Если бы ты был здесь - Джоди Линн Пиколт

пожимает плечами, скидывает шлепанцы и не раздеваясь входит в воду. Она омывает сначала его бедра, затем талию, после чего Габриэль ныряет и вскоре показывается над водой, встряхивая мокрыми волосами. Он убирает маску с трубкой с глаз на лоб.

– Трусиха! – обзывается он, брызгая на меня водой.

Океан, словно огромное зеркало, отражает головокружительное небо над нами, песок похож на сахар. Странно чувствовать, как шорты колышутся вокруг моих ног, а футболка прилипает к телу, но я быстро привыкаю к этому ощущению, все глубже погружаясь в воду. Габриэль ныряет в нескольких футах от меня, и мгновение спустя я чувствую, как он тянет меня за лодыжку.

– Vamos[52], – зовет он.

Когда Габриэль в очередной раз уходит под воду, я ныряю вслед за ним.

Подводный мир взрывается цветом и текстурой – яркие, словно драгоценные камни, анемоны, ручейки кораллов, тонкие листья морской травы. Некоторое время мы плывем за морским львом, который дружески похлопывает Габриэля хвостом. Габриэль сжимает мою руку, указывая на морскую черепаху, ритмично рассекающую воду. Мгновение спустя перед моей маской плавает полупрозрачный ярко-розовый морской конек, похожий на вопросительный знак. Его нос напоминает мне трубу или горн.

Габриэль выныривает на поверхность, таща меня за собой.

– Задержи дыхание, – советует он и, не отпуская моей руки, тянет нас к выступающему на морском дне скалистому мысу, который весь усеян пятнами морских звезд и рябью осьминогов.

Габриэль плывет мимо них к небольшой расщелине в валуне, внутри которой я замечаю два маленьких серебряных треугольничка. Чьи-то глаза? Я подплываю ближе, чтобы рассмотреть получше. Но как только приближаюсь почти вплотную, один из треугольничков шевелится, и я понимаю, что смотрю на белые кончики плавников спящих рифовых акул.

Я резко отшатываюсь назад, вызывая целую волну пузырей. Не оглядываясь на Габриэля, я поворачиваю обратно к берегу и мчусь туда изо всех сил. Оказавшись на песке, я срываю с себя маску с трубкой. Габриэль оказывается у меня за спиной.

– Твою ж мать! – выдыхаю я. – Это была гребаная акула!

– Конкретно этот вид не опасен для человека, – смеется он. – В смысле, укусить она может, но убить – вряд ли.

– Господи! – Я переворачиваюсь на спину.

Мгновение спустя Габриэль садится на песок рядом со мной, тяжело дыша. Он стягивает с себя промокшую рубашку, комкает ее и отбрасывает в сторону. Габриэль растягивается на песке, и в глаза мне бьет солнечный зайчик от медальона на его груди.

– Что это? – интересуюсь я. – У тебя на шее.

– Пиратское сокровище, – отвечает он.

Я не могу скрыть своего скепсиса, Габриэль же пожимает плечами:

– В шестнадцатом и семнадцатом веках пираты прятались в проливе между Исабелой и Фернандиной от испанцев после нападений на их галеоны. Тогда здесь легко можно было укрыться от любопытных глаз.

Мне кажется, что с тех пор ничего не изменилось.

«До сих пор», – думаю я.

– Пираты знали, что испанские галеоны идут из Перу в Панаму. Похитив их золото, они спрятали его на Исабеле. – Он приподнимает бровь. – Они также чуть не истребили всех сухопутных черепах, зато оставили после себя на острове ослов, коз и крыс. Но это было далеко не так интересно семилетнему мальчику, который искал зарытое пиратами сокровище.

Я приподнимаюсь на локтях, мои глаза горят от возбуждения.

– Это было в далеком тысяча девятьсот девяносто пятом году на Эстеро-бич, – продолжает Габриэль, – недалеко от Эль-Муро-де-лас-Лагримас. На горизонте появились две парусные лодки, до отказа набитые французами, которые по прибытии на остров тут же принялись исследовать Исабелу вдоль и поперек в поисках сокровищ. Я помогал им в течение нескольких дней, точнее, мне казалось, что я им помогал, а на самом деле лишь мешался под ногами. В конце концов они нашли сундук. Я помог им выкопать его.

– Это было внутри сундука? – Я киваю на медальон.

– Понятия не имею, что было внутри, – смеется Габриэль. – Они не стали вскрывать его при мне. Но подарили этот медальон в знак благодарности. Вполне может быть, что эта безделушка прилагалась к коробке кукурузных хлопьев.

Раздосадованная, я бью его по плечу. Он хватает меня за руку, предотвращая очередной удар, но не спешит ее отпускать. Габриэль сжимает мою ладонь и смотрит мне в глаза.

– Кстати, о благодарностях. Беатрис… – начинает он.

– Замечательный ребенок, – заканчиваю за него я.

Габриэль отпускает мою руку и замолкает. Кажется, он пытается подобрать нужные слова.

– Прежде всякий раз, когда она приходила из школы домой, между нами вставала стена. Я пытался пробить ее, но, подойдя достаточно близко, всегда ощущал по ту сторону огромное количество энергии и тепла – настоящее пламя, понимаешь? Если тебе кажется, что по ту сторону двери бушует огонь, ты не торопишься ее открыть, потому что, вырвавшись на свободу, пламя поглотит всех и вся. – Он проводит линию на песке между нами. – Мне показалось, что на прошлой неделе жар был не таким сильным.

– Она злится, – тихо признаю я. – Поскольку оказалась вне зоны комфорта. Это несправедливо, и она в этом совсем не виновата. Если в конце туннеля не виден свет, тяжело заставить себя продолжать путь.

– Я понимаю, – соглашается Габриэль. – Я пытался отвлечь ее прогулками по острову и всякой такой ерундой, понимаешь? Но Беатрис будто не хочет лишний раз шевелиться, а когда приходится, то делает это с большой неохотой. – Он потирает лоб. – Долгие годы она жила на острове Санта-Крус со своей матерью, и одному Богу известно, что Луз рассказывала девочке обо мне. Потом Беатрис пошла в новую школу. И вдруг в начале пандемии она позвонила мне, умоляя позволить ей приехать домой.

Очевидно, я что-то неправильно поняла.

– Мне казалось, что на время школьных каникул она была обязана возвращаться домой.

– Беатрис и прежде проводила школьные каникулы у принимающей семьи, почти не делая исключений, – объясняет Габриэль. – Не знаю, может быть, она переживает из-за вируса? Какой бы ни была причина, я ей безмерно благодарен. Я был просто счастлив, узнав, что Беатрис хочет вернуться. Я думал, если мы проведем вместе побольше времени, она поймет, что на самом деле я не монстр. – Его губы трогает улыбка. – Хотел бы я делать то же, что и ты, с похожей легкостью.

– Говорить с ней?

– Заставить ее полюбить меня… – Он кривит губы и возводит глаза к небу. – Я просто жалок.

Я качаю головой.

– Потеряв что-то важное для нас, мы скорбим, – осторожно начинаю я. – Сейчас Беатрис кажется, что она потеряла все: маму, друзей, будущее. – Я замолкаю в нерешительности. – Быть может, есть причина, по которой она держит тебя на расстоянии.