда не заслужить прощение перед лицом Единого, - задумчиво сказала Майли, желая его подбодрить. Она все время искала и не находила, что в ее вере было такого ужасного, из-за чего ее новые друзья так недолюбливают всех ее приверженцев.

- Это от того, что единоверцы во многом переняли кодекс Стражей и продолжили исполнять основные положения, поменяв лишь имена некоторых вещей, чтобы в глазах людей их вера казалась более истинной.

- Вы хотите сказать, что они - воры? - возмутилась вдруг Майли.

- Чтобы управлять людьми, нужно создать некое ядро, которое не позволило бы обществу потонуть в хаосе анархии. Вера со своими строгими догматами и есть это ядро. Стражи ее утратили, а следом потеряли и власть, став в глазах людей тем самым злом, с которым они же сами сражались. Возможно, когда-нибудь Голубые Капюшоны совершат ту же ошибку, и тогда сжигать будут уже их. Это извечные законы бытия, суть которых всегда должна оставаться неизменной, чтобы не наступил конец света. А имя лишь пустой звук, даже эхом не отдающийся в вечности.

- Вы сейчас говорите прямо как наш священник из монастыря, - тепло улыбнулась Майли, впервые за долгое время ощущая себя легко и непринужденно. Как будто снова вернулась домой, где все просто и понятно. И даже перестала замечать впивающиеся в ноги камни и промозглость выхоложенной за зиму земли. Да и мучительное ощущение пустоты внутри после того, как она отправила мертвеца на тот свет, начало наконец-то приглушаться и пропадать.

- Что еще раз доказывает, что между нами и единоверцами нет такой уж большой разницы, - усмехнулся Николя, как Майли показалось, с горьковатым привкусом.

- Ничего не слышишь? - насторожился вдруг Охотник. Майли покачала головой, во все глаза глядя на него.

Николя ускорил шаг. Теперь она едва поспевала следом, снова напоминая себе коротконогую толстуху-кобылу, изо всех сил старающуюся угнаться за быстрым вороным жеребцом. Они прошли вдоль берега озера к убегающей в лес речке с петляющим в камнях руслом, пока не привела их к крохотному водопаду, узким каскадом спускающимся с высокой горы. На подходе к нему Майли тоже услышала. Невероятно печальную и вместе с тем чарующую мелодию одинокой скрипки. Но для кого такой искусный музыкант играет посреди Утгардской глуши, куда заходить смеют лишь демоны?