Мила Рудик и Чаша Лунного Света - Алека Вольских

Мила помолчала. Она услышала в этих словах что-то такое, что ее взволновало. Правда, ей было не ясно — что именно.

— Эльфийский род уже почти исчез с лица земли, — Горангель сказал это совсем без грусти, как говорят о том, к чему давно привыкли. — В древних эльфийских манускриптах есть слова о Чаше Лунного Света, в которой хранится дух эльфийского рода. Там сказано, что, если эту Чашу найдет потомок древнего лесного народа — эльфы возродятся, — он чуть заметно вскинул плечи. — Не сразу. Может быть, для этого понадобятся многие сотни лет. Но они не уйдут навсегда.

Горангель устремил свой взгляд куда-то вдаль, сквозь пространство, и прочитал наизусть:

Будет новый рассвет —В Чаше Лунного Света меркнет яркий луч.Это время придет…Но пока пусть хранит много летСилу древнего рода, который был прежде красив и могуч,Прочный камень и скованный лед…

Потом он чуть приподнял брови, и взгляд его стал прежним.

— А если Чаша попадет в руки того, чьи помыслы охвачены тьмой, — продолжил он, — древняя эльфийская мудрость и сила сделают его всемогущим. Тогда великое добро принесет великое зло.

Горангель посмотрел на Милу и беспечно улыбнулся. Мрачное веяние его слов рассеялось.

— Так написано. В манускриптах. Но ведь это только предание. Как и то, что говорят о Черном пегасе.

— Значит, его на самом деле не существует и Чаши тоже? — спросила Мила.

Горангель вдруг остановился, глядя себе под ноги. Он наклонился, чтобы поднять что-то лежащее на траве, и, когда он выпрямился, в его руке Мила увидела шишку.

— Зачем гадать? Если мы даже о прошлом не все знаем наверняка, то пытаться разглядеть что-то в будущем — это пустая трата времени. Лучше внимательнее смотреть по сторонам. Можно найти кое-что полезное.

Он протянул вперед шишку и кивком показал на высокое дерево, в нескольких шагах от которого они стояли.

— Тысячелетняя секвойя, — сказал Горангель.

Мила посмотрела на дерево. Могучее, уходящее вершиной в небо, оно бросало длинную, почти неподвижную тень до самой реки. Густые ветви, обросшие длинными зелеными иголками, издавали душистый запах хвои. Мила вспомнила надпись на бирке своей шкатулки: «древесина — секвойя». Ствол этого дерева действительно был красновато-бурым, хотя и не таким ярким, как ее палочка.

— Смотри, — сказал Горангель, и Мила, бросив рассматривать дерево, повернулась к нему.

И чуть не ахнула, когда увидела, что шишка Тысячелетней секвойи парит в воздухе на расстоянии пяди от сложенной в виде лодочки ладони Горангеля. Она повисела так немного, потом, словно ведомая невидимым смерчем, закружилась юлой. Ее очертания будто бы смазались, превращаясь во что-то светящееся и искрящееся. Всего за нескольких коротких секунд ее размеры заметно увеличились, и вскоре Мила увидела в руке Горангеля настоящую шаровую молнию. Она не касалась его ладони, но выглядело так, как будто он ее держал, не отпускал от себя.

— Если не пытаться превратить шишку в ступу, — сказал Горангель, отводя руку с ослепляющим шаром в сторону, — то даже в ней можно обнаружить немного очень полезной магии.

Он вскинул руку, и шаровая молния оторвалась от его пальцев, устремившись в сторону громадного дерева, но, не достигнув цели, погасла, как перегоревшая лампочка. К ногам Милы упала обычная шишка.

— Эта молния — ненастоящая, человека она только временно парализует. А вот дереву может навредить, — пояснил Горангель. — Я бы показал тебе, как сделать то же самое волшебной палочкой, но у меня ее нет.

— Как нет? — Мила была ошеломлена.

Горангель улыбнулся и развел руками.

— А она мне не нужна. Все, для чего она может понадобиться, я могу сделать и без нее.

Мила смотрела на Горангеля со смешанным чувством непонимания и восхищения. Представить себе, что по своему желанию, без палочки и заклинаний, можно сотворить волшебство — было выше ее возможностей. Про мусорный бак, свалившийся на голову старого сторожа, она как-то забыла. Да и по правде говоря, она тогда и сама не поняла, как это получилось.

— Сила не в волшебных предметах — она в тебе, — сказал Горангель. — Как страх, ненависть или любовь. А мысль может быть более могущественной, чем слово. К сожалению, вы, люди, не всегда это понимаете.

После этих слов Мила поняла, чем эльфы отличаются от людей. Ей никто еще не говорил таких вещей. Мила восхищалась своими учителями, даже ее сверстники могли делать что-то такое, чего она не умела, — Ромка, например. Но это было не так уж и удивительно: просто они уже умели то, что ей только предстояло освоить. Но Горангель был не такой, как другие. Он был выше ее понимания.

Воскресный вечер Мила и ее друзья провели в компании Берти. Тимур, родители которого жили в Плутихе, рано утром отправился на сутки домой, и Берти остался один. Шипун в читальном зале, уже кем-то усмиренный, помалкивал, поэтому друзья без проблем обосновались на вечер там.

Ромка лежал на медвежьей шкуре и пытался волшебной палочкой оживить безжизненную голову медведя. Белка, обложившись книгами, зубрила домашнее задание. А Мила под чутким руководством Берти обучалась самой популярной настольной игре в Троллинбурге.

Доска «Поймай зеленого человечка» была похожа на большую бесформенную кляксу, сложенную из разноцветных квадратиков. На крайних квадратиках в странном порядке без всякой видимой логики стояли фигурки. Интереснее всего, что фигурки были живые. Зеленого человечка Мила узнала сразу. Ушастая зеленая фигурка с длинными лапами и без остановки бьющим о доску хвостом откликалась на имя Злюк. На стороне Злюка играло пять черных карликов и столько же черных вурдалаков. Поймать Злюка должен был стоящий напротив Белый Маг или же кто-нибудь из его приближенных — пяти красных гномов и пяти красных пегасов.

— Некоторые клетки, — объяснял Берти, — это трясина. Если попадешь на них, тебя засосет, и фигура вернется в самое начало.

— А как узнать, какие из клеток — трясина? — спросила Мила.

— Да кто их знает! — махнул рукой Берти. — Не забивай голову — давай играть.

Берти взялся играть на стороне Злюка, пояснив, что новичкам положено начинать на стороне Белого Мага. Как это ни странно, но первым засосало в клетку-трясину именно Берти, вернее, его черного вурдалака. Под неприличные звуки, словно смывали унитаз, вурдалака втянуло куда-то вниз. Но тут же он вынырнул на краю доски со стороны Берти.

К немалому удивлению Милы игра складывалась явно не в пользу Берти, но Берти не выглядел хоть чуточку озабоченным этим обстоятельством. Он бросал на доску ленивые взгляды и ловко жонглировал волшебной палочкой, перебрасывая ее через пальцы от мизинца до указательного, прихватывал большим и пускал палочку обратно.

— Берти, не играй волшебной палочкой, — беспокойно заерзала за соседним столом Белка, — а то станешь как гекатонхейры — безруким.

— Не ной, сестрица, — отмахнулся Берти, — ты отвлекаешь меня от мыслительного процесса.

При упоминании о гекатонхейрах Мила посмотрела на Шипуна. Тот, казалось, не обращал на ребят никакого внимания. Перед его носом в воздухе висела открытая книга, видимо, оставленная здесь кем-то из старших студентов, позаботившихся, чтоб Шипуну было чем заняться, кроме шипения. Вид у него был такой, как будто его очень интересует «Интеграция магических приемов», как значилось на обложке книги. Но судя по тому, что за все время их пребывания в читальном зале не прошуршал ни один листик — что обычно бывает, если их перелистывать, — Шипун с любопытством прислушивался к их разговорам, вместо того чтобы постигать интеграцию.

— Их что, сюда из Греции привезли? — спросила Мила, кивая в сторону гекатонхейра.

— Ага, — подтвердил Берти, переставляя Злюка через клетку. — Сюда из Греции вообще массу всякого хлама бесполезного подкинули.

Черные брови Шипуна, похожие на щетки для обуви, превратились в одну сплошную линию.

— Слышь, ты, шутник! — ворчливо прогнусавил он. — Ты у меня пошути еще и я пожалуюсь на тебя декану.

— Закройся! — бросил Берти, пододвигая черного карлика поближе к Белому Магу.

Мила переставила Белого Мага на несколько клеток вбок, подальше от карлика и нацелилась на Злюка. Пока Берти обдумывал следующий ход, она подняла глаза и посмотрела на гекатонхейра. Надзиратель читального зала не по-доброму смотрел в затылок Берти и вид у него был такой, как будто он обдумывал план мести.

— Та-а-ак… — задумчиво потер подбородок Берти. — Старую гвардию так просто не возьмешь…

Мила снова опустила глаза на доску. Одно из двух, решила она, — либо Берти проиграет через один ход, либо через два. А она и не ожидала, что в первый же раз выиграет. Впрочем, говорят, новичкам везет.