Сводная Чужая (СИ) - Безрукова Елена

— Живой. Но пульс слабый. Срочно носилки! — слышался шум сверху.

— Девочку в больницу отвези тоже, — подошёл к нам доктор в синей форме “скорой” и наскоро осмотрел меня. — У нее сотрясение.

— Да, конечно, — ответил Яр.

Мимо нас пронесли носилки с отчимом, который так и лежал на них без сознания. Похоже, Юля его в самом деле убила... Только радости нет от этого. Одна горечь, боль и страх. Доктор ушел следом. Включив сирену, машина с медиками уехала.

— Где твои документы, Нина?

— В комнате, в тумбочке, — ответила я на автомате.

Ярик сходил за ними и положил в карман куртки. К нам подошел мужчина в полицейской форме.

— Дамочку вашу в отделение забираем. До выяснения обстоятельств. Мать твоя?

— Да, — ответил убитый Яр.

— Ну, она во всем призналась. Так что даже о подписке речи быть не может. Но ей это только в плюс. Смягчит наказание.

— Руки, — грубо скомандовал полицейский матери Яра.

Она молча вытянула их вперед, и на тонких запястьях защелкнулись железные браслеты.

Ярик стиснул зубы. Он бы хотел что-то сделать, но сейчас это невозможно. Юлия сама призналась в содеянном. Не позволить им увезти ее под конвоем он не смог бы.

— В какую часть вы ее отвезете? — спросил он, провожая мать до машины.

— В пятую. Приходи завтра, может, что прояснится. О девушке своей позаботься, вон как лицо ей разбили.

Ярик помог сесть матери в полицейскую машину, заверил, что обязательно ей поможет, и вернулся ко мне.

— Поехали, малыш. Спасём хотя бы тебя.

Он помог мне подняться и, поддерживая, довел до машины. Помог сесть, и отправился в ближайшую больницу.

ЭПИЛОГ.

Спустя месяц.

— Нет, я не могу! — сказала я, в страхе отступив от двери.

— Ну чего ты, трусишка? — мягко погладил меня по спине мой будущий муж.

— Я боюсь к нему идти.

— Не бойся. Он теперь совсем не страшный. Даже милый. Всем улыбается. И совершенно не помнит, что раньше хотел кого-то убивать.

Милый? Представлять его милым ещё страшнее. А Яру словно забавно. Что ж, это действительно замечательная шутка от судьбы. Ведь теперь Я опекун Геннадия Пархоменко.

Отец, или отчим, как теперь я приучаю себя его называть, выжил. Выжил, но полноценным человеком не остался. Он получил инвалидность. Нет, Юлия не покалечила его конечности. В результате ударов бронзовой статуэткой, которой она нанесла несколько ударов ему по голове, оказались повреждены важные отделы мозга, отвечающие за память и за способность адекватно анализировать ситуацию, давать ей оценку и строить логические цепочки. Его интеллект, как и поведение, теперь можно приравнять к интеллекту пятилетнего ребенка.

Я за этот месяц так и не решилась прийти к нему, хотя Ярослав рассказывал, что вокруг него всегда врачи пансиона, где он проходит лечение, и теперь он совершенно не опасен. Бросить его мне не хватило духа. Какую бы я ни испытывала ненависть за прошлое, но теперь он другой человек, и отвечать за себя не в состоянии...

В общем, помощь Ветрова в итоге нам и не понадобилась — Геннадий лишился всех должностей по причине заболевания, а все его активы внезапно перешли ко мне. Я оплатила ему лечение в хорошем медицинском центре-пансионе. Здесь о нем заботятся, хоть он того, может быть, и не заслуживает.

— Ладно, зайду, — решилась все же я и потянула на себя дверь.

Отец сидел в кресле и задумчиво смотрел в окно, перебирая в руках кубик Рубика. Странное зрелище. Впечатляет. Услышав шум, он повернул голову в нашу сторону.

— Ярик, привет, — улыбнулся он. — Ты пришел ко мне в гости?

— Да, Гена, — ответил ему Яр. — И привел твою дочь.

— У меня есть дочь? — заволновался отчим.

— Да, Гена, — кивнул Ярик. — Я тебе говорил об этом.

— Да? Не помню, — растерянно улыбнулся он. — Но это здорово! У меня есть друг, а теперь еще и дочь.

— Кого он назвал другом? — спросила я шепотом Ярослава.

— Больше двух говорят вслух! — шутливо и почти нежно рявкнул Гена.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Меня, конечно, — тихо ответил он мне. — Да ничего такого, Ген. Прогуляемся?

Мы прошлись с ним по осеннему саду. Красиво тут все же. Не самое плохое место, чтобы здесь доживать свой век. Потому что последствия травмы необратимы, и дееспособным Геннадий, по заверениям врачей, никогда уже не станет. Но за то время, что мы провели вместе, мне показалось, что иногда глаза отца полыхали тем злым огнем, который я видела раньше. Возможно, просто эта часть личности сохранилась где-то в глубинах подсознания и иногда себя проявляет: например, когда не складывается кубик Рубика, то папа на него довольно зло ругается. Кстати, врачи утверждают, что после ряда исследований были найдены еще отклонения в психике. Поэтому отец был столь злым, не знающим границ своей жестокости. Но это, конечно, его не оправдывает.

Отец задавал мне вопросы о маме, когда я родилась, сколько мне лет и как я живу. Это было так необычно — рассказывать ему свою жизнь и при этом утаивать страшное. Что мама не пропала на самом деле, а жизнь моя была адом по его вине, но врачи заранее предупредили меня, чтобы я не волновала его событиями прошлого, раз оно было настолько плохим. Я и не стала.

Мы отвели отца обратно и сели в машину. Я была под огромным впечатлением. До сих пор не могу поверить, что всё обернулось именно так, и что он больше никому не причинит зла.

— Что? Все никак не привыкнешь, что теперь Гена мой "друг", ты теперь мажорка, а я — будущий муж мажорки? — спросил Яр, когда заводил машину и выводил ее на дорогу.

— Ой, тебе лишь бы посмеяться...

— Да тут и смешно, и грустно, если честно. Сам не мог предвидеть, что такой поворот будет.

— Не говори...

— От мамы не ожидал такого поступка, честно говоря.

— А я ожидала. Сила любви матери огромна, — ответила я и провела рукой по животу. Пока еще не ощущаю ничего особенного, но чувствую, что он внутри. Живот хоть пока и плоский, но уже твердый. Мой малыш развивается в нем, и у врачей, ведущих мою беременность, нет нареканий на его счет.

В этой истории больше всех жаль Юлию, потому что ей за содеянное ответить всё же придется. Сейчас она находится дома под подпиской о невыезде и под домашним арестом. Следствие изучает все представленные материалы с камер наблюдения и наши показания. Мы рассказали все, как было: о систематических избиениях меня и Юли, прерывание беременности от ударов по животу, о том, как он пытался меня задушить. Наняли адвоката и надеемся на относительно мягкую меру пресечения, и что суд учтет все вышеперечисленное, а также состояние аффекта и желание защитить будущую невестку и внука, которого она носит. А через неделю у нас свадьба. Всё спокойно. Всё наконец спокойно...

* * *

Нина и Ярослав поженились. Свадьба прошла громко и с размахом, потому что теперь богатая наследница бывшего политика Геннадия Пархоменко может себе это позволить.

Огромный особняк был продан, и куплен дом поменьше. Не только потому, что содержать такой огромный дом накладно, но и потому, что воспоминания о жизни в роскошном коттедже слишком горькие. Теперь чета Богдановых, а именно такую фамилию получила Нина в ЗАГСе, вполне мирно и счастливо живут в новом доме без прошлого вместе с мамой Ярослава и воспитывают дочь Алину. Бизнес Геннадия пока подхватил нанятый руководитель, а Яр постепенно входил в курс дела и после окончания университета стал принимать активное участие в его ведении и впоследствии займет место генерального директора огромной компании Пархоменко.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Юлия после всех судов получила довольно мягкое наказание — один год лишения свободы условно и штраф. Деньги выплатили, мать Ярослава оставили в покое, но работы она, конечно, лишилась. Но погоревать по этому поводу не успела, потому что Нина и ее муж выделили ей сумму и помогли открыть свою медицинскую клинику, где позже Юлия займёт место главного врача. Брак с Геннадием она аннулировала.