Штурмовик из будущего-3 - Дмитрий Валерьевич Политов

до другого вашего вопроса, то пока еще нет, не разместился, — он развел руками. — Я ведь не знаю, куда вы меня определите. Так что вещи пока у вас в предбаннике, а Шварц их честно караулит, с адъютанта вашего глаз не спускает — вдруг сопрет его любимую миску?

— Ох ты ж, голова моя садовая! — хлопнул себя по лбу Воронцов. — Напрочь вылетело. С этой проверкой мозги набекрень, — пожаловался он.

— С проверкой?

— Ага! Представляешь, два дня назад к нам в полк нагрянул целый десант офицеров из Главного штаба ВВС. Представляться никому не стали, а просто разбрелись по всему полку и включились в занятия в качестве не то инструкторов, не то инспекторов. А я, как на грех, в это время находился в воздухе — на полигоне молодежь гонял. И уже после приземления, на разборе полетов, ко мне подошел генерал — руководитель комиссии — представился, и объявил, что, собственно, их работа в полку уже закончена, всю нужную информацию они получили. Я к нему сунулся было с вопросами, что да как, а он в ответ так жестко сказал, как отрезал, что все выводы будут сделаны в Москве. В полном соответствии с тем донесением, что комиссия подготовила. Представляешь? Вот теперь сидим, ждем.

— Ничего себе, — покрутил головой экспат. — Серьезно за вас взялись.

— И не говори, — обреченно махнул рукой подполковник. — Надеюсь, что не слишком мы облажались. Да, о чем это я? А, твое положение. Да ты садись, закуривай, — он указал на стул возле своего стола. — Пепельницу вон, бери.

— Спасибо, — Дивин вытащил из кармана пачку папирос и прикурил.

— Ишь ты, зажигалка у тебя какая знатная, — оценил Воронцов.

— Ребята в бомбардировочном полку на прощанье подарили, — усмехнулся Григорий. — На память.

— Вон оно что, — кивнул подполковник. — Понятно. Ладно, вернемся к нашим баранам. Как ты посмотришь на то, что мы рекомендуем направить тебя на обучение в Академию?

— Куда⁈ — поперхнулся дымом и надсадно закашлялся экспат. — В Академию⁈

— Ну да, в Академию. Открою тебе небольшой секрет: на самом верху недавно принято решение беречь золотой фонд нашей авиации. А что может быть лучше, чем направить самых известных асов на учебу? Куем, так сказать, будущий костяк высших командиров доблестных советских ВВС.

— А я-то здесь причем? Это, вон, «маленькие» целую плеяду Героев воспитали: Покрышкин, братья Глинки, Алелюхин, Речкалов…да что говорить, наверное тоже читали материалы недавней конференции воздушных охотников? Доводили ведь во всех авиационных частях нашей армии.

— Не скромничай, не идет, — посуровел Воронцов. — Сколько у нас дважды Героев? Раз, два и обчелся. Не мне тебе рассказывать, какова убыль летчиков в штурмовых полках.

— Сейчас с этим делом получше стало, — возразил из чистого упрямства Григорий. — Не забыли, поди, раньше к Герою представляли всего за десять боевых вылетов — больше, как правило, не выживали. Господи, как вспомнишь — на одноместной машине тянешь, тянешь, а тебя словно на полигоне «худые» расстреливают! Жуть! — Дивина передернуло. Он с силой затянулся. — В сорок втором уже за тридцать, хотя по факту не меньше пятидесяти надо было выполнить. А с прошлого года, когда почти на всех «илах» воздушные стрелки появились, так планку вообще до восьмидесяти подняли.

— Так ведь не только за количество представляют, — въедливо уточнил комполка. — Что ты все к голой математике свел? Можно и сто вылетов сделать, но Звезду не увидеть, как собственных ушей. Качество вылета имеет огромное значение. Вон, ты на аэродроме склад боеприпасов взорвал, да транспортник сжег. А некоторые из тех, кто тогда в группе с тобой летали, бомбы сыпанули как придется, да эрэсы в белый свет, как в копеечку запулили. Нет, придираться особо никто не стал, все одно ребята на общее дело сработали. Но сам факт-то каков! Так что, не скромничай, а просто прими как данность — ты сейчас в штурмовой авиации один из лучших летчиков. Поэтому, возвращаемся снова к вопросу об обучении. Поедешь в Академию?

— Не хочу, — помотал головой экспат после коротких размышлений.

— Вот это да! — обалдел подполковник. — Другие душу готовы продать, лишь бы туда попасть, а ты отказываешься. Позволь узнать, почему?

Григорий замялся. Как объяснить командиру, что столица, высокое начальство и потенциальный выход в высшие авиационные круги для экспата чреваты неприятностями? Нельзя ему лезть наверх. Не поймут в Контроле времени. Но ведь правду не расскажешь и потому придется импровизировать.

— Вы же читали, наверняка, мое личное дело?

— Допустим, — нахмурился Воронцов и посмотрел с подозрением. — А причем здесь это?

Дивин грустно улыбнулся.

— Тогда вы в курсе, что в сорок первом меня подобрали красноармейцы из разбитых частей, которые выходили из окружения. Подобрали сбитого, обгорелого и, самое главное, потерявшего память. Я ж до сих пор даже не знаю, как меня звать-величать на самом деле. Дивиным санитар окрестил — ему показалось, что в бреду я именно эту фамилию назвал, когда меня опрашивали.

— Ну читал, и что? — опять уставился на Григория с явным недоумением комполка. — Подумаешь, память частично пропала. Зато после на Ил-2 с блеском переучился, кучу приемов воздушного боя разработал, воевал с блеском. Знаешь, — ухмыльнулся Воронцов, — я бы, если честно, хотел, чтобы у меня половина летчиков были такими же беспамятными! — он весело рассмеялся.

— Это все замечательно, — слабо улыбнулся экспат. — Но задайте себе вопрос: наши «чекисты от авиации» — врачи — пропустят меня на медкомиссии в Академии с моим диагнозом? Тогда, в начале войны, из-за страшных потерь на это глаза закрыли. А сейчас? Знаете, как меня в запасном полку тамошний командир встретил? В глаза дураком назвал. И все сокрушался, что, мол, придурок без памяти вдруг возьмет и самолет в одно мгновенье угробит. Или еще что вытворит, а отвечать придется ему.

— Хм, — задумался подполковник. — Врачебная комиссия — это серьезно. В самом деле, могут прицепиться, как репей, и никто им в этом деле не указ. Сам из истребителей после их приговора вылетел, как пробка из бутылки. У, души чернильные! — зло выругался он.

— Вот-вот, а я о чем! — обрадовался Дивин. — Поэтому и не хочу попусту время терять и в Москву лететь, чтобы потом оттуда несолоно хлебавши возвращаться.

— Я тебя услышал, — кивнул Воронцов. — Буду думать. Не скумекаю сам, значит, обращусь к Громову.

— Так а сейчас мне куда?

— Сейчас? Знаешь, — командир полка невесело улыбнулся, — ты ведь уже комэском в этом полку не раз бывал? Встанешь на третью эскадрилью. Старлей Саранцев во время тренировочного полета на бомбометание и стрельбу по щитам вчера разбился. У его «ильюшина» при вводе в пикирование крыло отвалилось. Ни летчик, ни стрелок с парашютом выпрыгнуть не успели. Так что, принимай временно эскадрилью. Возьмешь у Зотова план-график занятий на ближайшее время и вперед. Желаю успеха! — Воронцов поднялся из-за стола и протянул руку, давая знать, что беседа окончена. — Да, Кощей, — окликнул он экспата, когда тот уже открыл дверь, — зверюгу своего больше в штаб не приводи — мне мой адъютант еще пригодится!

— Шутничок, — тихонько пробурчал Григорий, переступая порог.

Ли-2 летел в Москву. Пассажиры — сплошь военные. Впрочем, что здесь удивительного, кто еще мог направляться в столицу с фронта? Поэтому привычным фоном выступали шинели, погоны, портупеи.

Транспортник был рассчитан на два десятка мест. Ни о каких особых удобствах, разумеется, речи не шло — люди сидели на боковых скамьях, точно парашютисты-десантники. Машину то и дело швыряло и болтало, она проваливалась в воздушные ямы, и потому большей части пассажиров было явно не до досужей болтовни и разговоров. А еще добавлял свое холод, царящий внутри салона, оглушительный рев движков и спертый воздух с отчетливой ноткой топлива. Не мудрено, что кое-кто из пассажиров уже успел нехорошо позеленеть и добежать в хвост транспортника, где стояло ведро, специально приспособленное как раз для подобных случаев.

Григория эта участь миновала. Хотя, что скрывать, лететь в качестве пассажира было не слишком привычно. Экспат пялился в крошечный иллюминатор, разглядывал лениво проплывающие под брюхом самолета облака и обдумывал в который раз, что ему теперь делать в сложившейся ситуации.

Эскадрильей он покомандовал буквально пару недель. Только-только начал проявляться определенный результат боевого слаживания, а молодые летчики научились иногда попадать в тренировочные мишени на полигоне, как пришел грозный приказ из штаба армии откомандировать капитана Дивина на обучение в Академию. А Воронцов честно признался, что все его доводы и приведенные самим Григорием аргументы не возымели ровным счетом никакого результата. Поэтому экспата ждала Москва.

— Как