Зараза - Робин Кук

Тереза записала предложение.

— Что-нибудь еще? — спросила она.

— Я не слишком силен в выдумывании идей, — сконфузившись, признался Чет. — Но почему бы нам не поехать сейчас в «Аукцион-хаус» и не выпить по маленькой? Если меня хорошенько смазать, то, может, и в мою дурную голову придет что-нибудь путное.

Женщины, однако, отказались от выпивки. Тереза пояснила, что им еще предстоит поработать над эскизами, тем более что руководство потребовало в понедельник представить предварительные варианты.

— А как насчет завтрашнего вечера? — не унимался Чет.

— Посмотрим, — уклончиво ответила Тереза.

Пять минут спустя Чет и Джек уже спускались в лифте на первый этаж.

— Выходит, нам с тобой дали пинка под зад, — пожаловался Чет.

— Они просто помешаны на своей работе, вот и все, — успокоил друга Джек.

— А ты? — с надеждой спросил Чет. — Пойдем выпьем пивка?

— Нет, поеду домой, посмотрю, может, ребята еще играют в баскетбол. Мне надо размяться, а то нервишки пошаливают.

— Баскетбол в такой час? — изумился Чет.

— В нашем районе вечер пятницы — время самых решающих игр, — усмехнулся в ответ Джек.

Мужчины расстались перед зданием агентства «Уиллоу и Хит». Чет взял такси, а Джек, вздохнув, оседлал велосипед. Нажимая на педали, Степлтон направился к Медисон, пересек Пятую авеню и выехал на Пятьдесят девятую улицу. Здесь он углубился в Центральный парк.

Обычно он ездил быстро, но сейчас ему страшно не хотелось крутить педали. Мысленно он все еще переживал сегодняшний разговор, когда он впервые облек в слова свои неясные подозрения, — теперь Джек испытывал нешуточную тревогу.

Чет сказал, что он, Джек, параноик. Да, пожалуй, в этих словах была сермяжная правда. С тех пор как «Америкэр» словно сожрала его практику, смерть начала преследовать Джека по пятам. Сначала курносая отняла у него семью, потом чуть было не лишила жизни его самого, поразив тяжелой депрессией. Да и сейчас он постоянно по долгу службы имеет дело с неприглядной смертью. И вот она опять дразнит его последними вспышками страшной заразы.

Когда Джек заехал в глубь парка, его темень и унылый вид, зловещая тишина и сырость усугубили беспокойство Степлтона. Утром, когда он тем же маршрутом ехал на работу, Джек радовался свежим краскам наступавшего дня, а теперь вокруг не было ничего, кроме скелетов голых деревьев, черными силуэтами протыкавших свинцовое серое небо. Даже зубчатая стена небоскребов на фоне того же неба вызывала тоску и нагоняла суеверный страх.

Джек поднажал на педали и увеличил скорость. Какое-то иррациональное чувство не давало ему оглянуться, хотя Джека преследовало ощущение, что за ним кто-то следит. Да, несомненно, кто-то преследует его.

Выехав на пятачок, освещенный тусклым фонарем, Джек затормозил и остановился. Опершись на одну ногу, он оглянулся — Степлтон решил во что бы то ни стало увидеть лицо своего преследователя. Но позади никого не оказалось. Приглядевшись к теням и ничего не увидев, Джек понял, что мнимая опасность гнездится у него в голове. Это опять старая знакомая — депрессия, парализовавшая Джека после семейной трагедии, пожаловала к нему в гости.

Раздосадованный собственной слабостью, Джек вновь вскочил в седло и изо всех сил нажал на педали. Его охватил поистине детский страх. Да, а он-то думал, что умеет держать себя в руках, слюнтяй. Видимо, эти инфекции слишком поразили его воображение. Лори права: он принял происшествие слишком близко к сердцу.

Постаравшись взять себя в руки, Джек почувствовал себя намного лучше, но парк продолжал производить совершенно зловещее впечатление. Джека постоянно предупреждали об опасностях ночного путешествия через Центральный парк, но он упрямо игнорировал все советы доброхотов. Теперь ему впервые пришло в голову, что он просто безрассудный дурак.

Выехав в западную часть Центрального парка, Джек почувствовал себя так, словно ему удалось вырваться из объятий страшного ночного кошмара. По улицам взад и вперед сновали желтые такси, по тротуарам не спеша шли люди.

Чем дальше на север продвигался Джек, тем более убогой становилась картина. За Сотой улицей стояли в основном облупившиеся, обшарпанные дома, некоторые были заколочены, другие просто покинуты. На улицах грязь. В мусорных баках рылись бродячие собаки.

Доехав до Сто шестой улицы, Джек свернул налево. Знакомая обстановка в этот вечер действовала ему на нервы сильнее, чем обычно. Озарение, снизошедшее на Джека в парке, раскрыло Степлтону глаза — он понял, в каком жутком месте он живет.

Джек остановился у площадки, где обычно играл в баскетбол. Он не стал слезать с велосипеда, а просто уцепился за проволочный забор, отделявший площадку от улицы.

Как он и ожидал, игра была в полном разгаре. Горели лампы дневного света, купленные в свое время Джеком. Многих игроков он знал. Вот лучший из них — Уоррен — азартно покрикивает на товарищей по команде. Игра шла на вылет, и по краям площадки сидели другие игроки, с нетерпением ожидавшие своей очереди, наблюдая за отчаянной рубкой под щитами.

Уоррен забросил в корзину очередной мяч, и игра закончилась. Проигравшая команда, бормоча проклятия, недовольно покинула площадку. Пока из ожидавших формировалась новая команда, Уоррен заметил Джека.

— Эй, док! — крикнул он. — Наблюдаешь? Будешь играть или как?

Уоррен был красив экзотичной африканской красотой — могучее тело, напоминавшее греческие статуи из музея «Метрополитен», венчала бритая голова. Усы были тщательно подстрижены. Джеку в свое время потребовалось несколько месяцев, чтобы добиться расположения Уоррена. То была своеобразная дружба, основанная исключительно на любви обоих к уличному баскетболу. Джек не знал об Уоррене ничего, кроме того, что тот был превосходным игроком и одновременно некоронованным королем местной преступной группировки. Скорее всего эти его ипостаси являлись двумя головами одного и того же дракона.

— Вообще я собирался поиграть, — ответил Джек. — А кто победил?

Стать участником этих импровизированных игр было отнюдь не просто. После того как Джек приехал в этот район, он целый месяц каждый вечер приходил к площадке и терпеливо ждал, когда его позовут побросать мяч в корзину. Тут он не преминул показать себя. Степлтона допустили до игры, лишь удостоверившись, что он действительно умеет забрасывать мяч куда надо.

Дела пошли еще лучше, когда Джек на свои деньги установил на площадке освещение и поменял щиты. Кроме него, в квартале жили и играли в баскетбол еще двое белых. Белый цвет кожи не давал в этом районе никаких преимуществ — чтобы выжить, надо было знать правила поведения и соблюдать их.

— Сначала Рон, потом Джейк, — ответил Уоррен. — Но я могу взять тебя в свою команду — Флеша его старуха требует домой.

— Да нет, пожалуй, я не буду играть, — подумав, сказал Джек и, отпустив ограждение, поехал к дому.

У подъезда он слез с велосипеда и взвалил его на плечи. Прежде чем войти, Степлтон критическим взглядом окинул свое нынешнее жилище — да, здание не назовешь красивым или презентабельным. Строение находилось в плачевном состоянии, хотя некогда было задумано не без фантазии. Во всяком случае, сохранившаяся небольшая часть карниза выполнена с большой выдумкой. Два окна на третьем этаже забиты фанерой.

Дом был кирпичным, шестиэтажным, на каждом этаже — две квартиры. Соседкой Джека по четвертому этажу была Дениза — юная женщина, жившая без мужа, но с двумя детьми.

Джек распахнул ногой незапертую дверь подъезда и начал подниматься по лестнице, стараясь не наступить в какое-нибудь дерьмо. На втором этаже до ушей Джека донеслись истошные крики, перемежавшиеся со звоном бьющегося стекла, — такое повторялось на втором этаже каждую ночь.

Остановившись у своей двери и пытаясь сохранить равновесие, Джек свободной рукой пошарил в кармане в поисках ключей. Присмотревшись к двери, он понял, что ключи ему сегодня не понадобятся — обращенная к замку стойка дверного косяка треснула по всей длине от сильного удара.

Джек рывком распахнул дверь. В квартире было темно и тихо — слышались только крики из квартиры "А" и шум уличного движения. Тишина показалась Степлтону зловещей. Поставив на пол велосипед, он пошарил рукой по стене и включил верхний свет.

В гостиной царил полный беспорядок. У Джека было не слишком много мебели, но та, что имелась, оказалась перевернутой, выпотрошенной или сломанной. Исчез приемник, стоявший на письменном столе.

Джек вкатил велосипед в комнату и прислонил его к стене, снял куртку и повесил ее на руль, затем нерешительно подошел к письменному столу. Ящики были вытащены из тумб, содержимое рассыпано по полу. Среди разбросанных вещей Джек заметил фотоальбом, поднял с пола и в волнении раскрыл его, испустив при этом вздох облегчения, — фотографии, которыми он дорожил больше всего на свете, оказались на месте и целы.