По ту сторону рифта - Питер Уоттс

Только не думайте, что можно убить меня и извлечь требуемое из самого корабля. Я уничтожил все данные, которые пережили атаку «Кали»; их оставалось всего ничего. И даже вам, думается мне, мало что скажет металлургический состав «Зомби»; мои создатели эволюционировали под светом самой обычной звезды. У вас нет никакого представления, откуда я прилетел.

А вот у меня есть.

Мой корабль может поведать вам кое-что о технологиях. Но лишь я способен навести вас на гнездо. И более того: я могу рассказать вам о мириадах систем, исследованных и колонизированных человечеством. Я могу рассказать вам все об этих изнеженных детках из матки, которые отправили меня в галактический водоворот как посланника. Вы мало что узнаете о них, изучив меня, потому что я был создан так, чтобы отличаться от нормы.

Но вы всегда можете выслушать меня. Терять вам нечего.

Я их предам. И не потому, что держу на них зло, а потому, что этика верности здесь неприменима.

Я свободен от уз, которые затуманивают рассудок низших существ: когда ты стерильный продукт генной инженерии, фраза «родственный отбор» теряет всякий смысл.

Мое стремление выжить, с другой стороны, не слабей, чем у прочих. И оно все-таки не автоматизировано, понимаете ли. Оно автономно.

Полагаю, вы способны понять это сообщение. Я отправляю его повторяющимися пакетами, полсекунды каждый, и жму вперед. Подождите: воздержитесь от огня.

Я ценнее для вас живым.

Готовы вы или нет, а я иду к вам.

Хиллкрест против Великовского

Факты по делу были просты. У пятидесятилетней Лейси Хиллкрест, жительницы Пенсаколы и убежденной пятидесятницы[58], диагностировали неоперабельную лимфому. По прогнозам врачей, жить женщине оставалось полгода. Пять лет спустя она была все еще жива, хотя и слаба. Свое спасение она приписывала декоративному посеребренному распятию, полученному в подарок от сестры, Грейси Бэлфор. Свидетели подтверждали, что состояние миссис Хиллкрест значительно улучшилось после получения тотема. Изделие, произведенное «Грейсленд Минт», якобы содержало в себе подлинный фрагмент креста с Голгофы.

Утром 27 июня миссис Хиллкрест и ее сестра посетили Музей шарлатанства и псевдонауки, владельцем и управляющим которого был некто Лайнус К. Великовский. Представленные в музее несколько экспозиций охватывали опровергнутые мифы, теории и откровенные фальсификации, которые встречались в истории Америки. Миссис Бэлфор вступила в оживленную дискуссию с другим посетителем в зале Разумного замысла[59] и на время потеряла свою сестру из виду; наконец они снова встретились у экспозиции, посвященной психосоматическим явлениям – в частности, эффекту плацебо и исцелениям верой. Миссис Хиллкрест, очевидно, провела за изучением этой витрины некоторое время; впоследствии свидетели вспоминали, что женщина была «подавлена и неразговорчива». Через месяц она умерла.

Мистера Великовского привлекли к суду по статье «причинение смерти по неосторожности».

Сторона обвинения вызвала в качестве свидетеля доктора Эндрю де Тритуса[60], клинического психолога, у которого имелся впечатляющий опыт дачи экспертных показаний по всем (зачастую противоречащим друг другу) аспектам данной проблемы. Доктор де Тритус подтвердил, что существование эффекта плацебо – непреложный факт, подчеркнув, что «установки» и «мировоззрение» – как и любые другие явления, сопутствующие работе мозга, – в конечном счете имеют электрохимическую природу. Вера в буквальном смысле меняет проводку в мозгу, и существование эффекта плацебо подтверждает, что подобные изменения могут оказывать реальное влияние на здоровье человека.

Великовский дал показания в собственную защиту, высказавшись прямо: все утверждения, проиллюстрированные экспонатами его музея, являются фактически точными и подкрепляются научными данными. Сторона обвинения сочла эти соображения неуместными и озвучила протест, но после непродолжительной дискуссии тот был отклонен.

Во время перекрестного допроса обвинение отнюдь не оспаривало заявлений Великовского, однако позже использовало их в поддержку собственной позиции. Подсудимый умышленно открыл свое заведение в «одном из наиболее богобоязненных регионов нашей великой страны, ничуть не помышляя о благе таких, как Лейси Хиллкрест». По его собственному признанию, мистер Великовский остановился на Флориде «из-за всех этих музеев креационизма» и явно имел в намерениях бесцеремонно указывать людям на мнимую ошибочность их взглядов. Далее очевидно, что мистер Великовский хорошо знаком с эффектом плацебо, поскольку посвятил этой теме досконально проработанную витрину. И чего же он ожидал добиться, громыхало обвинение, когда вталкивал свою так называемую правду в глотку женщине, чьим девизом (вышитым на ее любимой диванной подушечке) служили слова: «Если вы будете иметь веру с горчичное зерно, то сможете двигать горы»?[61] Рассказав «правду», Великовский сознательно и безрассудно поставил под угрозу саму жизнь другого человека.

Великовский возразил, что прежде и не подозревал о существовании Лейси Хиллкрест, добавив, что если какую-нибудь надпись вышить на наволочке, то от этого она необязательно станет правдивой. Сторона обвинения парировала, что человек, размещающий мины на детской площадке, также не знает имен своих жертв, и поинтересовалась, не означает ли его реплика о наволочке, что он считает Иисуса лжецом.

Защита тем временем подавала протест за протестом.

Собственно, адвокату приходилось вести неравный бой с момента присяги подзащитного, во время которой Великовский спросил, а не подрывает ли клятва, сделанная на «книге вымыслов», заявленной судом приверженности к эмпиризму. Присяжные остались от этого вопроса не в восторге и в дальнейшем уже не потеплели к подсудимому.

Теоретически, в крайнем случае их вердикт можно было бы отменить по техническим критериям. Однако максимально близкий прецедент, который удалось раскопать защите, касался случая «Декстер против „Герпес-прочь“», – там разбиралась афера с фирмой, которая торговала по почте смесью сахара и пищевой соды, выдавая ее за лекарство от герпеса и запрашивая 200 долларов за упаковку. Хотя это «лекарство» и оказалось (что неудивительно) неэффективным, юрист «Герпес-прочь» сослался на источник[62], где со всей очевидностью доказывалось, что эффективность плацебо повышается вместе с ценой, – как аргумент в пользу того, что лекарство могло бы подействовать, если бы Декстер заплатил за него больше. Поскольку же он этого не сделал (тот же продукт под другим названием шел по 4000 за упаковку), то ответственность падает уже на истца. Рассмотрение иска было прекращено.

Маневр предстоял рискованный, аналогия была далека от точности. В итоге сторона защиты еще раз вызвала на трибуну Грейс Бэлфор и осведомилась, верит ли свидетельница в то, что в Библии изложено Слово Божье. Миссис Бэлфор охотно подтвердила, что это так. Именно вера, заявила она, придала ей сил, когда тот ужасный мужчина в зале креационизма насел на нее со своими издевательскими разговорами про людей-мартышек и радиоизотопы. Уж ей-то известно, что такое эти окаменелости на самом деле, – испытание веры, как оно описано в 13-й главе Второзакония.

На вопрос, почему же тогда ее сестра, очевидно, уступала ей в силе веры, миссис Бэлфор предположила – с некоторой неохотой, – что «этот мерзкий коротышка-русский» разрушил веру ее сестры «ложью и обманом».

Но разве сама Библия не вооружила верующих перед лицом подобного коварства? Разве не предупреждал Матфей, что «многие лжепророки восстанут, и прельстят многих»?[63] Разве мог Петр выразиться ясней, чем когда изрек: «Как и у вас будут лжеучители, которые введут пагубные ереси»?[64]

Ну разумеется, согласилась миссис Бэлфор. Безусловно, Великовский – лжепророк. Увы, напомнила ей защита, лжепророчество не считается уголовным преступлением.

В итоге прибегать к техническому оправданию не понадобилось. Присяжные, рассмотрев факты по делу, пришли к единому мнению: Лейси Хиллкрест не проявила такого мужества, чтобы они выносили обвинительный приговор.

Кто же виноват, в конце концов, что ее вера оказалась столь меньше горчичного зерна?

Повторение пройденного

То, что ты сделал с могилой своего дяди, непростительно. Твоя мать, как всегда, винила во всем себя. Ты не ведал, что творишь, сказала она. Я еще мог бы в это поверить, когда ты обменял подаренный мной шофар[65] на тот шлем «эМотив», допустим, или завел дружбу с теми молодчиками с бритыми головами и грязными ртами. Я никогда бы не простил ту свастику на твоей игровой приставке, но ты сын моей дочери, а не мой. Допустим, это и в самом деле был обычный подростковый бунт. Что ты вообще мог в этом понимать? Что по сути может в этом понимать любой ребенок сейчас, в 2017 году? Геноцид – такое явление, что ни учебники истории, ни старые зернистые снимки не в силах передать всю его чудовищность. Вас там не было: вам никогда не понять.